Но в военных кругах уже зрела генеральская оппозиция, которая тоже стремилась к сепаратному миру… «С Гитлером или без него», как сказал об этом в Париже генерал Штумп.

Рейхсфюрер Гиммлер после долгих терзаний согласился наконец стать преемником Гитлера на посту главы государства, если обстоятельства сложатся так, что Адольф Гитлер должен будет уйти. Тщеславие Гиммлера победило безраздельную преданность Адольфу Гитлеру. Об этом и позаботился Вальтер фон Шелленберг. Берлинской гадалки Анны Краус теперь не было, ее арестовали и приговорили к смерти, и фон Шелленберг послал доверенного человека в Гамбург к астрологам, которые составили новый гороскоп для «неизвестного лица». Гороскоп еще раз подтвердил, что данному лицу предначертано свыше повторить деяния его великого предка…

Архивные материалы, свидетельства очевидцев раскрывают подробности минувших событий… Стали известны и обстоятельства ареста подпольщиков. Питера Грамма арестовали так.

У него все было подготовлено к отъезду — паспорт, деньги, явки на случай нелегального перехода границы, но он по пути решил заехать в клинику, чтобы повидать новорожденную дочь, попрощаться с женой, которая вскоре должна была уехать следом за ним. Питера арестовали на вокзале, когда он выходил из вагона. Кто-то окликнул его сзади:

— Мосье Грамм? — Он оглянулся и в этот момент ощутил на запястьях защелкивающиеся наручники. Его посадили в черный гестаповский «ситроен» и повезли обратно в Амстердам, в тюрьму.

Криминальный советник все же ухватился за тонкую нить, которая привела его команду в Сен-Дье. Несколько раньше удалось захватить Грина. Его арестовали вместе с Инессой. Первый разговор был коротким. Дюжий эсэсовец сбил его с ног ударом в солнечное сплетение. Грину приказали подняться, и новый удар в лицо свалил его снова. Окровавленный, он стоял перед Гирингом, и в это время ввели Инессу. Допрос еще не начинался, но Гиринг свирепо закричал:

— Если ваш муж не будет говорить, мы его расстреляем!.. Можете попрощаться… И с вами будет то же!..

У Инессы началась истерика… Женщину увели.

— Имейте в виду, — спокойным голосом сказал Гиринг, — если вы станете молчать и откажетесь нам помочь, произойдет то, о чем я предупреждал, — мы уничтожим вас и вашу жену… Решайте!

Эсэсовец снова ударил. Грин устоял, но был уже сломлен.

— Но я же не возражаю… Чего вы от меня хотите? — жалобно спросил он.

— Вот так-то лучше… Снимите с него наручники, пусть вытрет лицо.

Спрашивали о людях, их именах, псевдонимах… Грин выкладывал все, что знал. Но знал-то он не так уж много. Зашел разговор о неизвестном Майстере. Грин ответил — настоящего имени его не знает, никогда с ним не встречался. А по поводу Грамма так, между прочим, сказал, что жена его Лота сейчас лежит в женской клинике, кажется в Сен-Дье. То ли родила, то ли ждет ребенка — точно не знает.

Для Гиринга этого было достаточно. Роженицу нашли, арестовали и увезли с ребенком в Амстердам.

Питер Грамм не послушал Дюрера, попал в западню, и теперь Гиринг пытался применить к нему тот же метод, с помощью которого заставил говорить Грина.

— Будешь молчать, — угрожал ему Гиринг, — я сам застрелю жену и ребенка… Они в наших руках. Не веришь?!

Грамм молчал. Он и в самом деле не верил словам гестаповца. Этого не может быть! Лота в безопасности…

Гиринг дал сигнал, и в комнату ввели Лоту с ребенком на руках! Грамм впервые и, может, в последний раз увидел дочь, которую так ждал, о которой мечтал. Увидел в гестапо во время допроса…

Но Грамм нашел силы даже не повернуть головы.

— Стреляйте!.. Я больше ничего не знаю. Шифрами я не занимался, вел только коммерческие дела. Меня не допускали к шифрам…

— А кто такой Майстер? — спросил Гиринг.

— Майстер?.. Такого не знаю. Иногда Майстером называли меня. В природе его, вероятно, не существует. Это мифическое лицо… Другого ничего не могу сказать.

