Первым перестал улыбаться Крис, глядя на Еву, которая отвела глаза. Эррамун-то ещё раздумывал над сказанным, но Остарджи — мельком увидела Ева, — хоть и улыбался, но его улыбка стала настолько отстранённой, что замолчали все. Тэкито, учуяв неладное, с вызовом спросил:

— И что? За потерю искина командование с меня голову снимет! — Но, уловив неодобрительное молчание, добавил: — Или я что-то неправильно понял?

Ему коротко объяснили, чем может быть чревато такое путешествие; что из троих путешественников кто-то может быть, как минимум, ранен, а потому искин — лучшая кандидатура универсального помощника на яхте.

— Ну и говорили бы прямо! — вспыхнул Тэкито и кулаком ткнул себя в грудь. — Вот пилот! Искина не дам!

Когда все убедились, что пилот серьёзен, предлагая себя в этот абсолютно непредсказуемый поход, Эррамун ещё раз напомнил, кто чем будет заниматься на катере во время их отсутствия, краткого или… бесконечного, и разрешил всем уйти, заранее предупредив Марцеля, что командиром остаётся, как ни странно, Крис, но с невидимой для остальных и неслышной помощью Марцеля. И объяснил:

— Эльфов, несмотря на троих в медотсеке, всё равно меньше, чем остальных. Думаю, никто из нас (он бросил взгляд на Марцеля — тот кивнул с облегчением) не будет возражать против такого командования, если учесть, что наш собственный командир пока… не в силах встать во главе выживших. Илва, кстати, сказала, что даже при условии самого пристального внимания к здоровью Олиффа встать он сумеет лишь через шесть-семь дней. Учитывайте это.

Марцель выдохнул. Присутствующие взглянули на него с недоумением.

— Пока это всё, — заключил Эррамун. — Будут уточняющие вопросы — подходите. Пока мы здесь.

Марцель первым устремился к выходу. Ничего удивительного: ему сейчас объяснять остальным эльфам ситуацию, в которой и при бывшем командире взвода, при Олиффе они будут якобы послушно подчиняться человеку. Насколько поняла Ева, умирать при заносчивом мальчишке, который слишком романтизировал войну, никому не хотелось. Даже героическим эльфам.

Удивил Еву Остарджи. Специально выждав, когда все покинут отсек, он последним пошёл на выход, да ещё и Криса потянул за собой. Тот-то вышел, да потом заглянул снова, как будто спросить что-то хотел. И ангел же закрыл дверь, предварительно сказав именно Еве только одно:

— Вам надо поговорить.

О чём? О том, как пройдёт приём слияния? Но именно Остарджи должен быть руководить процессом!

Или он хочет, чтобы она предупредила неподготовленного к сложному энергетическому приёму эльфа, что, возможно, он… потенциальная жертва? Что во время проведения приёма он может… погибнуть?

Но дверь закрылась, и двое остались наедине.

Стоявший неподалёку Эррамун с недоумением взглянул на сидевшую Еву. Ей стало не то что неудобно, а как-то неловко: он стоит — она сидит. Встала. И взгляд неумолимо потянуло посмотреть на его пальцы. Кольцо отчима на месте. Решил пока не снимать? Или… просто забыл, что надо бы избавиться от предмета, имеющее определённое значение.

И тут же перехватила его мимолётный взгляд на её пальцы. Жаром полыхнуло так, что она едва не задохнулась от этого порыва. С трудом промолчала.

— О чём мы будем говорить? — задал он вопрос. Именно не спросил — задал вопрос, потому что интонации у Эррамуна были снова абсолютно бесцветные.

— Я должна подготовить тебя к энергоприёму, который предполагает использовать Остарджи, — с трудом выговорила она и еле отвела от него взгляд, потому что поняла: ещё немного — и никакого разговора не будет. — Объяснить, как всё начнётся… ну и другое…

Она не услышала его шагов, хотя он был в тех же ботинках, приклацывающих металлической подошвой при ходьбе. Только пахнуло движением воздуха, и она поняла, что он стоит у неё спиной. И закаменела, не в силах повернуться.

— Всё смешалось, — прошептал он — и она почувствовала его тёплое дыхание в макушку, и поняла, что он склонился над ней. — Всё так смешалось, хотя было всё просто. Всё было логично.

