Самое время рисковать.

Он прикинул свои силы, мысленно вздохнул с отвращением из-за пустых трат на управление далекими тварями в океане и на то, чтобы поддерживать верность боглинов и заставлять их двигаться вперед. Он чувствовал, что боглины Экреча начинают мятеж.

Он собирался бросить всю энергию на первопричину мятежа боглинов, когда почувствовал укус тревоги. У него было множество таких маячков: они напоминали, когда что-то нужно было пробудить, усыпить, укрепить, разрушить, создать…

Этот маячок звучал как стон, как пронзительный вой.

Боглины выходили из-под контроля.

Стрела белого огня врезалась в самый ближний щит, снова требуя энергии для немедленной защиты. Эш продолжил свой поворот, но Тамсин ударила, создав настоящую паутину обмана, сплетя ткань лжи, и мгновение он боялся только, что его гниющая рана окажется смертельной. Он сосредоточился на попытках понять, что ему грозит, и вдруг осознал, что нападению подверглась его воля. Ярость охватила его, он поднял могучий передний коготь, и красный огонь пал на Тамсин.

Эш потянулся к водовороту своей силы и дернул, извлекая запас энергии из огромного хранилища на севере.

Затем он завершил поворот, оставив гору под левым крылом, и бросился на брод. Его крик разнесся по реальности и эфиру одновременно.

На рассвете того же дня, в который Гэвин видел наступление орды Эша, восемь длинных каноэ выскочили из утреннего тумана. Весла блестели в первых лучах солнца. Анеас стоял на носу головной лодки, приготовив щиты. За его плечом стоял Смотрит на Облака, абсолютно бесстрастный. Он снова отдал свое тело дракону, и мастер Смит никак не стал это комментировать.

Анеас смотрел на берег. Огромный остров возвышался над морем. Высокие склоны, недостаточно крутые, чтобы называться утесами, поднимались от узкого галечного пляжа. Крепость, выстроенная самой природой. Гас-а-хо, единственный из них, кто бывал на острове, выбирал путь и место высадки — как можно ближе к источнику силы колдуна.

Дедлок сидел на носу следующего каноэ, положив стрелу на тетиву. Он провел их через острова, во Внутреннее море. У него за спиной хуранский воин Черная Цапля тихо пел песню гребцов. Клочья морского тумана поднимались вокруг лодки, как щупальца кракена.

Склоны горы заросли густым старым лесом, кленами и буками, их ало-золотая по осени листва пылала, хотя солнце еще толком не взошло. Птицы не пели.

Воздух казался тяжелым и густым, и Анеас чувствовал впереди, на вершине горы, невероятный источник силы.

Весла опускались и поднимались, и длинные каноэ летели вперед, преодолевая последние двадцать шагов.

Нос въехал на берег, киль царапнул песок, и Анеас выскочил из лодки. В тот момент, когда его нога в мокасине коснулась земли, раздался пронзительный крик. Он шел отовсюду и ниоткуда, как будто сами деревья кричали.

Анеас пошел вперед, Смотрит на Облака держалась с одной стороны от него, Нита Кван — с другой.

Склон казался крутым и почти непроходимым.

Анеас схватился за дерево, прыгнул и вцепился в следующее. Остальные последовали его примеру. Шагов через десять у него сбилось дыхание. Он бросил свой заплечный мешок, огляделся. Все разведчики бросали мешки, а пришедшие из-за Стены оставили свои в лодках.

Пронзительный ужасный крик продолжался. Анеас не позволял себе смотреть наверх, он поднимался спокойно и быстро, помня о своих товарищах, о каноэ, оставшихся позади, о двух галлейских кораблях, заходящих в бухту теперь, когда присутствие чужаков стало очевидным. Паруса их были огромны, ярко-алый крест на парусе первого корабля пылал, как молитва, в лучах солнца.

Мимо Анеаса просвистела стрела. Он отпрянул за дерево и посмотрел вверх.

Он поднялся примерно до середины склона. Деревья вокруг него умирали. Он чувствовал, как они слабеют, видел мох, свисающий с ветвей, такой же, как на дереве в его Дворце. Все стволы покрывал лишайник, и десятки лежали на земле, где жестокий ураган свалил лесных великанов.

Он перебрался через поваленное дерево, и другая стрела свистнула мимо. В полете она натыкалась на ветки и теряла силу. Она упала слева — это была боглинская стрела.

