В этой великой борьбе нашли свое место и антифашисты Германии. Для немецких патриотов, ненавидевших гитлеровский режим, связь с Россией была высшей формой антифашистской борьбы.
В берлинском пригороде Рудов, на Вокзальной улице, под номером восемнадцать стоял маленький дачный домик, принадлежавший братьям Грабовски. Зимой в нем обычно никто не оставался. Но перед войной в домике поселился дальний родственник братьев — наборщик Грассе. Он безвыездно жил в поселке Рудов зимой и летом, жил замкнуто, с соседями не общался. Иногда только к нему наведывались знакомые. Чаще всего это были Йон Зиг и Вильгельм Гуддорф, два подпольщика, дружившие также с Харро Шульце-Бойзеном. Харро все больше тянулся к сторонникам левых взглядов, усматривая в них наиболее последовательных и активных борцов с фашизмом.
Вильгельм Гуддорф, журналист-международник, знал многие европейские языки. Вместе с Зигом, в прошлом одним из редакторов коммунистической газеты «Ди роте фане», Гуддорф организовал подпольную типографию, в которой печатали нелегальные листовки, брошюры и даже двухнедельный журнал «Иннере фронт». Журнал переводили на пять языков и распространяли среди иностранных рабочих, угнанных на работу в Германию.
Пожалуй, точнее всего руководители антифашистского подполья высказали свои взгляды в маленькой брошюрке, отпечатанной на Вокзальной улице в Рудове и распространенной по всей Германии. В ней было сказано:
«Министр Геббельс напрасно хочет пустить нам пыль в глаза. Факты говорят суровым, предостерегающим языком. Обманут будет лишь тот, кто слишком слаб, чтобы познать истину. Останется бездеятельным лишь тот, кто слишком инертен, чтобы искать правду. Но тот, кто сознает свою национальную ответственность, должен видеть факты: окончательная победа национал-социалистской Германии невозможна. Продолжение войны поведет лишь к новым страданиям и жертвам. Каждый день войны увеличивает счет, по которому в конце концов придется платить всем нам…
Что нас ждет? Уже сегодня можно дать ясный ответ на вопрос о будущем нашей страны. Для этого Германии требуется правительство, опирающееся на те слои, которые способны и в силах проводить немецкую политику. Разумеется, речь идет не о тех, кто привел Гитлера к власти и кто богатеет благодаря существующему режиму. Речь идет прежде всего о тех немецких солдатах, которым благо народа дороже, чем долг отстаивать существование государства и вермахта в их нынешней форме. Речь идет о тех трудящихся города и деревни, которые сознают свою историческую миссию и готовы посвятить жизнь служению нации, о той обескровленной гитлеровским режимом интеллигенции, которая готова добиться прогресса революционным путем».
В подпольных изданиях выступали многие. Тот же Йон Зиг писал о доктринах Клаузевица, связывая их с обстановкой на фронте. Харнак излагал свои взгляды о нацизме, Шульце-Бойзен писал об уроках вторжения Наполеона в Россию, поэт Адам Кукхоф обращался с воззванием к немецкой интеллигенции, с посланием, которое начиналось словами:
«Не участвуйте в войне против России!»
Они защищали Россию от клеветы, видя в ней страну надежды, борющуюся против германского фашизма.
Летом сорок второго года в Люстгартене, в центре Берлина, министерство пропаганды Геббельса устроило крикливую выставку под названием «Советский рай». Организаторы выставки делали все, чтобы подтвердить измышления Геббельса о России. Газеты рекламировали выставку, много шумели о ней, но через несколько дней Берлин заговорил о другом: в разных районах города появились нелегальные листовки. Стены домов запестрели надписями:
«Война, голод, ложь, гестапо!
Постоянная выставка фашистского рая!
Как долго это будет продолжаться?!»
