— Ясно, —кивнул шеф и, подумав, спросил, как будто "на засыпку":

—А кстати, как залегендирован маршрут экспедиции?

— Маршрут разработан, но Борисов его знать не будет, — с готовностью ответил полковник. — Он будет находиться как бы в свободном поиске. Его проведут по маршруту вслепую.

— Ну что ж, —удовлетворенно сказал Главный Пожарник. — Одобряю. Действуйте.

Пожимая на прощание руку полковнику Пятницкому, он сумел совладать со своим лицом, но, глядя, как тот направляется к двери, всемогущий генерал в очередной раз поморщился. Только это была не брезгливость. Он просто прогонял из сознания сцену, которую навязчиво подсовывало ему воображение: полковник Пятницкий приносит ему на утверждение проект операции по проверке его самого, руководителя госбезопасности. Пятницкий устремляет на него свои глаза цвета голубоватой стали и спокойно сообщает: "Мы ни в чем тебя не подозреваем. Просто подошла и твоя очередь, Главный Пожарник".

Прошел ещё один день. Генерал Яковлев после разговора с начальством возвращался в свой кабинет в отвратительном настроении. В ведении Владимира Константиновича находились собственные научные исследования ФСБ, некоторые вопросы технической поддержки оперативных Отделов и частично промышленный шпионаж. Большинство его подчиненных совершенно не соответствовало тому образу контрразведчика-супермена, который сложился в общественном сознании. Выдающимися физическими данными и мгновенной реакцией они не отличались. Их рабочие места были за компьютерами и в лабораториях. Контора предъявляла к ним иные требования, чем к сотрудникам остальных подразделений. На таком фоне переброшенный к Яковлеву несколько лет назад ветеран четырех войн, мастер рукопашного боя Юрий Николаевич Борисов смотрелся особенно выгодно. Генерал в молодости сам увлекался борьбой и хотел видеть своих сотрудников более спортивными. В общем, Яковлев увидел в опальном майоре подарок судьбы.

Опалы, собственно говоря, особой не было. Была естественная реакция административного механизма на человека, который пытается прыгнуть выше головы. Борисов уже в Афганистане зарекомендовал себя как человек неуправляемый в боевой ситуации и трудно воспитуемый после нее. Речь даже шла о понижении в звании. Однако операции с участием Борисова заканчивались сравнительно успешно. Сложно было судить, благодаря или вопреки его своеволию.

Он выполнял спецзадания в Закавказье и других "горячих точках", а после Таджикистана его и вовсе понесло против течения. Позже он говорил Яковлеву, что вообще хотел тогда уйти из Конторы, от стыда. Вместо этого он стал проталкивать наверх проект создания спецчастей, которые могли бы незаметно и быстро пересекать границы трех-пяти государств, выполнять боевые задачи, спасать раненых. Наверху предложения Борисова сочли сумбурными и технически невыполнимыми. Однако судьба расстрелянной погранзаставы не давала майору покоя, и он упорствовал. Надо сказать, свою оперативную кличку —Кабан —он получил недаром. Были определенные общие черты характера. Да и комплекции.

Руководство службы прикомандировало, а затем и переподчинило Борисова генералу Яковлеву —с тем, чтобы упрямец сам убедился, что технически его прожект невыполним. Историк по образованию, Борисов в научно-техническом отделе был белой вороной. Для начала Владимир Константинович нашел выход майорской энергии в том, что сделал его инструктором рукопашного боя для офицеров своего отдела, попутно воплотив свою давнюю мечту. Спокойно, на равных беседуя с ветераном четырех войн, генерал разобрался в проекте и выяснил, что технически он вполне решаем. Дело в отсутствии политической воли у руководства. Узнав об этом, майор не то чтобы отчаялся, но как-то угомонился. "В конце концов, руководство приходит и уходит, Юрий Николаевич, — сказал Яковлев. —Пережди".

У себя в кабинете Яковлев взял телефонную трубку и посмотрел на часы: дело шло к полудню. Майор мог быть здесь через двадцать минут. Не так уж далеко находится борисовский "хуторок". Но разговор обещал быть для генерала неприятным, и хотелось его отложить.

