Мы расположились на втором этаже огромного дома в самой настоящей холостяцкой берлоге — комната явно принадлежала парню: толстые шторы закрывали окна, что даже полоска света не проникала внутрь, кровать заправлена в стиле «сверху кину покрывало, никто и не заметит», по полу раскиданы банки от газировки, пластиковые бутылки, какие-то пакетики, стол завален грязной посудой, которую остальные домочадцы уже, видимо, давно не наблюдали в кухонном шкафу, школьные учебники и тетради выпали из свалившегося рюкзака в углу, шкаф полуоткрыт, из него торчит рукав кофты, стремящийся вырваться на свободу. Компьютер работает, судя по всему, без перерывов и выходных и только полка с коллекцией каких-то персонажей из конструктора и комиксов не тронута данным антуражем, с нее даже пыль стирают.

Никогда не была на втором этаже этого дома, уж тем более в самой комнате Филиппа. Когда он встретил меня у входной двери, мы без остановок поднялись по лестнице, и я при всем желании не смогла бы рассмотреть окружение. В огромной прихожей было темно, на месте арок, которые вели в гостиную и столовую, теперь стояли массивные двери, которые не пропускали свет из окон в этих комнатах. На втором этаже что-либо рассмотреть тоже не вышло, Филипп быстро запустил меня в комнату и запер дверь. Сразу отметила спертый воздух вперемешку с… крабовыми чипсами и острым соусом. Все свои комментарии по поводу данного стиля беспорядка проглотила и положила сумку на изножье кровати.

Филипп ловко с разбега плюхнулся на матрас, каркас под ним жалобно скрипнул.

— Ну, ты придумала, как превратить меня обратно в человека?

— Не совсем, — нельзя показывать свой страх, сохраняй позитив. — У меня есть кое-какие мысли…

Я старалась говорить общими фразами и не смотреть на парня, иначе лгать совсем не получится. Подошла к окну и потянула тяжелые шторы в разных стороны, давая солнцу осветить пространство.

— Я слушаю.

Филипп был взволнован и счастлив, он прямо-таки светился. В прямом смысле. Теперь я могла рассмотреть его в натуральном освещении без теней от костра. Его кожа была очень светлой, не такой, как иногда можно встретить у туристов, выбравшихся на море впервые в пятилетку из своих офисов, а скорее сероватой, немного болезненной, с отметинами, составляющими узор. Он был похож на мраморную вазу, такой же холодный и бледный на вид.

Я обошла кровать и аккуратно села рядом с парнем, облокотившись спиной об изголовье кровати. Сам Филипп лег, растянувшись во весь свой рост, и я вспомнила, что он вроде как был баскетболистом.

— Я перерыла все, что только могла, но нашла буквально каплю в океане, — достала из сумки свой любимый потрепанный блокнот, который сопровождал каждый мой шаг. За свою недолгую жизнь он уже был облит апельсиновым соком, потерянным в аэропорте, повалявшимся в школьной раздевалке, сколько страниц вырвано ради пожеванных жвачек и внезапных контрольных. Сюда же я и выписала все самое важное, что смогла найти в книгах о заклинаниях. — Везде сказано, что сначала надо определить, какой тип проклятия наложен. Проблема в том, что я не помню ни словечка из того, что произносила.

— Не страшно. Я же все помню.

— Дословно?

— Нет, но, надеюсь, ничего важного я не пропустил.

— В общем, нужно выяснить, можно ли вообще его снять.

— А если нельзя?..

— Придется играть по установкам самого проклятия. Знаешь, это как правило «если долго мучиться — что-нибудь получится», обычно так все и происходит. В любом проклятии проговаривается то, что надо сделать для того, чтобы само проклятие снять, пусть это не всегда очевидно. В нашем случае нам придется это выяснить, потому что я совсем не умею снимать заклинания. И не думаю, что у нас есть время учить меня этому, потому что риск, что я скорее подпалю тебя, гораздо выше, чем сниму заклятие.

Филипп похлопал глазами.

— Хорошо… Значит, нам надо лишь сделать то, что надо для снятия проклятия?

— Именно. Ты помнишь, что я говорила? Ну например, застели кровать, чтобы не стать чудовищем опять, — я выразительно подняла подушку, которая валялась на полу рядом.