— Зато он жив, — негромко напомнила она ему, не оглядываясь. — И тебе не надо думать о…

— Он всё усложнил, — уже угрюмо сказал Эррамун. — Впереди — сплошная тьма, что будет со мной… И с нами…

И замолчал так, что она испугалась, что он отойдёт. А её спина согрелась, потому что он плотно стоял рядом, и, испугавшись, что он уйдёт, она расправила плечи, сделав всего полшага назад, и чуть подалась назад, чтобы прижаться к нему.

Откровенно — побаивалась, что остановит и заставит покинуть отсек. Но его ладони взялись за её плечи, и он неловко прижал её к себе.

— Пусть всё идёт, как есть, — прошептала она, подняв подбородок и ласкаясь о его щёку. — Пусть за нас решит судьба.

— Ты так говоришь, потому что скоро будет опасность погибнуть? Успокаиваешь меня? Чтобы тот ваш с Остарджи приём прошёл идеально?

— Обрадовался… Я суеверна. Остарджи сказал одну вещь о нас — и я ему верю. И хочу, чтобы ты поверил тоже…

Он вдруг отступил от неё. Опомниться и испугаться не успела — он твёрдым шагом подошёл к двери и закрыл так, чтобы из коридора никто не сумел бы её открыть.

От порога обернулся (всё-таки пряча тревогу: а если возразит?) и жёстко сказал, на ходу стаскивая с себя расстёгнутый комбинезон:

— Я знаю, что Остарджи потом увидит. Но мне, как ты однажды сказала, плевать.

Когда этот чёртов эльф успел запасть ей в душу? Когда он успел взять её сердце в свои бережные ладони — и присвоить?..

Последняя мысль вне его ласк, которая заставила её содрогнуться всем телом, но счастье, что он понял её не так: «Лишь бы ты не погиб… Лишь бы мы тебя не убили…»

…Из отсека Эррамуна вышли: он — абсолютно успокоившийся, она — в растрёпанных чувствах и тоже плевать хотела на то, что по этому поводу скажет Остарджи.

…Пилот Тэкито встретил их в кают-компании яхты со вспыльчивым воплем:

— Что тут делают все эти существа?! Я сказал — сам подготовлю судно к предстоящему походу! Они что — не доверяют мне?!

Остарджи с задумчивой ленцой катался из стороны в сторону в кресле пилота и ни на кого не обращал внимания. При виде вошедшей пары он рассеянно взглянул на обоих и тут же катнулся вправо, будто никого и не видел.

Сначала Эррамун и Ева растерялись. Народу на яхте бегало и в самом деле слишком много. Вникнув, поняли: судно оснащали приборами, отражающими любые радиосигналы поисковой техники противника. В тесной каюте оборотни под командованием Криса и Марики устанавливали кушетки для троих, которым придётся лежать здесь целый час.

Все так суетились, что Ева, поймав за рукав Марику и переключившись на связь «один — один» (предполагалось, что народ здесь ненадолго, а потому все бегали в скафандрах и шлемах), поинтересовалась:

— А правда? Что происходит? Мы тоже думали, что Тэкито сам всё приготовит!

— Вы трое — наш единственный шанс выжить, — непривычно серьёзно напомнила Марика. — Вот и стараемся, чтобы вы не только выполнили задуманное, но и вернулись домой невредимыми. — И усмехнулась. — Я думала — ты сообразила, почему мы все здесь. Элементарно же!

Обычно подруга так многословно не объясняла ситуацию. Неудивительно, что Ева сразу поняла, насколько рыженькая взволнована. Марика же, закончив свою короткую, но горячую речь, крепко обняла её.

— Попробуй только не вернись!

— И что будет тогда? — улыбаясь и чуть не плача, спросила Ева.

— Крису нажалуюсь!

Они обе чуть не сквозь слёзы посмеялись и разбежались: Марика — проверять, установлены ли кушетки жёстко, чтобы с них не слетели те, для кого они предназначены, а Ева — искать Эррамуна, который вроде ушёл в рубку, к Остарджи.

Но у ангела его не оказалось.

— Ты ведь не успела рассказать Эррамуну, что от него требуется? — не оборачиваясь к ней, спросил ангел.

— Нет. Я думала — буду руководить им во время исполнения приёма.

— Но о крови сказала?

— Нет. Как ты и предполагал, — со слабой усмешкой сказала она, — не успела.