Сердце Габриэля билось так быстро, что ему показалось, что он сейчас умрет.

Впереди были звезды. Их скрывало заклинание врат, но теперь они заполнили небо. Миллионы звезд, куда более ярких, чем обычно, и могучая комета горели в ночном небе.

Пахло травой и чем-то вроде корицы. Или базилика. Было прохладно и хорошо.

Император простоял так, наверное, три мгновения, прежде чем нордиканцы подбежали и окружили его, И тогда вся шеренга сделала десять шагов вперед.

Они стояли на склоне холма в свете звезд, в окружении папоротников, которые пахли корицей и поднимались выше всадника. Врата позади них выглядели как два огромных пилона из слоновой кости… без единого соединения, очень красивые, цвета старой луны.

Послышались разные звуки: крик, еще один, потом стрекот, вроде как у кузнечиков, но тоном выше, и гудение.

Люди примяли папоротники, несмотря на их размер, и двинулись дальше, выстроившись привычным пустым квадратом. Из врат выходили следующие. Холм был высоким, круглым и безлесным, если не считать папоротников, у подножия протекал ручей, глубокий и широкий, а через него был перекинут мостик из такой же слоновой кости, как и врата.

Квадрат рос, пока в нем не оказалось целых три тысячи человек. Габриэль стоял в центре, глотая ночной воздух.

— Как далеко до следующих врат? — спросил Плохиш Том.

— Двадцать четыре имперские мили, — сказал император.

— Хорошо, что не четыре тысячи, — усмехнулся Том.

Взгляд Габриэля был неразличим в звездном свете.

Подъехал Майкл вместе с Тоби:

— Ставим здесь лагерь?

— Как только Морган проверит воду, — ответил император. — Господа, вы вообще представляли, с чем мы можем столкнуться? Ядовитый воздух? Полное отсутствие воздуха?

— Бог хранит нас от зла, — пробормотал Майкл. — Но да, я об этом думал.

— Хорошо, — сказал Габриэль. — Нужно быть готовым ко всему. В любой миг.

Мортирмир в полном доспехе даже не казался нелепым. Если честно, в звездном свете он выглядел как молодой бог.

— Абсурд, — отрезал он. — Нелогично. Если бы атмосфера была непригодна для дыхания, никто бы никогда не пришел сюда. А сюда заходили люди, иначе кто бы нарисовал карту? Что и требовалось доказать.

— Сразу видно мага, — рассмеялся Деркенсан, а Майкл вздрогнул. В квадрат въехала пара фургонов, и Майкл поскакал передать Безголовому известия о лагере.

— Я не вижу дров, — сказал Том.

— Мы можем сжечь телеги, в которых больше нет припасов, — предложил Габриэль.

— На все-то у тебя есть ответ. А лично я хочу подраться как следует. И скучаю по Изюминке. Скучаю… Почему мы не можем идти все вместе?

Габриэль осадил Ателия и оказался вровень с горцем.

— Потому что, если я облажаюсь, все, кто идет впереди, умрут. И кто-то должен быть наготове, чтобы продолжить. Сейчас это Изюминка.

— А, — сказал Том. Кажется, он впервые не нашел слов.

— Выведи пугал вперед, — велел Габриэль. — И возьми Ариосто.

— Заметил, что звезды почти не двигаются? — спросил Мортирмир Плохиша Тома.

Горец поднял бровь.

— Да вроде как нет.

Мортирмир смотрел на небо.

— Все врата должны открываться в разное время, — медленно произнес он. — Астрономическое время? Герметическое? Томас, я даже не заглядывал в эфир в последнем месте. Ну так, одним глазком. Но это разные миры.

— Да, мне говорили. — Том улыбнулся.

Мортирмир его не слушал, он вообще редко слушал людей.

— Дэн Фейвор смотрел на врата примерно семь часов назад. Тут была ночь. И тут до сих пор ночь, никаких признаков рассвета.

Габриэль появился из освещенного свечами красного шатра в летном костюме. Насколько хватало глаз, везде стояли шатры: для офицеров, ремесленников и поваров. Мужчины, независимо от своего положения в обществе, спали на земле, мягкой, немного рыхлой и пахнущей пряностями, но в странном свете выглядевшей довольно приятно.