— Очень смешно, — парень вырвал ее у меня из рук и сунул под покрывало. — Это творческий беспорядок. А про проклятие, ты говорила…

Филипп задумался, направив взгляд в никуда. Ожидая ответа, я смогла ближе его рассмотреть. Парень был одет в синий свитер с V-образным вырезом у горла и темные брюки, оттянутые на коленях. Причудливые узоры на коже растянулись по всему телу, обнимали пальцы, запястья, словно ветви деревьев тянулись по шее вверх к линии подбородка. Они выступали как вены, покрывая пятна в некоторых местах. Эти пятна смотрелись как небольшие ожоги или рубцы, выделяясь оттенком на серой коже. На шее около правой ключицы я заметила бледную надпись, которую невозможно разобрать, такая же выглядывала из-под рукава на внутренней стороне левой руки. Проследив за направлением узора, я добралась до лица, по нему будто розгами прошлись — множество тонких линий, прочерченных от лба по веку, затрагивая тонкую кожу под глазом, оставляя шрам, рассекающий бровь с правой стороны. Кривая линия затронула нос от переносицы. Ровно посередине нижней губы выделяется шрам, который скорее напоминает раскрас у какого-нибудь племени индейцев. Сами губы такого же неживого цвета, что и кожа, мертвенно бледные. Интересно, они такие же холодные, какими кажутся со стороны?

— Ты чего?

— М? — я перевела взгляд с губ на глаза парня. Кажется, он что-то говорил.

— Куда ты так внимательно смотришь?

— Да я просто… уши у тебя чудные.

Парень тут же коснулся пальцами кончиков ушей, закругленных внутрь. Уши и правда были необычные, эльф наоборот, да они еще и двухцветные — мочка и область раковины гораздо темнее, а ближе к верху и хрящу по внешней границе резко светлеют. Филипп уже потянулся к резинке, связывающей длинные волосы в хвост, чтобы снять ее и спрятать уши, но я остановила его.

— Не надо. Мне нравятся.

Парень усмехнулся, он явно слышит такое не часто. А я задумалась, скорее всего он и отрастил волосы, чтобы прятаться за ними.

— Я все хотел спросить, чем ты вдохновлялась, придумывая это, — он прочертил пальцем круг в воздухе, указывая на свое лицо.

Я пожала плечами.

— Даже не знаю. Ничего на ум не приходит. Хотя… — Я взяла блокнот, лежащий между нами на скомканном покрывале и пролистнула несколько страниц назад, пока не наткнулась на зарисовку темного эльфа, которую сделала после прочтения главы о магических существах. — Вот, — я протянула парню блокнот с открытым рисунком. — Я тогда только-только прочла о светлых и темных эльфах, сделала зарисовку. Наверное, образ остался где-то в голове и всплыл в самый неподходящий момент.

— Ну, мне еще повезло, это мог быть какой-нибудь тролль или чупакабра.

Мы засмеялись. Забавно, мы оба влипли в то, во что мухи обычно садятся, но находим в этом что-то смешное.

— Так что там за история с эльфами?

Шестеренки в моей голове начали крутиться, пытаясь выудить из огромной библиотеки знаний именно эту историю, о которой я забыла сразу после прочтения.

— Светлые — хорошие, темные — плохие. Светлые эльфы были прекрасны внешне и внутренне, жили в зеленых лесах, горя не знали, получали то, что всегда хотели. Темные же были уродливыми карликами, жили в пещерах, не видели солнечного света. Но однажды один светлый влюбился в смертную девушку и захотел забрать ее себе. Все бы ничего, но король эльфов или какая-то другая важная шишка тоже приглядел несчастную себе, за что и прогнал соперника к темным эльфам. Там он обучился их магии, которая и изменила его внешность. Я попыталась изобразить некий гибрид темного и светлого эльфа.

Филипп внимательно меня слушал и не сводил глаз с рисунка, легонько касаясь его кончиком пальца.

— А что случилось с девушкой?

— Ее звали Лоралея. Она жила себе в радость, собиралась замуж за чувака из местной деревни. Пошла с подружками купаться в озере, где ее и приметил наш главный герой. Пока Лоралея сушила волосы на берегу, эльф подкрался и утащил девушку в глухую чащу, где их уже никто не мог разыскать, ведь жилище эльфов скрыто магией. Обручальное кольцо эльф расплавил одним взглядом и представил невесту своим товарищам. Второму перцу Лоралея понравилась сразу, он начал к ней подкатывать прям перед новоиспеченным женихом. Тот сказал лишнего на эльфа более высокого ранга, мол, иди свою красотку найди, там еще в пруду три купается, за что и получил пинок прямиком под землю. Лоралея не стала мириться со своей судьбой и ночью сбежала из объятий эльфа. Бежала долго, потеряв все силы, остановилась и поняла, что волшебный лес не дает ей выйти к родной деревне. И, повинуясь девизу «ни мне, ни вам», бросилась со скалы. А эльф, который стал темным, научился всем нужным штучкам и оживил Лоралею для себя. Скорее всего, так она и осталась с ним.