- Алтарь чтения, - благоговейно обозначил находку Константин, - на нём читали самые важные тексты ишийцев в собрании высшего жречества.

Но его благоговение и моё временное спокойствие разлетелись на осколки, когда пространство прорезал яркий разрыв света, а по ушам ударил сверхчеловеческий вопль. Я схватился за меч, выставив лезвие перед собой, Константин же сверкнул огнями в кулаках… нам предстояло обратить сталь и магию против призрака, второго духа, явившегося у подножья алтаря.

- Я – Кариахдион, повелитель пирийских библиотек, и хранитель истории моей Империи! – завил фантом, сквозь которого я видел проход, но узнаю и человеческие очертания – сузив взгляд мне открылся образ чёрных пластин латного доспеха, с широкими наплечниками и лентами на них… металл же поело время. – Почему вы нарушили мой покой?

- Мы и-идём сквозь Храм, - стал говорить я, сбиваемый бешенным ритмом сердца… ещё один дух, ещё одно препятствие. – Н-нам нужно спасти этот мир.

- Вы уже ничего не сделаете, - обрёк на поражение призрак и минорно продолжил. – Маховик гнева Его запущен. Он сотрёт всех нечестивых с лика земного, коли не будут остановлены князья злобы поднебесной.

- Дух просто спятил, - фыркнул Константин. – Как из-за ублюдков может страдать мир? Разве все достойны смерти из-за горстки тварей?

- Мир сам себя обрекает. Если не найдётся в нём народа, хоть горсти, смерти смертей противостоящего, ко греху склонного, то всё древо народа гниение подвержену. А потом и гибели, - мертвенно-пространно объясняет фантом, его мертвенное лицо не дрожит не единой мускулы, это вселяет тревогу в сердце, - Гибель всенародная есть кульминация греха. Ибо только до полной смерти души доведя народ, можно дать «высшим» такую силу над собой, чтобы они гибель материальную принесли.

- Опять этот религиозный бред! – стал плеваться Костин, сморщив лик в ярости и презрении, потрясывая руками. – Неужто и после смерти он не оставляет души!?

- Гибели? – встрепенулся я. – Ты говоришь об очищении?

- Да-а, я помню… очищение, - забвенно произнёс призрак. – Но я умер незадолго до того, как светоч был построен и попал в страну ссорой тьмы.

- Я…

- Ладно, нам нужно попасть дальше! – нагло перебил меня старик, суровый взгляд его выдавал жуткое нетерпение. – Что нужно сделать?

- Вы ответите о Пире, иначе вам хода нет! Так я определю достойных, которым дозволено пройти дальше. Глупцам и невеждам нет места далее.

Призрак, на котором тёмным бугрятся чёрными пластинами доспехи, непреклонен. Не стоит и пытаться его уговорить, это заставляет мага согласиться:

- Задавай, - проскрипел Константин.

- Скажи, мудрец, к какой касте ты принадлежишь?

- Маг пустоты, - ответил Константин. – Ведь именно они могли общаться с мертвецами.

- Верно. Скажите, кто защищает народы Пиры?

- Воины, - отвечаю я, и даю понять старику, что культура Пиры мне тоже знакома, что дало мне увидеть тень удивления.

- За кем последнее слово при имперском совете?

- Жрецы, - быстро он ответил.

- Без кого невозможна мудрость?

Это поставило в ступор Константина, он сжал конец бороды и стал икать ответы в памяти и пирийских легендах. Он бы мог так ещё долго думать, если бы мне на память не пришла утренняя служба в пристанище изгнания, где клирик вселял в нас новую идею жизни.

- Без Единого, - я вспомнил строки древнего пирийского манускрипта, найденного в северном храме и прочтённого Исаилом.

- Проходите, - чуть поклонилась душа, и отступила в иной мир, уступая нам дорогу, чем мы непременно воспользовались.

Оказавшись за пределами библиотеки, мы вышли в каменный коридор, который часто имел свойство поворчать из стороны в сторону и углубляться ещё сильнее вглубь. Здесь, в окружении холодного камня и магического пучка света, Константин обратился ко мне без презрения, впервые я услышал в нём что-то отдалённо

- Значит, религия?

- Да. Вера, - просто я ответил. – Но не в Рождённых светом. В Единого Бога.

