После этих слов я высвободилась из его объятий и искренне улыбнулась.

‒ Спасибо за сегодняшний день.

Он улыбнулся.

‒ Позвоню тебе завтра, ‒ пробормотал он, после чего развернулся и сел в машину.

Мне пришлось покопаться в сумке, прежде чем я смогла нащупать ключи от дома.

Минуло пятнадцать секунд — пошел отсчет с того момента, как я покинула Бриггса и приступила к вынашиванию планов над тем как жить дальше. Как только у меня получилось открыть дверь дома, я развернулась, чтобы помахать ему на прощание. Заметила, насколько серьезны его глаза, и это заставило мое сердце печально содрогнуться.

За мной захлопнулась дверь — звук, к которому я никак не могла привыкнуть, он всегда вызывал у меня внутреннюю дрожь. Телефон оповестил меня сигналом о входящем сообщении, я пролистала все сообщения, приходившие от похотливых самцов, ищущих со мной встречи уже несколько дней. Больше всего было от Джона, которого я собиралась передать девушкам, мечтавшим завоевать мои шесть футов на тротуаре. Победителю достается весь куш.

Услышав, как кто-то откашлялся, энергия, наполнявшая меня, изменила свой курс. Выглянув, я увидела Шейна. Он стоял, прислонившись к дверям моей квартиры. У меня подкосились колени. Он был одет в тот же костюм, в котором был на похоронах.

‒ Шейн.

‒ Роуз, ‒ прошептал он.

‒ Что ты здесь делаешь?

‒ Я не смог вернуться домой.

‒ И решил явиться сюда? Как ты проник внутрь? Откуда ты знаешь, где я жи… Марти, ясно.

Я прошла мимо него, с силой всадив ключ в замочную скважину.

‒ Ты приехал, чтобы забрать вещи Сибил? Просто я еще не успела их собрать. Может, лучше заедешь за ними через пару дней.

‒ Роуз, я здесь не из-за Марти или кого-либо из ее семьи.

‒ Мне нужно закончить паковать…

Он схватил меня и прижал к своей груди. Наши глаза встретились, дыхание сбилось, в пору было объявлять штормовое предупреждение.

‒ Роуз, я здесь потому, что истощил все свои возможности прорваться к тебе. У меня заканчиваются варианты и это последняя мера, к которой мне приходится прибегнуть, ‒ он говорил это с блеском в глазах.

Легкое подрагивание его кадыка заставило мое сердце трепетать, особенно, когда он нежным прикосновением приподнял кверху мой подбородок. То, с какой тактичностью он наклонился и поцеловал уголок моих губ, воспламенило меня. Его губы умоляли меня дать им шанс получить больше. Мягкий взлет перерос в неудержимый полет: он притянул меня к своей груди, его губы завладели моими. Поцелуй был наполнен воспоминаниями о каждом случае, когда я отталкивала его и продавала свое тело ради чьего-то удовольствия. Под давлением его губ на мои наши языки соприкоснулись, закружились и начали свой танец, перетекающий в ненасытную потребность полностью поглотить меня.

Боже, он чувствовал себя как дома. Шейн завладел мной, целиком и полностью, одним лишь поцелуем. Он был таким интимным, таким страстным, таким личным и таким непривычным. Напряжение сдавило мне грудь, страх закрался в душу, гром и молния пронзили каждую клеточку моего тела, я не была готова к тому, что он мне предлагал. Его руки танцевали по моим изгибам, напоминая, как долго он сдерживал свой голод.

Мое сердце колотилось о легкие, да так, что я не могла дышать. Его поцелуй очистил каждый грязный вдох, который я когда-либо делала в своей жизни. Я чувствовала, что он задумал, ‒ это знание было словно выбито чернилами на моем теле. Опыт, который я могла бы вытравить на своей коже и моя история заняла бы каждый дюйм моей побледневшей кожи. Я знала, что если я буду продолжать жить под внешней оболочкой, под маской, которую он видел, мне никогда не придется иметь дело со всей той болью, которая кипела глубоко внутри. Все, что я хотела сделать, это расцарапать внешнюю оболочку, скрывавшую меня. Все происходящее в этот момент было ошибкой. Большой ошибкой.

Я оттолкнула Шейна от себя. Его руки соскользнули с моего тела, отшатнувшись, он забрал с собой все тепло, и мне сразу стало холодно.

Он посмотрел на меня, выпучив глаза, на его лице отразилось удивление.

Между нами повисло молчание, после чего я попыталась оправдаться.

‒ Я разбита, Шейн.

