Сэр Идрик напал на одного из противников, Стража с огромным пурпурным гребнем. Услышав стук оленьих копыт, шаман развернулся и выпустил стрелу эфирного огня из рукояти каменного топора. Золотое копье Идрика дрогнуло и сломалось. Но старый ирк свесился с высокого седла, выхватывая длинный узкий топор, а левой рукой собрал силу. Топор отбросил следующее заклинание врага, и еще одно, олень загарцевал под ирком, волна страха прошла сквозь Стража, и безумное контрзаклинание сожгло защиту Дикого. Его топор рассыпался. Это был не удар грубой силы, а тонкий направленный разрез, задевший каменный топор еле заметно — Страж так и не увидел удара, который срезал ему половину черепа.

Сэр Идрик развернул усталого оленя, поднял его на дыбы и взмахнул топором над головой. Егеря заорали. Он поглотил павшего врага, выпив всю силу твари.

Такова война у Диких.

А потом они подобрали своих раненых и побежали к основной армии, стоявшей в двенадцати милях. Они двигались быстро и бесшумно, проливной дождь скрывал их шаги. Все посерели от усталости, даже темнокожие казались серыми в первых лучах солнца. Это был шестой день их маленькой войны, они наскакивали на врага с флангов, терзая его, как собаки — кабана, пытаясь отвлечь, перебить самых ценных монстров, которых Эш учитывал при планировании сражений. Это была их личная война, тут не шла речь о высокой стратегии, только о тренировках, стойкости, упорной решимости, выносливости, готовности терпеть боль — ну и о еде и сне. О том, насколько хорошо мужчина способен действовать, когда ничего не видит и не может думать, о том, сможет ли женщина найти кинжал, когда разум ее больше не слушается, о том, вспомнят ли они оба, что тетива должна оставаться сухой, когда они не ели два дня и не спали три.

Для Харальда Редмида война была выбором сражений и мест для них — и необходимостью никогда не ошибаться. Потому что одна ошибка будет стоить жизни всем, ни у кого не было сил на героический последний бой. Редмиды планировали засаду на болоте, нападение на врага в Боглинском овраге и блестящее убийство целой толпы Стражей в некоем Корнфилде, когда твари Эша напали на арьергард альянса. Один Редмид командовал обороной, второй уже искал следующее поле боя, место для следующей засады и следующей резни.

Каждый день риски менялись и росли; Гэвин Мурьен предупреждал Редмидов, что армия Эша учится, глядя на них. Теперь враг выставлял больше часовых, прикрывал фланги, был гораздо осторожнее в погоне. После Корнфилда враг посадил Стражей на хестейнохов — неизвестно, заколдовал ли он троллей со щупальцами, но эта чудовищная кавалерия прикрывала основные силы врага. Она ни в какое сравнение не шла с рыцарями-ирками, но все же всадники были достаточно сильны и могли призывать колдовскую поддержку своих шаманов.

Наутро после битвы при Корнфилде Эш вернулся в небо. Он держался довольно далеко от боевых действий, но его магические способности намного превышали способности повстанцев, а слух и зрение помогали ему легко замечать засады. Говорили, что Эш ранен, что из раны капает кровь, видимая за целую милю. Это помогало людям держаться, в отличие от разговоров о том, что десять тысяч человек умерли от новой чумы в Харндоне и Ливиаполисе, где рогатые твари и споры грибов легко справлялись с лучшими человеческими магами.

По крайней мере, так говорили.

Редмиды дали своим людям день отдыха. Грамматик провел это время, расставляя замаскированные ловушки вместе с Моган, великой герцогиней Запада. Несмотря ни на что, альянс укрепил свои позиции в лесу, грамматик использовал деревья, чтобы скрыть свои заклинания, и когда следующая орда Эша ринулась вперед, ей мешали постоянные очереди огня. К полудню лес к северу от Кохоктона загорелся на протяжении трех миль; ветер дул с востока, и Эшу пришлось лично гасить пожар, пока он не пожрал всю его армию.

Вечером Тамсин вновь прикрыла армию альянса, и они шли всю ночь, двадцать две лиги, до самых бродов, где когда-то давно Билл Редмид нашел достаточно зерна у пришедших из-за Стены, чтобы его люди не умерли с голоду. Небо за рекой почернело от пламени, пылающего на западе, в Н’Гаре, и из-за лесных пожаров к северу от реки.