Гиринг ликовал. Победа!.. Полная победа! Наконец-то судьба улыбнулась криминальному советнику.

После ареста подпольщиков он позвонил в Берлин, попросил соединить его с имперской канцелярией. Доложил дежурному адъютанту, тот сообщил фюреру, и Гитлер сам взял трубку. Поздравил Гиринга, выразил благодарность за службу. Гиринг был на вершине счастья.

Рейхсфюрер Гиммлер тоже с радостью воспринял известие, переданное из Амстердама хриплым голосом криминального советника Гиринга.

— А теперь, — сказал Гиммлер, — запрячьте их в самое глубокое подземелье. Закуйте в цепи! Следите за ними — они нужны нам живыми… И чтобы никто не знал, что они в наших руках…

Начальник гестапо Мюллер реагировал на сообщение несколько иначе: после звонка решил лететь в Голландию. Мюллер предупредил криминального советника: допрос арестованных без него не начинать.

Хитроумная игра с русскими близилась к своему завершению. Теперь все зависело от того, как поведут себя арестованные. План зрел давно: успехи советской разведки надо превратить в ее проигрыш, обернуть стратегической победой рейха.

— Кукушка подкладывает яйца в чужие гнезда, — говорил Гитлеру Гиммлер, потирая свои маленькие ручки. — Мы подложим кукушкины яйца в гнезда Москвы, Лондона, Вашингтона… Пусть они сами выведут наших птенцов!.. Радист уже согласился работать на нас, мои люди убедили его передавать донесения в Москву под нашу диктовку…

Гиммлер говорил о «Профессоре», упорство которого сломили трехнедельные пытки на Принц-Альбрехтштрассе. Победа над радистом подкрепляла уверенность рейхсфюрера: человек, превращенный в семьдесят килограммов кровоточащего мяса, уже не человек, у него не может быть воли к сопротивлению…

— Теперь надо разжигать разногласия среди противников, вбивать между ними клинья, вызывать у них взаимное недоверие, — добавил Гиммлер.

Рейхсфюрер считал, что наилучший способ вселить недоверие — использовать донесения самих агентов противника. Конечно, никто не должен знать, что подпольщики — в руках гестапо. «Пианисты», как прежде, станут посылать свою информацию, но под диктовку абвера. В Москву пойдут сообщения, разумеется, от подставных лиц…

Все планы задуманной игры принадлежали Вальтеру фон Шелленбергу, но Гиммлер выдавал их за свои.

Смысл игры заключался в том, чтобы вынудить противников начать переговоры о сепаратном мире с Германией, причем каждый из союзников должен делать это самостоятельно.

И еще одно — проникнуть в руководство Сопротивления, обезглавить и уничтожить его. Успех и того и другого зависел от одного условия: русские не должны знать, что их подпольная сеть разгромлена.

Одною не могли предвидеть гестаповцы — радист «Профессор», согласившись под пытками продолжать передачи в Москву, в первый же сеанс дал сигнал о своем провале, что значило — его информация передается под диктовку противника…

Но Питер Грамм об этом ничего не знал. Ни о планах противника, ни о том, что произошло с радистом, захваченным командой Гиринга.

Питера привезли в тюрьму, обыскали, прощупали по сантиметру его одежду — искали ампулы с ядом, чтобы предупредить самоубийство. При арестованном ничего не нашли — ни яда, ни оружия. Вел он себя спокойно, и это настораживало Гиринга. Но под невозмутимым спокойствием в душе Грамма таилась тревога. Что делать? Питер не мог понять одного — почему гестаповцы вели себя так осторожно? Он перебирал в мыслях события последних недель и все больше убеждался: это неспроста. Викто́р рассказывал, что перед арестом его сестры подосланные к ней подозрительные субъекты убеждали Анну познакомить их с коммерсантами… А эта история с техническими алмазами!.. Почему и сейчас так сдержанно ведут себя гестаповцы, тот же Гиринг, когда подпольщики уже в его руках? Даже на допросе в тюрьме Гиринг предложил ему кофе с коньяком, пытаясь вызвать на доверительные разговоры о каких-то сущих пустяках. Пока он ни словом не обмолвился о деле… Что бы это могло значить?.. Что они затевают? Несомненно, команде Гиринга удалось захватить многих подпольщиков, но об этом не говорят. В Берлине аресты начались две недели назад. Почему? Питера продолжали терзать эти неотвязные мысли.