- Не пойму я вас, - маг посмотрел вперёд.

- Зато мы тебя поймём, - я стал аккуратнее подбирать слова, чтобы не породить обиды. – Вы увидели то, что делают люди и аэтерна, прикрывающиеся религией. Они убивают, насилуют, и оправдывают это благорасположением своим «божественных» повелителей. Но таков ли истинный Бог, - стал я уверять Константина в том, о чём нам глаголил Исаил. – Разве Вышнему нужны блага этой земли? Разве он похож на нас в наших страстях? Мы верим в Единого, который невообразимо выше и бесконечно совершенней этого.

- Знаешь, если бы я в молодости услышал эти слова, а не фанатичные призывы убивать, увидел, как храмовые жрецы дают милостыню и помогают нуждающимся, а не ряды трупов на брёвнах, то может и взгляд у меня был бы иной. А так, - Константин на меня печально посмотрел, - я не отступлюсь от своего.

- Лишари даже не против моих взглядов.

- Если и дальше будешь придерживаться веры, то не сможешь завоевать сердце Лишари, - дал совет Константин и словно по-отечески хлопнул моё плечо. – У неё тяжёлая история, касательно этого.

Наш путь вскоре вывел нас в небольшое предвратное помещение, которое тонким тоннелем выводит в ещё более царственное помещение, откуда тайной манят образы странной статуи. Тут ещё три выхода и осмотревшись, я кроме тусклого камня, нахожу излишнюю скудность сего места, если не считать порослей кустарников в углах.

- Пошли, - махнул Константин, уходя в тоннель.

- Подождите, мы должны ждать остальных.

- Нет времени! Если промедлим, - я же упёрся, на меня из темноты уставилась злобная ухмылка. – А-а-а! Плевать на тебя, если хочешь, оставайся!

Я буквально ринулся за зелёной мантией, не поспевая за быстрым дедом. Меня не заинтересовали ни массивные колонны, ни роскошный ковёр, расстеленный над толстыми прутьями решётки, ни закутки Храма, только внезапный порыв Константина. Но вот он остановился у ступеней, которые метрами тридцати тянутся к подножью исполинского изваяния.

- Это! Это! – задыхаясь от восхищения и показывая на златокаменный образ твердит Константин. – Это либо их верховный жрец, либо изображение божества, - маг быстро оказался у скрещенных ног статуи, обтирая рукой каменные глыбы и марая широкий рукав мантии о пыль; сближался с массивной бронзовой чашей, внутри которой горел неугасимый огонь. – Именно тут мог быть принесён в жертву пириец, ставший душой храма.

В золотистой статуи, метров десять высотой, скрестившей ноги в позе лотоса и грозно простёршей левой рукой факел, а правой сжимая массивную табличку я не нашёл ничего примечательного. Меня не покидает чувство тревоги, что-то тут не так… не может быть всё так радужно.

- Мы в сердце Храма! – торжественно воскликнул поклонник пирийской культуры, за долгое время я не видел на его лице улыбки, а в глазах столько радости. – Фриджидиэн, разве я мог наедятся на то, что увижу святая святых пирийцев? Эх, даже засранца Арантеаля после этого хочется расцеловать!

Константин только сделал шаг ко мне, но злой рок спустился на слепящих крыльях разрыва в теле реальности, выпуская между нами странное существо. Нечто похожее на человеческую женщину, окутанное в мешковатые мантии цвета индиго, переливающиеся блеском тысячи сапфиров, скрытая капюшоном шагнула к нам навстречу из неведомого мира. Её мягкая поступь совершенно бесшумна, походка мягка и ловка, будто бы она плывёт над землёй, а всё тело заключает аура еле приметного света.

- Огневспых! – крикнул я и бросился к магу, памятуя о Лишари; меч сверкнул в блеске фиолетовых огней, занесённый для филигранного удара.

- Какая храбрость, - тихо прошептала женщина и одним движением руки остановила меня – колени в безвольности подкосились, а тело скрутила слабость – плоть просто рухнула, паника накрыла меня с головой, сердце едва ли не выламывает рёбра от чувства беспомощности. – Понимаю, но с тобой позже.

- Уйди! – крикнул маг и швырнул в неё раскалённый прут энергии, который она игривым взмахом отразила. – Что тебе нужно!?