Его догоняли слева и справа. Попробовать стоило. Кронмир повернулся к ближайшему врагу, но человек справа от него поднял маленький самовзводящийся арбалет и выстрелил в лошадь. Болт вошел в круп, Кронмир обманул своего левого противника, ударил мечом ему в лицо и второй раз за пару минут спрыгнул с падающей лошади.

Коленом угодил на камень и понял, что живым ему не уйти.

Но он не мог перестать сражаться за жизнь, хотя левая нога его больше не слушалась, а боль была ужасной. Он упал. Представил свой кинжал и снова подумал о самоубийстве. Вспомнил о маленьком балестрино и яде, которые, слава богу, остались в вещах в Арле.

Он подумал о Жизель.

Оперся на тот же камень, о который разбил ногу, и с трудом встал, чуть не вскрикнув от боли. Из темноты вышел всадник. Приближался он медленно, зная, что Кронмир побежден. Кронмир всадил свой рондель в лошадь. Это было глупо, но убить всадника из этого положения он не мог, а голова работала плохо. Лошадь лягнула его и умерла.

Ему показалось, что копыто сломало ему таз, но он подполз к всаднику и воткнул кинжал в ему в шею.

«Если я убью их достаточно, меня не станут брать в плен», — подумал он.

Возможно, он просто злился на себя за многочисленные ошибки.

Он лежал на темной влажной земле и слушал, как его ищут. Боль накатывала волнами. Его мучили неотвязные мысли, и один раз он даже приставил острие кинжала к горлу. Но он привык не сдаваться и бороться до конца.

Что, конечно, тоже было глупой ошибкой.

Его накрыла волна боли. Один человек пнул его по голове, а второй наступил на руку с кинжалом.

Плен.

Кронмир проснулся в красивом зале, отделанном деревом и украшенном гобеленами, хотя любоваться ими ему не приходилось. Он лежал на столе высотой примерно по пояс, руки скованы цепями над головой. Левая нога ему не подчинялась. Боль была невероятная.

Перед ним возник человек, загородив гобелен с единорогами.

— Да благословят тебя все святые, — сказал он. Он был в доспехах, но с тонзурой. Положил руки на голову Кронмира, сплел пальцы. — Как тебя зовут, сын мой?

Молчать. Ничего не говорить. Однажды начав, уже не остановиться.

— Он сильно ранен или его можно допросить? — спросил кто-то скрипучим голосом, без выражения.

Священник ткнул пальцем в раздробленный таз Кронмира. Кронмир закричал.

— Можно, — сказал священник.

Второй нервно хихикнул.

«Любитель», — презрительно подумал Кронмир сквозь боль.

Он ненадолго потерял сознание, а потом снова очнулся. Его облили холодной водой.

— Знаете, — ласково сказал священник, — ничто вас не спасет. Вопрос только в том, как именно вы умрете. Вы ведь профессионал?

Молчать.

Кто-то тянул за что-то, привязанное к рукам и ногам. Боль была невыносимой.

«У меня повреждены внутренние органы. Если повезет, я умру. Скоро».

— При вас нашли восковую табличку с записями. Можете их объяснить? Кто такая Элисон? Почему контакт запрещен? Имеется в виду контакт с Элисон? Ну же, сэр. Вы рыцарь. Не умирайте без отпущения грехов, чтобы не попасть в ад. Скажите мне, что я хочу знать, и я исповедаю вас, а Карлос отправит вас в последний путь. — Священник держался дружески. — Или мы можем медленно разорвать вас на куски.

Кронмир знал, как все это работает.

— Отрежь несколько пальцев, Карлос, — сказал священник, — времени мало.

Кронмир смотрел.

Три пальца правой руки отрезали один за другим.

Каждый раз он кричал. Больше никогда ему не держать ни меч, ни перо. Конечно, глупо было так думать. Он отсюда не выберется, так что «больше никогда» относилось ко всему вообще. Но как бы он ни корчился от боли в пальцах, сильнее всего болело бедро.

— Это очень важный человек, — сказал священник кому-то, — обучен сопротивляться. Крайне интересно.

— Это что же, сам Красный Рыцарь? — спросил скрипучий голос. — Было бы отлично. Но это не он. Он на севере, сражается с мятежниками.

— На все божья воля, — сказал третий голос.

— Давайте быстрее, — велел скрипучий, — у меня мало времени. Отрежьте его мужское достоинство.

