Мне не нравилось находиться там, где мне не рады. Совсем другим делом было прогуливаться по моим шести квадратным метрам в центре города, по большей части единственными, кто не жаловал наше присутствие, там были копы и другие шлюхи. Но похороны Сибил были совсем другим делом. Я собиралась залезть в этот улей уже разворошенный большой и толстой палкой и более того, колотить по нему, пока пчелиная матка не сорвется с цепи. Я точно знаю, что их укусов мне не избежать.

Я натянула черный топ с круглым вырезом. Классический вырез в одежде был на выход, когда мне приходилось выглядеть более консервативной, чем обычно от меня требовалось моему образу жизни. Я завязала волосы в небрежный пучок, решив отказаться от того макияжа, который я обычно наносила. Это была самая удачная из попыток выглядеть консервативно из тех, что я предпринимала в своей жизни.

Я всю свою жизнь убегала, бежала от замкнутого пространства, но сегодня я больше не могла сбегать. Впервые за долгое время я должна была столкнуться с реальностью, которой пришлось изменить мою жизнь. И хотя я не находилась в том финансовом положении, в котором хотела бы оказаться, прежде чем бросить разгуливать по тротуару, что-то внутри меня успело измениться. Смерть Сибил пробудила во мне новое желание двигаться дальше и доказать ей, что я смогу справится со всем и в одиночку.

Я сложила губы бантиком, чтобы равномерно распределить помаду, после чего услышала стук в дверь. Оглянувшись на часы, я обнаружила, что стрелки показывали 8:45, немного раньше, чем Бриггс обещал заехать за мной. Даже не задумываясь над тем, что делаю, я прижалась губами к поверхности зеркала, ‒ это был мой последний поцелуй для Сибил.

Прикосновение холодного зеркала к моим губам навело меня на отрезвляющую мысль, что мне придется оказаться с Бриггсом в одной машине. И что, черт возьми, я ему скажу? Прошлой ночью я облажалась. Я не могла поверить, что поцеловала его и что действительно хотела использовать его как средство, чтобы облегчить боль. Этого мне уже не вернуть. Прошлая ночь была такая тяжелая, жгучий узел скрутился у меня в животе. В комнате повисла тишина, не позволяющая мне открыть дверь и взглянуть ему в глаза. Я словно приросла к полу.

‒ Эй, Роузи, это я, пришел, чтобы забрать тебя, ‒ Бриггс нарушил тишину, и я, услышав его голос, до этого так долго сдерживала дыхание, что вздох с шумом вырвался из моей груди.

‒ Ты в порядке?

Меня переполняли миллионы мыслей.

‒ Да, в порядке, ‒ ответила я на одном дыхании.

Я распахнула дверь и замерла, ожидая, что он войдет в квартиру. Бриггс скользнул глазами по моему телу, на губах промелькнула легкая улыбка.

‒ Мило выглядишь, ‒ проговорил он, ‒ никогда прежде не видел, чтобы ты так консервативно одевалась. Его ирландский акцент почти не проявлял себя.

‒ Что это значит?

‒ Ничего, просто ты выглядишь мило и, кажется, уже собралась. Вот и все.

‒ Ха, образ может стать соблазнительным. ‒ Я расправила разрез длинной черной юбки-карандаша.

Бриггс сузил глаза, отвечая на мой остроумный комментарий присущим только ему выражением лица.

‒ Ну, хорошо, спасибо, ‒ откликнулась я. Этот его взгляд в сочетании с короткой паузой, на время которой он переставал что-либо делать, говорили громче, чем можно было бы выразить любыми вербальными средствами.

На мгновение между нами повисло неловкое молчание. Возможно, я придаю слишком много значения этому молчанию, чем оно заслуживает, но я не хочу терять дружбу с Бриггсом из-за глупой ошибки, моего поцелуя прошлой ночью. Сейчас он мне нужен больше чем когда-либо в жизни.

‒ Я бы хотела извиниться за то, что произошло прошлой ночью.

‒ Слушай, не стоит извиняться. Ты страдала, вот и весь разговор. ‒ Его глаза говорили мне, что ему не нужны от меня никакие извинения. Он посмотрел куда-то поверх меня. ‒ Что ты решила делать со всем этим? Его толстый длинный палец завис на половине пути в воздухе. Он указывал на большие черные мешки для мусора, в которые я сложила все содержимое жизни Сибил, по крайней мере, той, что я знала.