До этого Анеас надеялся, что остров может оказаться пустым, что Орли увел всех в горы, воевать. Он остановился за поваленным стволом, толщина которого превышала рост человека, и затрубил в рог. Солнце поднималось, небо казалось сине-серым лоскутным одеялом, и шел мелкий холодный дождь.

А потом солнце выглянуло из-за горизонта, и его золотой свет озарил осенние листья и еще живые деревья. Анеас снова затрубил в рог, и двадцать рогов слева и справа от него отозвались. Справа взорвалось дерево.

Анеас мгновенно поднял щит. То же самое сделали и другие заклинатели, так что весь строй людей закрыли прозрачные золотые и зеленые пятна.

Через два дерева к западу Дедлок припал на колено и выстрелил из арбалета. Ему пришлось довольно сильно отклониться, чтобы стрелять вверх. В ответ мгновенно ударила волна силы, и разведчик с криком упал. Кислота обожгла ему левую руку.

Смотрит на Облака перекатилась по земле, складывая свое длинное тело, как акробат, встала рядом с раненым и убрала кислоту. Но другие пострадали сильнее. На востоке какая-то нежная дымка опустилась на дюжину ничего не подозревающих альбанцев, и они умерли, сделав вдох.

— Яд! — в панике закричал кто-то.

— Вперед! — взревел Анеас.

В его щит врезалось заклинание, и Анеаса отбросило назад. У него появилась мысль.

— Прикрой меня, — попросил он Гас-а-хо, и шаман быстрее закрутил лепестки бесконечного щита. Разные заклинания задевали его, но движущиеся щиты были глубоки и сложны, так что отбивали все заклинания по очереди.

— Силен, — проворчал он.

Анеас трудился в своем Дворце воспоминаний. Он создал вариацию на тему простого решения, которое уже использовал, даже в бою. С тех пор он стал сильнее, а запасы силы на острове казались невероятными, но масштаб этого заклинания превосходил все возможное.

Вот оно. Он начертил свиток в эфирном воздухе своего разума, сосредоточился на огненных буквах и пропел отрывок иркского стихотворения, объединяя два действия воедино. Мысленно он представил склон, определил границы своего заклинания.

В реальности он дунул в рог, приказывая всем остановиться. Удерживая силу на месте, он выдул одну длинную ноту.

— Ложись! — заорал он, надрывая голосовые связки.

Гас-а-хо обратил точное смертоносное заклинание, черный поток силы, на единственный лепесток розы в своем разуме…

Анеас выпустил свое заклинание.

Шесть сотен мертвых деревьев между Анеасом и вершиной горы разом взорвались. Он сжал всю влагу, имевшуюся в них, а потом раскалил ее. Звук был такой, будто в землю ударили шесть сотен молний.

Силой разума он направил все щепки разорванных стволов вверх по склону. Поднес свой рог к губам, дунул — и ничего не услышал. Он чувствовал вибрацию у губ, но не слышал ни звука. Он перелез через мертвого лесного великана и увидел проклятую пустошь: шестьдесят ярдов, остававшихся до вершины, покрывал плотный ковер щепок и коры, и с неба падал беззвучный дождь листьев и палок. Укрыться было негде: в одном месте даже обнажился голый камень, там, где взрыв сорвал тонкий слой почвы. Анеас, не обращая внимания на звон в ушах, побежал вперед, не слыша собственных шагов.

Пятьдесят шагов до вершины.

Он поднял два щита и продолжал идти. Краем глаза он видел, что остальные тоже вылезали из укрытия. Он молился, чтобы они догадались лечь.

Он дошел до середины склона.

На вершине что-то появилось. Огромное, угольно-черное, похожее на вороненые доспехи.

И еще одно.

Первая тварь выпустила стрелу черного огня.

Анеас отбил ее и сделал еще один шаг вперед.

Гас-а-хо поднял олений рог, и одна из фигур в черных доспехах пошатнулась от удара невидимого оленя. Селия выпустила стрелу, но в нее попал ответный болт. Ее рука почернела, а затем девушка растворилась в воздухе. От нее ничего не осталось. Легкий ветерок развеял черный порошок. Анеас сделал еще один шаг вперед. Это становилось невозможным: гора была слишком крута, а сила врага — слишком велика для смертных. Пятой части его людей уже не было, а до вершины оставалось тридцать шагов.