При расчете сил и средств Обручев исходил из численности турецких войск на Балканах в 160 тыс. человек и возможного усиления их англичанами через 8 — 14 недель после начала войны на 50–60 тыс. человек. Он полагал, что первая армия, предназначенная для наступления к Константинополю, должна иметь 135 тыс. человек, а вторая армия, предназначавшаяся для действий в Северной Болгарии, 100 тыс. человек. В резерве оставлялось 10 батальонов. Общая численность русских войск, намеченных к развертыванию на Балканском театре, должна была составить 250–300 тыс. человек.

Военные действия на Кавказе, по плану Обручева, предпринимались «для ограждения нашей собственной безопасности и отвлечения сил противника»[98]. Этого же мнения придерживался и Милютин, который 5 (17) октября 1876 г. писал командующему Кавказской армией: «Главные военные операции предполагаются в Европейской Турции; со стороны же Азиатской Турции действия наши должны иметь целью: 1) прикрыть наступлением безопасность наших собственных пределов — для чего казалось бы необходимым овладеть Батумом и Карсом (или Эрзерумом) … и 2) по возможности отвлекать турецкие силы и средства от европейского театра и препятствовать их организации — для чего, по овладении частью Армении, должны быть предпринимаемы более или менее дальние поиски легкими отрядами»[99].

Черноморскому флоту ставилась задача оборонять побережье и обеспечивать форсирование Дуная. Русское военно-морское командование планировало путем постановки минных заграждений в устье Дуная не допустить прохода кораблей противника в реку со стороны Черного моря. Кроме того, намечалось при помощи мин изолировать друг от друга отдельные отряды турецких судов, которые базировались на крепости, а затем уничтожить их посредством атаки минных катеров, вооруженных шестовыми минами. Для непосредственной защиты переправ на Дунае, а также береговых батарей предусматривалась постановка оборонительных минных заграждений. Борьбу на морских сообщениях противника было решено вести с помощью вспомогательных крейсеров, оборудованных из пароходов. Несмотря на огромное превосходство противника в силах на Черном море и на Дунае, русский флот, значительно превосходивший по своей подготовке турецкий, был способен выполнять поставленные перед ним задачи даже в такой сложной обстановке.

План войны, разработанный русским командованием, представляет большой интерес с точки зрения развития военной мысли. Он отличается оригинальностью и смелостью замысла. Предусмотренная планом решительная концентрация сил и средств на направлении главного удара обеспечивала достижение целей войны в течение одной скоротечной кампании. Однако, как показали последующие события, верховное командование не сумело в полной мере реализовать свой план. В результате борьба затянулась, потребовала значительных усилий и жертв.

Военное руководство Турции также считало главным Балканский театр. На него была направлена лучшая и большая часть армии. Однако основные силы находились под ударами балканских народов, боровшихся за свою свободу и независимость. Не рассчитывая на количественное, а тем более на качественное превосходство над русскими, турецкое командование предполагало ограничиться обороной. Намечалось в полной мере использовать такие выгодные рубежи, как Дунай и Балканский хребет. В предписании султана военному министру от 8 (20) апреля 1877 г. говорилось: «Так как нельзя удержать всю оборонительную линию Дуная от Мачина до Видина, то с наступлением войны надлежит завлекать неприятеля в глубь страны и там дать ему сражение»[100]. Относительно дальнейших действий турки рассуждали следующим образом: «Если неприятель будет побежден, то мы заставим его перейти обратно через Дунай и будем преследовать его до Прута, в противном случае, отойдя к Балканам и удерживая Варну, Бургас и разные важные пункты в районе Балкан, нам следует стараться не дозволять противнику распространяться»[101].

С целью подготовки сильных контрударов турецкое командование создало крупные группировки в четырехугольнике крепостей (Силистрия, Рущук, Шумла, Варна), а также в районе крепостей Видин, Ниш, София. Нанесение контрударов намечалось после того, как русские войска будут обескровлены и измотаны на втором оборонительном рубеже — Балканском горном хребте. В этот момент удары по флангам и тылу русской армии должны были привести, по расчету вражеского командования, к окружению ее и разгрому. Группировка сил турецкой армии в Северной Болгарии, как указывал немецкий военный теоретик фон дер Гольц, «имела все внешние признаки концентрической операции, направленной с нескольких сторон на противника, стиснутого в охваченном пространстве»[102]. В стратегическом плане турецкого командования обращает на себя внимание стремление всесторонне использовать географические условия и инженерную подготовку театра военных действий. Войскам ставились решительные цели, предусматривалось применение сложных форм маневра. Но составители плана не учли, что для его выполнения нужны лучше подготовленные командование и штабы, чем были в армии.

На Кавказском театре турецкое командование первое время намеревалось развернуть активные наступательные действия, возлагая надежды на поддержку местной феодальной верхушки и возможность поднять восстание той части населения Кавказа, которая находилась под сильным влиянием мусульманского духовенства. Турки рассчитывали, что вторжением в пределы России им удастся отвлечь часть сил русской армии с Балканского театра. Но вскоре выяснилось, что для ведения наступления на Кавказском театре войск не было; Мухтар-паша, вступивший в командование Анатолийской армией, решил ограничиться обороной. «В плане говорилось, — писал он, — что повсюду турецкие военные силы должны держаться оборонительной войны»[103].

На Черном море противник, обладавший превосходством, предусматривал активные действия и поставил флоту задачи: блокада русских портов, поддержка действий армии на Дунае, прикрытие флангов сухопутных сил на Балканском и Кавказском театрах, обеспечение высадки десантов, перевозка военных грузов. Ставя такие сложные и разнообразные задачи, турецкое командование переоценило свои возможности, не приняло во внимание сильных сторон русского Черноморского флота и тем самым допустило просчет.

Таковы были планы сторон. Их выполнение привело к столкновению вооруженных сил России и Турции. На Балканском и Кавказском театрах развернулись военные действия крупного масштаба.

«Всякая война, — указывал Владимир Ильич Ленин, — нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытекает»[104]. Война России с Турцией была вызвана столкновением интересов этих двух государств в районе Балканского полуострова. Правительство России, решив начать военные действия против султанской Турции, ставило главной целью освобождение из-под ее власти Балканских стран, что, разумеется, было обусловлено стремлением к укреплению своего влияния на Балканском полуострове. Правящие круги Османской империи видели в войне действенное средство приостановить прогрессивное движение балканских народов, укрепить прогнивший феодальный строй. Не менее реакционной была политика западных держав, пытавшихся использовать столкновение России и Турции для осуществления своих захватнических устремлений на Балканах и Ближнем Востоке.

Марксизм-ленинизм требует при оценке характера той или иной войны учитывать не только цели, которые ставили господствующие классы, но и конкретно-историческую обстановку, в которой данная война происходила, и те объективные последствия, к которым она привела. Необходимо помнить положение Ленина: «Войны вещь архипестрая, разнообразная, сложная. С общим шаблоном подходить нельзя»[105]. Русско-турецкая война 1877–1878 гг. отвечала вековым чаяниям народов стран Балканского полуострова, их стремлениям идти по пути национальной независимости. Она являлась справедливой и прогрессивной, так как содействовала освобождению народов Балкан от турецкого ига. По словам выдающегося болгарского государственного деятеля Васила Коларова, «восточная политика царской России объективно шла по линии прогрессивного развития Ближнего Востока, в то время как восточная политика европейских держав, пропитанная консервативным духом и направленная на сохранение прогнившей Османской империи, была враждебной к пробуждающимся жизнеспособным и прогрессивным балканским нациям»[106].