‒ Нет, это не так.

‒ Да, я разбита. Просто ты не видишь. Ты на самом деле веришь, что поцелуй сможет собрать меня в единое целое? Или в то, что, если ты получишь шанс переспать со мной или увидеть мои глубокие раны, ты каким-то образом исцелишь меня? Ты, правда, думаешь, что сможешь избавить меня от страданий, которые копились целую жизнь? Возьми номер и встань в чертову длинную очередь из всех тех людей, которые были до тебя, ‒ я повернулась, чтобы войти в квартиру. Я не хотела больше ждать и возлагать надежды на мужчину, который не знает ничего о таких разбитых жизнях, как моя.

‒ Это не так… Роуз! ‒ Он проследовал за мной, хлопнув за собой дверью, затем схватив меня за плечи, прижал меня своим телом к стене. Его лицо оказалось напротив моего, он шепотом продолжил, и я почувствовала, как его дыхание щекочет мне кожу: ‒ Послушай, мне все равно, что ты сломлена, я хочу остаться здесь ради тебя… Я тебя люблю.

Я оттолкнула его. Это была обычная стена, которую я выстраивала между собой и людьми, когда понимала, что они подошли слишком близко. Он побледнел и придвинулся ближе ко мне. Я могла разглядеть в его карих глазах, что он понимал, что завяз во всем этом глубже, чем планировал. Поэтому я оттолкнула его, как всегда, надеясь, что он отступит.

‒ Ты не любишь меня, поэтому не надо стоять здесь и говорить о любви. ‒ Я стукнула его по груди ладонью, надеясь, что это его остановит, и продолжила словесную атаку. Он не шелохнулся. ‒ Ты, правда, веришь, что способен спасти меня из испорченного примитивного мира, в котором я обитаю с самого рождения? Не существует такого человека, который мог бы уничтожить те грязные поступки других людей, что уже произошли. Я ‒ последний уродливый шрам, оставленный этими жалкими ублюдками. Я ‒ женщина, неспособная дать тебе в ответ того, чего ты хочешь. Я ‒ иссохшие корни умирающего дерева, всем глубоко плевать на меня.

‒ Это неправда.

‒ Шейн, я девушка, которая продает себя в грязном пропахшем мочой переулке между прачечной «Остановись и Постирай» и пабом «Железный Боров». Мне не хватало воздуха, чтобы продолжать дышать, и не было никого, кто мог бы протянуть мне руку помощи. Поэтому не надо стоять здесь и говорить, что ты любишь меня или думаешь, что способен излечить меня поцелуем. Ты никогда не сможешь понять и не говори мне, что тебе плевать на мое прошлое. Ты не знаешь, каково это: жить в моей шкуре или разобраться со всеми этими уродливыми ситуациями, с которыми мне пришлось столкнуться, проблемами, которые мне приходится решать каждый долбанный день моей жизни.

‒ ТЫ. НИКОГДА. НЕ. ПОДПУСКАЛА. МЕНЯ. Черт возьми, Роуз. Позволь узнать тебя. Я хочу понять тебя, хочу попытаться. ‒ Шейн потянулся ко мне. Я освободила руки из его сильных пальцев.

‒ Хочешь знать, откуда я знаю, что ты никогда не поймешь?

Он не ответил, просто стоял, безмолвно умоляя меня доверить ему свое сердце.

‒ Хочешь или нет? ‒ огрызнулась я.

‒ Да, я хочу знать, почему ты так решила.

‒ Забудь об этом! ‒ Я вывернула руки, вырываясь из его хватки. Он поймал меня, притянул к себе и снова прижал к стене.

‒ Скажи мне, Роуз. Скажи мне прямо сейчас, почему ты считаешь, что я никогда не смогу понять, ‒ прорычал он низким душераздирающим голосом.

Многозначительная пауза, тяжелая и болезненная, повисла между нами. Я посмотрела в его глаза, его красивые, полные горечи глаза, и увидела в них отражение будущего, частью которого мне никогда не быть.

‒ Потому что ты продолжаешь настаивать на том, что я не способна тебе дать. Не смогу дать тебе не замаранное прошлое. Каждый раз, когда ты коснешься меня, будешь думать о всех тех мужчинах, с которыми я спала до тебя, каждый раз когда мы займемся любовью, ты спросишь, занималась ли я подобным с другими мужчинами. Это не сработает. И я не думаю, что смогу пережить тот момент, когда однажды утром ты проснешься рядом со мной и поймешь, что я не стою всего этого. Я не смогу для тебя стать той, кем не являюсь.