— Лапища, это Фернандо Лукка. Он был Кронмиру… — Она заколебалась.

— Другом? — предположил покрытый шрамами человек. — Оруженосцем?

Он нахмурился. Одна сторона лица при этом выглядела нормальной, а вторая — карикатурой.

Длинная Лапища посмотрел на второго человека.

— А это…

Человек ответил ему слабой улыбкой.

— Большинство людей меня не замечает, — тихо сказал он.

— Это мастер Браун, который однажды помог спасти мне жизнь, — ответила герцогиня.

Длинная Лапища протянул руку неприметному человеку. Глядя на него в упор, его легче было описать: лицо невыразительно-круглое, одет в потрепанное шерстяное платье, какое носят беднейшие крестьяне. От него плохо пахло.

— Они приехали вместе с обозом, — пояснила Изюминка, — чтобы вас догнать.

Герцогиня выглядела усталой, но не безрассудной. Длинная Лапища сомневался, что она вообще когда-либо теряла самообладание.

Она улыбнулась, словно читая его мысли.

— Мне нужен патриарх, — сказала она.

Длинная Лапища ничего не ответил.

— И мне, — кивнул Браун. Он посмотрел на человека с изуродованным лицом, которого назвали Луккой. — У нас с Луккой есть немного… опыта.

— Совместной работы, — добавил Лукка, тщательно выбирая слова.

— Вы втроем сможете найти патриарха, — сказала герцогиня, — в этом я уверена. И вы успеете добраться в Арле к назначенному времени.

— Император мне платит. — Лукка пожал плечами. — Работа есть работа. Кронмир был моим наставником. Я перед ним в долгу. Он важнее.

— Верно говорит, — пробормотал Браун.

— Что до этого, — сказала герцогиня, — я еще не решила, буду ли я сопровождать императора или останусь.

— Изюминка, я не привык жаловаться, — нахмурился Длинная Лапища, — но…

— Я все понимаю, — кивнула Изюминка. — Будешь в Арле вовремя.

Длинная Лапища попробовал другой прием:

— А кто будет следить за герцогом Митлийским?

Браун криво ухмыльнулся.

— Судя по всему, герцог Митлийский не побеспокоит нас этой осенью, — ответила Изюминка. — Он был убит два дня назад. Примерно тогда же, когда началась битва.

Тишина казалась плотной.

— Его брат уже прислал нам пару герольдов, и завтра я поеду на север, встречаться с посольством. И там мне понадобится герцогиня Вениканская.

Женщина в зеленом кивнула:

— Что ж, это мой долг. Вы его найдете?

Браун и Лукка поклонились.

— Я буду проводником? — уточнил Длинная Лапища.

— Да. — Браун фыркнул.

— Вы же понимаете, что это может занять несколько месяцев? — спросил Лукка. — Но есть еще кое-что, донна. Вениканцы взяли пленников и допросили их. Я не знал, что мастер Джулас мертв, я собирался рассказать ему и вам, что у нас есть доказательства существования третьего игрока. Патриарх — просто его союзник, — Лукка наклонился ближе, — или просто сущая мерзость.

Изюминка постучала себя по носу.

— У нас тоже есть определенные подозрения. Очень хорошо. Итак, Длинная Лапища будет посредником. Пятнадцать дней. Затем…

— Молчите, — зло сказал Браун. — Я не собираюсь умирать за ваши тайны.

— Мы можем заплатить, — ответила Изюминка. — Я профессионал.

— Да, я слышал, — кивнул Браун. — Вы молодец. Но это за счет заведения. Мне нужен доступ ко всем пожиткам мастера Джуласа.

Изюминка кивнула.

— И заклинатель. Хороший.

— Конечно.

Позже в тот же день D.13 опустился на протянутую руку сэра Кристоса и принес сообщение, начертанное императором собственноручно. Изюминка зачитала его войску: он хвалил их за победу и объявил об уничтожении Некроманта.

К полуночи шестьсот повозок миновали армию и направились на запад, к перевалам. Ранним утром войско собрало шатры и палатки и двинулось за ними в качестве арьергарда, находя по пути припасы, оставленные в подготовленных лагерях.

Длинная Лапища, Браун, Лукка и М’буб Али давно ушли. На самом деле сейчас все четверо спали, пока женщина средних лет по имени Беатрис присматривала за их лошадьми в конюшне при таверне для купцов, стоящей к северу от Митлийских ворот Фиренции.

