— Сегодня утром, — сказал Браун.

— Если он владеет искусством, то он знает, что мы здесь, — ответил Лукка. У него был отстраненный взгляд заклинателя, готовящегося к работе. Браун пожал плечами и сел в седло.

— Оставайся со мной, — велел Длинная Лапища донне Беатрис.

— А то у меня есть выбор. — В ее тоне не было горечи, только обычная крестьянская покорность судьбе.

— Sì, ma donna. Ты можешь просто уехать.

— И чем бы я занималась? Стала бы шлюхой или поломойкой? — Она посмотрела на темное небо на юге. — Для одного я слишком стара, а другое слишком скучно. Стану убийцей, что ли.

Али-Мохаммед спал, и патриарх разбудил его свистящим шепотом.

— Враг близко.

Али-Мохаммед так и не понял — действительно ли патриарх в ужасе и боится миражей, или же он обладает тайным знанием. Но глаза его так жутко светились зеленым, что пришлось предположить второе.

— Я достану лошадей, — сказал бывший мамлюк, спуская ноги на пол.

— Нет. Ты не дашь им преследовать меня. Мне нужен час или около того. Давно нужно было это сделать.

Али-Мохаммед уже собирался возразить, но кончик пальца патриарха лопнул, и оттуда выскочил тонкий, похожий на шип розы коготь. Патриарх поскреб щеку, и у Али-Мохаммеда пропали всякие желания.

— Вот, — сказал М’буб Али.

Они спешились. Их было около дюжины: Длинная Лапища и Лукка, Браун и женщина, М’буб Али и семеро конных юношей.

— Мы подержим лошадей, — сказал Длинная Лапища. Браун кивнул.

Он смотрел на каменный дом высоко на склоне холма. Полдень недавно миновал, по долине внизу прокатился гром, и совет Фиренции только что согласился выдать Изюминке сорок тысяч дукатов золотом и триста телег зерна в обмен на то, что она уйдет.

— Подождем дождя, — сказал Браун.

— Он творит заклинания, — сообщил Лукка, и его лицо немного расслабилось. — Господи Иисусе, какой он странный. Никогда не видел…

В каменном домике вспыхнул цветной взрыв.

Красно-золотой щит Лукки возник из ниоткуда, но ярко-красное заклинание прошло мимо. А потом ударила гроза. Загрохотал гром, сверкнула молния. Этрусская женщина упала на колени прямо на дорогу и начала молиться.

Небо приняло странный цвет. Дождь хлынул водопадом, заглушая все звуки и почти заглушая мысли. Браун показал рукой, и они с Луккой двинулись вдоль каменной стенки, огораживавшей поле. Промокший М’буб Али улыбнулся Длинной Лапище.

— Отличная у тебя работа, — сказал он и полез через другую стенку в оливковую рощу. Его люди последовали за ним.

Длинная Лапища собрал поводья всех лошадей и намотал их на пару колышков, не обращая внимания на ветер. Он уже промок насквозь, у него болели руки, но потеря лошадей убила бы их быстрее, чем стрелы или колдовство.

Дождь был каким-то неестественным. Длинная Лапища подхватил донну Беатрис под мышки, поднял ее с дороги, которая превратилась в ручей, и вытащил в относительно безопасное место у стенки вокруг оливковой рощи. Затем он перелез через стенку и открыл ворота. Он все время поглядывал в сторону домика, но видел только серую завесу дождя. Долина пропала, Фиренция скрылась, и даже следующая гора исчезла.

Длинная Лапища снова вышел на дорогу, схватил женщину и жестами объяснил, что нужно сделать. Взяв по колышку, они отвели двадцать лошадей, напуганных молниями, в оливковую рощу. Кажется, это заняло целую вечность, но женщина неплохо ладила с лошадьми. Когда все оказались за стеной, Длинная Лапища закрыл ворота.

Вдвоем они забились в угол — неплохое укрытие, если так можно назвать две стены без крыши. Длинная Лапища снял с седла тяжелый плащ и натянул его на угол — у них появилось время подумать. Дождь не попадал в крошечное убежище, хотя плащ очень быстро промок и его пришлось отжимать.

— Холодно, — сказала Беатрис.

В голове Длинной Лапищи словно играл сигнал тревоги. Он все это сделал, чтобы скоротать время, и думал, что прошло никак не меньше часа. Свет менялся. Гроза уходила, но становилось темнее.

