— Были и другие варианты.

— Но они-то о них не знают.

Содержание файла 1043.txt

Записан 17 декабря 1999 г., стерт 17 декабря, восстановлен 1 февраля 2000 г.

«Коротко о себе: прошел от Интерната до Интернета.

Она тоже сирота, причем, в отличие от меня, круглая. Я, стало быть, полукруглый. Идиотский язык, несмотря на то, что великий и могучий. Отличительное свойство всех естественных языков, возникавших исторически, то есть как бог на душу положил. Нелогичность.

Она тоже чужая в этом городе. Лимита. Недочеловек. Кандидат в действительные рядовые. Впрочем, мы с ней вроде бы уже выбились в люди.

У неё тоже нелегкий характер. Не то слово. Стерва. Уже ближе. Змея.

Шлюха, сколько же у неё было мужиков... Самое главное, на какой помойке она их откапывала? Взять хотя бы этого ублюдочного художника. Это так мы выражаем своё отчаяние и разочарование в жизни. Путём погружения С головой в дерьмо. Пьянство, блядство, наркомания... Длиннющая очередь ублюдков — ведь до Лесника ни одного нормального человека. На кой черт он её тогда спас? Спасибо, удружил.

Да, у меня тоже сучек немало было. Но ведь это вещи несопоставимые. Если бы их было мало, мне бы сейчас совсем хана. Ценность мужчины в его собственных глазах повышается после очередной женщины, а ценность женщины после очередного мужчины понижается. В глазах мужчины. Она, конечно, может попытаться выработать в себе другое отношение. Зеркально перевернутое мужичье. Третьего ведь не дано (не дано даже второго, если разобраться). Но останется ли она женщиной?

Немного о политике.

Загадка: кто ж таки в лесу хозяин?

Отгадка: Мойша-медведь.

В трудную минуту становимся раком на Арбате, задираем подол и говорим: «Люди добрые, я в отчаянии. Помогите, кто чем может».

Ладно, черт с ним, с процессом, можно было бы забыть, но меня бесит и угнетает результат. В результате мы имеем женщину, которая мастерски владеет собственным телом во всех смыслах, но у которой абсолютно отсутствуют, словно ампутированы, те органы, которые генерируют чувства. С инстинктами всё в порядке, эмоции — о-го-го какие. На пять минут. А более- менее постоянных чувств — извините. Мы их можем сыграть при желании, заменить рациональным анализом нужной роли и актерским талантом, но в душе-то пусто. Оборванные провода и вывороченные гнезда там, где полагается быть мультимедийному блоку. И бедолага Большаков, слишком много знающий свидетель, всё это прекрасно видит. Так на хрена ж надо было такое с собой делать?

Она рациональна. По-русски говоря — расчетлива. Прекрасно знает, как и когда пустить в глаза, голос, когда и как — тело. И добиться максимального эффекта. Потому и не отдавалась так долго Ларькину, что ждала подходящего момента. Покорить его хотела. И как это часто бывает с рациональными людьми, просчиталась. Дала ему просто спьяну. Сама в постель прыгнула. Инстинкты взыграли.

Мы думаем, что они повинуются эмоциям, потому что с точки зрения разума их поступки невозможно объяснить. А это просто безмозглая рациональность. Расчетливость башки с куриной конфигурацией.

Рациональность Ир.

Ир-рациональность.

Но только она вдруг оказалась способной Слышать. Единственная. По крайней мере, до сих пор. Как к этому факту относиться?»

Коллективный просмотр ахмеровского документа был вечером, когда Борисов отоспался. Майор был в хорошем настроении: ему удалось показать свою богатырскую силушку и при этом никого не убить по-настоящему.

— Финал удачный, — заключил Ларькин, выслушав рассказ Рената с краткими, скупыми поправками Борисова. — И овцы сыты, и волки целы. Признайтесь, Юрий Николаевич, вы нарочно дали себя убить?

— Не признаюсь, — усмехнулся тот. — Меня по-честному взорвали. Кстати, командир группы нормальный мужик. Тоже из «афганцев».