Броды представляли собой несколько порогов на Кохоктоне, где Черная вливалась в него с севера. Всего в миле вниз по течению, за высоким горным хребтом цвета пламени, Западная Каната сбегала с Эднакрэгов. Осень коснулась деревьев будто языками огня: лес был оранжевым, золотым и бледно-зеленым.

Гэвин Мурьен сел на лошадь на краю брода, в мелком месте между двумя порогами, и указал топориком вдаль.

Моган покачала гордой головой.

— Если мы переправимся, мы отдадим северный берег Эшу.

— И что? — спросил Гэвин. — В десяти лигах к востоку отсюда есть деревня — Редсдейл-на-стене. За Редсдейлом есть дорога. По дороге мы помчимся стрелой.

— Плохая дорога, — заметил Тапио, — я видел ее вес-с-сной.

— По крайней мере попробуем, — сказал Гэвин. — Нам нужно спасти от Эша Лиссен Карак и держаться там, пока нам не помогут. Люди устали. Сэр Идрик выглядит так, будто проиграл схватку с осьминогом, а Билл Редмид похож на прокисший гороховый суп. Они не могут драться каждый день. И мне нужно передать сообщение королеве.

— Моим людям лучше, — сэр Грегарио погладил бороду, — четыре дня горячей еды и сна вволю.

— Мне кажется так, — сказал Гэвин, — если мы поедем к югу от реки, произойдет одно из двух. Либо Эш пройдет мимо, и в этом случае последует прямая гонка до Лиссен Карак, в которой у нас есть все преимущества. Вспомните только об укрепленном мосте и магических воротах. Так? Или он пойдет за нами к югу от Кохоктона, — Гэвин немного подождал, чтобы все осознали, — а это будет значить, что мы победили. Полностью победили. Даже если он перебьет нас всех до единого, он потеряет на этом десять дней, да еще ему придется возвращаться назад.

— Ты этого и добивалс-с-ся, человек? — спросил Тапио.

Гэвин позволил себе один из самодовольных взглядов, позаимствованных у брата.

— Да.

Тапио медленно кивнул и взглянул на Тамсин.

— Великолепно. Почему Эш-ш-ш этого не учел?

Гэвин посмотрел на восток.

— Может, и учел. Нас всех ограничивает география. Ему нужно было победить нас у Корнфилда, может, поэтому Стражи и пошли на такой глупый риск. Может, Тамсин и Габриэль отнимают у него все время. Слушайте, я не знаю, как он это упустил, но если он не припас под своим черным крылом какой-нибудь ужасной уловки, мы сможем купить нашим людям четыре дня без смертей, если только он не нападет на нас напрямую.

— Это ему дорого будет стоить, — кивнул грамматик. — И я смогу связаться с королевой или, возможно, с Гармодием, если Эш даст нам вздохнуть.

— Хищники любят мелкую дичь, — Тамсин показала клыки, — они не любят боли. Он похож на гигантского кота. Он хочет, чтобы мы оказались разделены, напуганы и слабы, и тогда он набросится.

— Давайте отступать через Кохоктон, — Гэвин указал на брод, — тогда мы хорошо отдохнем и будем сильными.

Тапио позволил себе улыбнуться.

— Ты даеш-ш-шь мне надежду.

Ариосто аккуратно приземлился во дворе замка. Дюжина очень худых мужчин перекладывала плиты во дворе, а толпа других чинила каменную кладку, разбитую во время осады. Большую башню, которая возвышалась над древней крепостью, холмом и всей равниной Арле, окружали строительные леса.

Габриэль не спускал с них глаз, пока Ариосто снижался. Габриэль больше не испытывал смертельного ужаса при каждом взлете и посадке, но спуск по спирали, похожий на падение листа с ветки, казался безумным.

«Красуется», — подумал Габриэль.

«Вот она!» — сообщил Ариосто.

И действительно, Бланш вышла из дверей башни. На ней было темно-синее платье, отделанное горностаем по рукавам и воротнику. Она посмотрела на Габриэля, и он больше не видел никого другого: ни Кайтлин, идущую за ней, ни Майкла.