Беатрис никогда даже не думала, что попадет на войну. Она была порядочной фермершей, пока герцог не взял ее дочь в наложницы. Год спустя все члены ее семьи оказались мертвы.

И герцог тоже.

Она смотрела в темноту, слушала мужской храп и пыталась представить себя жестокой наемной убийцей или шлюхой.

Она помолилась. Они все до единого были совершенно ужасными людьми, и она знала, что они собирались убить патриарха. Это пугало еще сильнее.

Она помолилась еще раз, а затем разбудила одного из неверных — настала его очередь сторожить. Он одевался по-этрусски, а его смуглая кожа не так уж сильно отличалась от лиц людей Рума. Он ухмыльнулся ей при свете единственной свечи, стоявшей на полу.

Браун, который не спал, наблюдая за ней, посмотрел, как она заползает под одеяло, а затем позволил себе закрыть глаза. Он ей не доверял: ему хватало того, что приходилось доверять Лукке.

«Люди», — сказал он себе.

В двухстах лигах к северу, за горным хребтом, императрица встала пораньше и вместе с мастером Юлием просмотрела ночные депеши. Отметила, что вениканские пастухи уже собирали скот в землях, которые раньше скрывала Тьма, и с интересом прочитала об убийстве герцога Митлийского, хотя в некоторых сообщениях утверждалось, что он умер от внезапной болезни.

Она отпила куавех из маленькой фарфоровой чашечки и пожалела, что рядом с ней нет Джуласа Кронмира.

— Ваше величество? — послышался голос горца. — Мисс Кайтлин. И королева Арле.

— Спасибо, Джок, — ответила она, не отрывая взгляда от отчетов. — Юлий, основной обоз необходимо переместить к подножию перевала. Спасибо.

Бывший счетовод войска наемников, ставший имперским канцлером, отвечал также за главную карту Кронмира. огромное и не очень точное изображение Древней и Новой земель, вычерченное Кронмиром самолично, с сотнями булавок и флажков для обозначения… почти всего: стад коров, источников воды, императорских курьеров, будь то птицы или люди. Были и немаркированные булавки, значение которых знали Кронмир и сэр Алкей. Перед уходом, впрочем, он сообщил ей, как ими пользоваться, и теперь она, опираясь на сообщения, переставляла булавки. По крайней мере, так она видела свое занятие. Полностью знали значение всех флажков только она, Юлий, Майкл, Габриэль и Алкей в Ливиаполисе. Кронмир умолял ее не доверять это знание ни пергаменту, ни бумаге.

Джок постучал в дверь снаружи. Мастер Юлий кивнул Бланш и задвинул занавес, скрывавший карту. Императрица небрежно закрыла тяжелую кожаную папку, в которой хранились незашифрованные послания от императора. Кайтлин была самым близким ее другом, а Кларисса де Сартрес — ближайшей союзницей.

Кронмир сказал «никому», и Бланш знала, что он имел в виду «совсем никому».

Кларисса вошла первой в сопровождении двух дам: пожилой, с суровым лицом, которая и раньше сопровождала ее, и юной блондинкой, симпатичной и порывистой. Она присела так глубоко, что Бланш испугалась, как бы она не упала.

— Мадмуазель Изабелла, — представила Кларисса.

— Герцог Митлийский мертв, — сообщила Бланш.

— Я очень завидую твоим… слугам, — покачала головой Кларисса.

— Возможно, его поразила болезнь, — изящно пожала плечами Бланш.

— Или божья воля? — улыбнулась Кларисса.

— Или воля Габриэля Мурьена, — сказала Кайтлин. — Я его три года терплю, и обычно он добивается своего.

Кларисса опустила взгляд на лежащие на коленях руки и снова улыбнулась.

— Из тебя вышел бы неплохой адский демон, а твое невинное лицо сбивало бы всех с толку, — сказала Бланш Клариссе, та подняла глаза и засмеялась.

— Знаю. Никто и представить не может, что у меня могут быть дурные мысли.

— Это несправедливо, — обиделась Кайтлин. — Я, кажется, выгляжу так, как будто у меня не бывает других мыслей.

— Что привело вас двоих в этот трудный час? — спросила Бланш.