У меня перехватило дыхание, я не ожидала, что он спросит об этом.

‒ Я буду держать их у себя, пока кто-то из ее родных не попросит отдать.

‒ А что если они этого не сделают?

‒ Значит, отдам в благотворительный магазин.

‒ И туфли?

У Сибил был отменный вкус на туфли; там были туфли с леопардовым принтом и туфли цветом под все юбки, что у нее были, и полдюжины черных классических туфель, которые подходили практически ко всему, и несколько на шпильках высотой в пятнадцать сантиметров, которым позавидовала бы любая шлюха.

‒ До них я просто еще не добралась.

Бриггс, как мне казалось, был серьезным парнем, когда тебе приходится пережить такую трагедию, что коснулась его, ты, безусловно, выстраиваешь стену, способную защитить твои чувства.

‒ Есть еще пакеты?

‒ Под раковиной. А зачем?

Он сделал несколько шагов с места, где стоял, на кухню, и вернулся с пакетом.

‒ Займусь этим.

‒ Не стоит, все в порядке.

‒ Теперь идем, давай покончим с этим.

‒ Ки, не волнуйся насчет пакетов. Нам нужно идти на кладбище.

Он не обратил внимания на мои возражения; раскрыв черный пакет для мусора, он стоял, держа его открытым, чтобы я могла еще больше наполнить его остатками вещей Сибил.

‒ Это не займет много времени, ‒ его акцент становился более явным, когда он был полон решимости что-то сделать.

Я забрала большой черный пакет для мусора из его рук, скрутила его и бросила в шкаф Сибил, захлопывая дверцу. Я развернулась, прижимаясь спиной к дверце.

‒ Просто я еще не готова… Все отпустить.

Я соскользнула вниз по двери, сжимая свои подкосившиеся колени, пытаясь уменьшить боль, раздирающую меня изнутри. Слезы струились по щекам и капали мне на юбку.

Хватит ли у меня сил, чтобы подойти к яме в шесть футов глубиной вырытой специально для нее?

На самом деле я не хотела паковать все ее вещи. Если бы часть ее вещей оставалась у меня, я бы могла еще какое-то время удерживать ее рядом с собой. Абсолютно не реальна была мысль о том, что, возможно, если бы ее вещи увезли и оставили там, где им и положено быть, сделало бы сегодня мое возвращение домой не таким удручающим.

Бриггс опустился рядом со мной, накрывая руками мои плечи и заключая в объятья. Я оказалась в безопасности, его напевания с ирландским акцентом успокоили меня. Он погладил меня по голове, убаюкивая меня и изгоняя страх, цепко державшийся за каждый мой вздох. Одним только этим легким укачиванием, он убедил меня, что я достаточно сильна, чтобы пережить этот день.

‒ Шшш, я здесь, Рози, моя прекрасная леди. Я знаю, как тебе больно. Сибил, она бы хотела, чтобы ты была сильной. Она бы хотела, чтобы ты жила дальше… Ничего больше здесь не сможет тебя сломать. Иди сюда, милая. Я хочу снова увидеть ту сильную девушку, которую знаю.

Он отстранился от меня, в его темных глазах промелькнуло мое отражение, он не бросит меня. Ни здесь, ни там, никогда. Он поднялся, распростер свои крупные руки, ожидая, пока я решусь сделать шаг навстречу своему будущему. Помогая мне встать, он ухватил меня за щеку своими мозолистыми большим и указательным пальцами.

‒ Мы не сильно отличаемся, ты и я. Мы бойцы, всегда и до последней капли крови. Он смахнул выбившуюся прядь с моего лба, а затем прижался губами к глубоким морщинам, поселившимся над моими бровями. Он был прав. Мы бойцы, мы выжившие по праву, и как бы тяжело нам ни было, мы не сломаемся.

Проблеск…

Силы.

Я схватила сумочку с комода, хрустальная чаша, в которой обычно хранилось больше презервативов, чем где-либо еще, привлекла мое внимание и я увидела россыпь леденцов «Блоу Попс», тех самых, что Шейн подарил мне после нескольких наших свиданий в прачечной. Я схватила парочку и бросила их в сумку, избегая брать из чащи что-либо еще. Я посмотрела на себя в большое зеркало за дверью, убедившись, что выгляжу достаточно консервативно.