— Ты полетишь в темноте, — сказал Том Лаклан. — В чужих мирах, посреди ада, где наверняка живут черти, ты собрался полетать.

— Да, — ухмыльнулся Габриэль.

— Ты с ума сбрендил, — ласково сказал Том. — Вот бы и мне такого зверька. Мы бы помчались куда глаза глядят и нашли бы себе неприятностей.

Габриэль рассмеялся так громко, что пошатнулся и схватился за плечо удивленного магистра.

— Том, мы прошли маршем через ад. Тебе точно нужны какие-то еще неприятности и приключения?

— А и правда. — Том тоже рассмеялся.

— Майкл собирается спать. Том, ты за главного. — Габриэль хлопнул горца по руке.

— Ладно уж, — усмехнулся Том, — сделаю все, что смогу.

Габриэль взобрался на Ариосто, уже утомленный за день в седле. Он знал, что где-то в двух мирах тому назад едва ли наступил вечер. Но у него в голове уже была полночь.

«Люблю тебя!»

«И я тебя люблю, братик».

«Пахнет смешно. Все странное. Воздух странный».

«Дай мне полчаса».

«Нет! Полетели!»

Ариосто подпрыгнул в воздух. Склон холма был достаточно крут, чтобы дать ему возможность взлететь, и вот он уже оказался в восходящем воздушном потоке, и его крылья, почти невидимые в ярком звездном свете, радужно мерцали. Он ерошил управляющие перья.

«Выше, — приказал Габриэль. — Я хочу посмотреть».

Они поднялись. Когда стало холодно — так, как дома на определенной высоте, Габриэль сосредоточился и воспроизвел первые такты заклинания Аль-Рашиди против одайн. Они нужны были, чтобы найти и отметить врага, а Габриэль сделал из них отдельное заклинание — чтобы увидеть все, что можно увидеть. Получалось плохо, неуклюже, как будто он только что выучил это заклинание или ему не хватало сил — а их хватало.

Заклинание либо не сработало, либо ничего не нашло. Тогда он сделал то, чему научил его Мортирмир, — он искал молчаливые таланты, ловя движение в токах силы.

Он впервые взглянул в эфирное пространство этого мира, и его поразили пустота и отсутствие цвета.

За железными воротами все было темно-коричневым. Он осторожно приоткрыл ворота и выглянул: коричневый был везде, распределен почти равномерно. Золотые прожилки силы встречались очень редко.

Габриэль вынырнул в иную реальность. Пока он колдовал, Ариосто поднимался, и теперь он ничего не видел, кроме звезд над головой и нескольких костров внизу, очень далеко. Они походили на огоньки свечей.

Он направил Ариосто вниз.

«Осторожнее, друг. Я не знаю».

Габриэль остановился на высоте где-то в тысячу футов. Он видел границу между водой, лесом и вроде бы открытым полем. Он различал реку под лагерем и мост из костей.

Ниже.

Он опускался, пока не увидел дорогу, продолжающуюся за мостом, и полетел вдоль нее. Минуту или около того она была ясно различима, затем исчезла, а потом снова появилась — в виде широкой тропы или колеи.

Ниже.

«Еще спустимся, и могли бы уже ногами идти», — пожаловался Ариосто, но послушно снизился еще на сто футов, и они бесшумно скользили в зарослях высоких папоротников, а потом оказались на открытой местности. Увидели холм, такой же высокий, как тот, на котором был построен их лагерь, а затем еще один ручей и еще один мост.

Виднелось ли справа слабое пятно цвета? Габриэль полетел дальше вдоль тропы, миновал три ручья, поднялся к насыпи и вдруг увидел дорогу. Такую же, как сквозь мир многоножек, ровную, хорошо мощенную.

Габриэль опустил Ариосто почти к поверхности дороги и пронесся вдоль нее, а потом начал с трудом набирать высоту.

«Тут воздух тяжелый».

Габриэль не очень понимал, что зверь имеет в виду, но отсутствие силы его беспокоило. Они поднялись достаточно высоко, чтобы Габриэль решил, что видит рассвет: слабый, очень слабый отблеск розового в бесконечном звездном свете.

А еще он разглядел конец дороги, еще одну пару пилонов из кости, похожих на огромные бивни умброта, возвышающиеся над…

Он видел яркий свет и что-то еще…

Он повернулся. Врата были открыты. Открыты.