В гестапо на Принц-Альбрехтштрассе листовки эти вызвали недоумение, ярость. Откуда они берутся?! Вслед за этим пришло новое сообщение — той же ночью неизвестные хотели поджечь выставку в Люстгартене… Виновных не обнаружили. В гестапо пока еще не знали, что листовки, так же как и попытка сжечь выставку, имели отношение к таинственным радиограммам, уходившим каждую ночь в эфир. Авторы листовок и радиограмм были одни и те же люди.
Накануне того дня, когда в тайной полиции поднялся переполох, пачки нелегальных листовок доставили тайно в Берлин. Той же ночью группы подпольщиков вышли на улицы с тюбиками клея и бумажными свертками. Среди них был и Харро Шульце-Бойзен, одетый в форму летчика военно-воздушных сил. С пистолетом в руке он расхаживал по ночным улицам, охраняя товарищей, которые торопливо расклеивали на стенах плакаты.
А поджог выставки готовил студент Герберт Баум, взяв себе в помощь нескольких товарищей из Берлинского университета.
Шел уже второй год войны на Востоке. Через линию фронта в Москву продолжали лететь донесения, предназначенные для советского военного командования. В Москве разбирали сложные, запутанные, как древние письмена, группы цифр и раскрывали содержание депеш, направленных из Берлина. Они словно распечатывали секретные пакеты, прошитые и снабженные сургучными печатями. Только вместо печатей был шифр, который содержал государственные тайны противника. Но и расшифрованные телеграммы сохранялись в тайне, чтобы в Берлине в контрразведке абвера не заподозрили, что их военные тайны уже раскрыты.
За минувший год из Берлина поступили сотни различных донесений. Среди них были сообщения о подготовке германского командования к химической войне, о составе новых отравляющих веществ, над которыми в секретных лабораториях колдовали современные немецкие алхимики смерти. Сообщали даже формулы боевых отравляющих веществ… Коротковолновые станции передавали о германских кораблях, выходивших в море для перехвата северных караванов союзников — они везли в Мурманск военные грузы, предназначаемые для Советского Союза.
В шифровках говорилось о расположении немецких полевых аэродромов, военных штабов, фронтовых складов, о перебросках германских войск, об истинных потерях на Восточном фронте, о производстве искусственного бензина, разногласиях среди гитлеровских генералов, первых сомнениях в исходе войны с Советским Союзом…
Через фронт уходила информация, касавшаяся различных сторон войны, политики, экономического положения гитлеровской Германии:
«Источник Пьер. Численный состав Люфтваффе приближается к одному, повторяю, к одному миллиону человек, включая личный состав наземного обслуживания…»
«Источник Хозе. В десяти километрах западнее Мадрида действует германская станция подслушивания. Работает под прикрытием коммерческой фирмы «Штюрмер». Обслуживание — один офицер и пятнадцать человек в штатском. Имеется прямая связь с Берлином».
«Источник Берлин. Среди высших офицеров есть настроения, что на Востоке тотальной победы завоевать невозможно. Идея блицкрига провалилась. Существуют настроения повлиять на Гитлера, чтобы вступить в переговоры с Англией. Отдельные генералы, близкие к руководству, полагают, что кампания на Востоке может продлиться тридцать месяцев. Они рассчитывают только на компромиссный мир».
«Источник Коллет. Прибывший из Рима офицер передает о нарастающих противоречиях между итальянской армией и фашистской партией Муссолини. Произошли серьезные инциденты в Риме и Вероне. Возможность переворота не исключена, но не в ближайшее время. Германские войска сосредоточиваются в районе Мюнхен — Инсбрук на случай возможного вторжения в Италию».
«Источник Нинета. В болгарских портах идет погрузка германских войск для операции «Кавказ»…
Операция «Бляу» — наступление на юге России, — которая готовилась еще с прошлого года, не могла начаться в мае, как это планировали в штабе верховного командования вермахта.
Но и отложенное летнее наступление находилось под неустанным наблюдением тайных «сторожевых застав». Все они продолжали работать в одном направлении, старались заранее раскрыть стратегические планы противника.