Сквозь поверхность стола проступила надпись светящимися витиеватыми буквами: «Этого нормального мужика теперь повысят в звании, а наш майор так и останется майором». Борисова в верхах, действительно, не любили. Прорицание было видно только в астоме, и Борисов остался единственным из присутствующих, кто не мог его прочесть. Даже Ренат, которому преподавательница астома Рубцова уделяла меньше всех внимания, к концу осени начал делать кое-какие успехи в освоении этого искусства. Юрий Николаевич почему-то был совершенно лишен такой способности. Судя по красоте шрифта, надпись была изготовлена Ириной.

Из рук Ларькина на стол выбежала шеренга маленьких смешных водяных в парадной форме сотрудников госбезопасности. Там, где они пробегали, светящиеся буквы гасли. Водяные быстро затоптали надпись и сами превратились в объемные крупные буквы: «Разговорчики!» Постояв пару секунд перед Рубцовой, они стали по одному исчезать, причем восклицательный знак напоследок превратился в водяного и погрозил пальцем Илье. Рубцова оскорбленно поиграла бровью. Большаков пожал плечами.

Затем был ужин с чаепитием и анекдотами, по части которых Большаков и Ларькин были достойными соперниками. Прошедшие учения больше не обсуждали: каждый, кто в них участвовал, был специалистом в своей, секретной, области, каждый сделал свое дело, выводы пусть делает начальство.

Задержавшись в кабинете майора, когда все ушли, Илья спросил:

— Юрий Николаевич, а почему вы не взяли на роль арбитра меня? Если уж не хотели морозить Иринку... Ведь тогда можно было бы без большого напряга их сделать.

— Что ж я, зверь, что ли? — ответил Борисов. — Представляю себе. На подходе к нашей позиции «солдаты будущего» начинают стрелять друг в друга, а последний из оставшихся пускает себе красящий шарик в рот! Или ещё лучше — бежит и расстреливает генерала. А потом сдается мне в плен. Даже обидно как-то. Я хотел, чтобы все по-честному было. Более или менее. В общем, в пределах допустимого.

— Понятно.

— А кроме того, я считаю, что вас ещё рано рассекречивать. Хотя вы с Ириной, наверное, и есть прообраз настоящих солдат будущего. Вот только Ларькин изучит вас поподробнее. А может, вас надо запретить, как биологическое оружие. Но знать технологию все равно нужно. Кстати, ты в курсе, что компания опять не сложилась? У Рената какие-то обязательства, у Ирины тоже свои планы. Пёс с вами, не будем устраивать коллективную встречу Нового года. Раз каждый сам по себе. Не могу же я вам это приказать. Имею право только приказать дежурить кому-нибудь одному. Или двоим. Например, тебе и… ещё кому-нибудь. Как ты на это?

Илья кивнул:

— «Будь готов — уже готов!» Но лучше я один. Раз у других... свои планы.

— Смотри. А то ведь я и сам могу подежурить. «Жигулёнок», наверное, заберу. Если что, звони домой. Я, скорее всего, один буду.

 Он не только запомнил всё, что было в тот день, в малейших подробностях. Он даже помнил и дату, вот уж чего за ним отродясь не водилось. 2 декабря.

О чём речь, конечно, он хотел её и раньше. С той секунды, когда увидел её фотографию. Борисов тогда собрал сотрудников и объявил, что в группе ожидается пополнение. Но пополнение не простое — похоже, отдел внутренних расследований или какая-то другая организация засылают к ним информатора. Под видом специалиста по структурной лингвистике, которого Борисов давно хотел получить. За что боролся...

Так что поначалу она была чужая и опасная. Илья не разрешал себе об этом забывать, даже когда она начала делиться с ним своими познаниями. Шагнув вместе на следующую ступеньку, они вдруг обнаружили, что знают друг о друге многое из того, о чём умалчивали. Рубцова прекрасно знала, что она на подозрении — и это не было таким уж большим открытием для Ильи. А вот то, что она надеялась даже в условиях ментального контроля с его стороны выполнять свои обязательства перед Лесником — было неприятным сюрпризом. Была в её характере изрядная доля бесшабашной самонадеянности.