— Ваше святейшество, я обнаружил… — начал его мучитель.

— Говори.

— Стоит отрезать мужское достоинство, как они сдаются смерти, а не вам. — Священник-мучитель пожал плечами.

Кронмир хорошо видел его. Он был совсем молод, не старше Фейвора.

Хотел бы Кронмир обладать магическими способностями к убеждению. Браун сможет отомстить за него. Он, конечно, хотел отмщения, а вот христианского прощения никакого не чувствовал. Он надеялся, что когда-нибудь Браун найдет их всех.

— Тогда пусть его изнасилуют, — предложил голос, — мне говорили, что это работает.

— У него сломан таз, — сказал священник, — он может умереть.

— Ш-ш-ш-ш! — зашипел голос. — Сломай его! Солнце взойдет через час! У меня нет на это времени.

Кронмир поздравил себя с тем, что они спешат, а потом Карлос перекатил его на спину.

Боль накрыла его волной. Кронмир потерял сознание. Это длилось недолго: скоро он снова очнулся.

Он сразу понял, что его кастрировали, отрезав все подчистую. Он чувствовал рану между ног. Кронмир ощутил себя каким-то отстраненным. Священник кое-что знал о пытках, Кронмир согласился с ним.

Палач хихикал не от нервов, а от тика. Он был опытен, а его начальник не позволял ему делать свою работу. В окна проникал свет. Кронмир повернулся к нему.

— Хорошо, — сказал еще один голос, — пошлите за настоятелем. Мы воспользуемся червями.

Кронмир лежал изувеченный, одинокий и напуганный. Он лучше всех знал, что такое черви, и безуспешно молился о смерти. Увечье его незаметно исцелили, оставив боль и слабость. Кто-то использовал чародейское искусство, чтобы остановить кровь. Но не боль. Даже не лихорадку, которую он уже ощутил. И точно не чувство осквернения.

Единственная защита Кронмира заключалась в том, что он всегда ожидал именно такого конца и представлял его много раз. Он не думал, что это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Это просто случилось. Он умер. Он должен умереть, прежде чем они сломают его. Теперь они состязались. А черви…

Но свет становился сильнее. Кронмир был в незнакомом месте, где время имело мало значения, а боль… боль он умел терпеть. До этого его дважды пытали. Один раз профессионалы, второй — любители. Конечно, оба раза им что-то мешало и его спасали.

Но не теперь.

Свет разгорался все ярче. Даже боль, ужас и смерть не могли скрыть шум армии, разбирающей лагерь. Каждый миг, пока он молчал, становился крошечной победой. Он кричал и стонал, но в крепости своих мыслей, пусть даже если эта крепость готовилась пасть, он признавал, что неплохо справляется.

— Итак, вы храбро себя вели, — сказал голос. — Вы знаете, что умрете.

С этим Кронмир согласиться никак не мог и промолчал.

— Патриарх хочет, чтобы я скормил вас червям. Вы знаете, что это такое? Они влезают через глазницы и пожирают душу. Душа исчезает. Ни рая, ни ада. Они овладевают вашей волей, словно вас никогда не было на свете.

«Слабовато с точки зрения богословия», — подумал Кронмир и обрадовался, что способен на такую мысль.

— И как только они вас съедят, через несколько часов в нашем распоряжении будет вся ваша жизнь, — продолжил голос.

Кронмир услышал свой стон.

«Я сломаюсь через несколько секунд, — пообещал он себе, — пока еще рано».

Рано.

Рано.

— Откройте глаза, или я снова потяну за рычаг, — сказал голос.

Последовала целая вечность боли, а затем глаза Кронмира разлепили силой. Он почувствовал, как невидимый Карлос положил большие пальцы на веки. Булавками он приколол веки Кронмира ко лбу, оставляя глаза открытыми. Слезы и кровь хлынули, ослепляя. Он корчился от страха и отвращения к смерти, которая его ждала. Бедро взорвалось болью.

Его вырвало. Они очистили его губы и лицо от рвоты.

И он увидел червей. Слезы прекратились, взгляд невольно сфокусировался, и они предстали перед ним: длинные, серые, извивающиеся в бронированной рукавице. Шестиголовая гидра с пурпурными пастями и еле заметными зубами. Кронмир закричал. Он ничего не мог с собой поделать.