— Оставайся здесь, — велел он и вышел под дождь. Взял с седла Лукки тяжелый плащ и закутал донну Беатрис. Она улыбнулась. Он перевалился через стенку.

Слишком стар для этого дерьма. Он видел дом. Он видел тело перед ним.

Браун очень, очень медленно шел к задней стене каменного домика. Дождь скрывал большую часть его движений, но Браун родился осторожным и много лет занимался опасными делами, так что он не собирался обнаруживать себя. Он долго полз, потом ждал Лукку. Приходилось пробираться через заросли какого-то дрока, буро-зеленые, неприятные на ощупь, растущие на камнях. Он наткнулся на канаву в две-три ладони глубиной и пополз по ней параллельно дому.

Пронеслась ярко-красная вспышка, он не поднял головы, но почувствовал запах горящего мяса. Он ждал.

Он слышал, как Лукка движется за ним, несмотря на дождь. В конце концов он подполз совсем близко. Браун сделал несколько жестов. Лукка кивнул. Ему было очень холодно.

Откуда-то сверху прилетела стрела. Пара стрел вылетела из дома. И еще одна со склона холма.

Лукка поднял большой палец. Браун кивнул, и они оба двинулись вперед со всей возможной скоростью. Поравнявшись со свинарником, Браун поднял голову и увидел в двадцати шагах, у другого края стены, М’буба Али. Они не убили друга.

Под Брауном оказалась особенно отвратительная лужа. М’буб Али поднял два пальца, указал на дом, затем поднял три. Браун покачал головой. Дождь стал сильнее.

М’буб Али полез в сумку и вытащил черную осмоленную бутыль. Поднял ее повыше. Браун показал, что не понимает. М’буб Али достал трут с огнивом и под проливным дождем попытался высечь искру. Снова начали стрелять.

М’буб Али скривился. Время шло. Из-за спины М’буба Али вынырнул один из его юношей и с первого раза подпалил обугленную ткань.

Браун прищурился. М’буб Али зажег огрызок свечи под ветром, а от него — язычок на горле своей черной бутылки. Тот вспыхнул. М’буб Али наклонился, швырнул бутылку прямо в окно дома и в ответ получил стрелу в руку.

Бутылка лопнула со свистом, и начался ад.

Стена алого пламени возникла из огненного водоворота и ударила юношу с трутом в руках. Кожа на нем сгорела, мышцы начали оплывать, глаза вытекли. Он кричал, но недолго. Щиты Лукки снова стали видны. Красная стена прошла сквозь шиты, постепенно уменьшаясь, и врезалась в Лукку. Большая часть огня попала на кожаную маску — но он потерял концентрацию, и шиты пропали.

Красный дротик пробил амулет М’буба Али. и тот немедленно лопнул. Ифрикуанец крякнул и вытащил длинный нож. Браун уже полз к стене дома.

Огненная фигура показалась в дверях — это был мамлюк Али-Мохаммед в пылающей одежде. Он не кричал от боли, а стрелял из лакированного лука. Стрела попала в М’буба Али. застряла в ребрах.

Браун не думал, почему горящий человек все еще сражается. С трех шагов он выстрелил из своего балестрино и попал. Тело мамлюка будто лопнуло, разбросав во все стороны клочья плоти.

Браун бросил свое драгоценное оружие в грязь и прижался к стене — в дверях появился еще один человек, тоже пылающий. Лукка чем-то ударил, кажется, магически вызванной водой, М’буб Али одним движением сабли отсек протянутую руку, и Браун завернул за угол. Он не сомневался, что это обман, что пылающие люди пытаются что-то скрыть.

Зайдя за угол, он упал в грязь и окинул взглядом поле боя. Перед дверью лежал безголовый труп. Огонь в передней части дома пылал не так сильно. Браун откатился назад, пытаясь понять, что он только что увидел.

Входная дверь была открыта.

Браун заставил себя выйти из укрытия. Он знал, что нельзя тянуть, боялся за лошадей и женщину. Из низких окон валил дым.

В любой момент передние комнаты могли вспыхнуть. Он шел вперед.

Что-то очень быстро перемещалось по склону холма. Оно дымилось при движении и держало в когтистой руке длинный меч.