Полгода назад в его отделе была образована Группа по Расследованию Аномальных Ситуаций (ГРАС). Основной задачей этого подразделения была работа с совершенно не исследованными явлениями, представляющими потенциальную угрозу для человека. Группу поначалу предполагалось сделать маленькой, но оснащенной. Ей целиком отвели один из особняков яковлевского ведомства в Хлебниковом переулке. Против кандидатуры Борисова на должность руководителя группы никто не возражал. Сказано было: "Он собирался сбрасывать спецназ в горячие точки с летающих тарелочек? Вот и пусть занимается неопознанными объектами". Генерал отдал в ГРАС одного из лучших технарей и одного из лучших компьютерщиков, а из другого отдела прислали капитана Ларькина —химика, биолога и медика. То, что Ларькин был мастером спорта по боксу, понятно, только радовало генеральское сердце. Итого, ГРАС насчитывал в своем составе четыре человека, каждый из которых был отличным специалистом.

Группа была засекречена сверх обычного — кроме генерала и самих грасовцев, едва ли во всей Конторе набирался десяток человек, знающих, чем занимаются Борисов и его люди. Но профиль их работы служил темой для своеобразного фольклора, бытовавшего в микросреде этих немногих знающих. Их называли "охотниками за привидениями" и "маулдерами без скалли". Говорили, что пора уже писать о них "Сказку о четверке".

Уверяли, что задания своей группе Борисов придумывает сам и что он отслеживает даже, не зазвучали ли где-нибудь вдалеке трубы Страшного Суда. Хотя генерал Яковлев никому не говорил, что в утвержденном им плане работы группы, который, действительно, писал сам майор, в перечне аномальных ситуаций первой категории значится среди прочих и "конец света".

Яковлев набрал номер — точнее, номер номера в запоминающем устройстве телефона — и через несколько секунд услышал в трубке низкий, с хрипотцой голос: "Слушаю".

— Здравствуй, Юрий Николаевич.

— Здравия желаю, Владимир Константинович, — майор говорил очень ровно, не радуя слушателя не то чтобы богатством, но хотя бы наличием каких-то интонаций.

— Ничего особо серьезного?

— Текущие дела.

— Выберись сегодня ко мне. — Генерал предпочитал сразу брать быка за рога, — часам к пятнадцати.

— Есть.

— До встречи, —генерал нажал кнопочку на телефонной трубке и вздохнул. Седеющий боец с грубой кличкой Кабан вызывал у него симпатию. Поэтому будет особенно неприятно сегодня в три часа ему врать. Вешать ему лапшу на уши. Но приказы не обсуждаются. Понятно, что Борисова хотят подставить. Непонятно, почему именно его. Старые счеты? Зачем он им опять понадобился? Надо было как-то подстраховать майора. Во-первых, пусть возьмет е собой именно Ларькина — у того есть опыт работы в Отделе по борьбе с оргпреступностью, участвовал в спецоперациях, прошел школу выживания, в том числе и в тайге. Это можно приказать, не объясняя. Да, не надо мудрствовать лукаво, надо именно приказать, ничего не объясняя. Пожалуй, приказ — это самый прозрачный намек. Особенно когда имеешь дело с Борисовым.

Генерал почему-то вспомнил, что Борисова за глаза звали вечным майором. Обычно ударение при этом делают на слове "майор". А говоря о Борисове, почему- то подчеркивали слово "вечный". Прошел через огонь и воду и остался цел и невредим. Один из генералов даже додумался назвать Кабана "неразменной пешкой". Может быть, они решили в конце концов его разменять?

Предстояло оторвать от порученного дела опытного сотрудника и послать его на опасное задание, может быть, на смерть. То, что его нужно было при этом водить за нос, вызывало особое неудовольствие, и генерал Яковлев чувствовал себя в тот момент гадко.

Городской шум проникал в маленький садик перед зданием ГРАС словно из-за легкой занавески — кусты и невысокие деревья создавали чувство защищенности, принимая на себя звуковую волну. "Грубые вибрации", — вспомнил Борисов выражение одного из экстрасенсов, с которым по долгу службы пришлось встретиться. Чародей на поверку оказался шарлатаном, но говорить умел хорошо. Юрий Николаевич миновал чугунные воротца, зачем-то задержался около маленькой яблоньки, словно хотел проверить, не завелись ли среди ее листьев вредители, потом направился к двери особняка. Справа от застекленного тамбура-на кирпичной стене тускло желтела небольшая табличка: "Памятник архитектуры XIX века. Охраняется государством". "По-моему, неплохо охраняется", —привычно подумал Борисов, представив, как он сейчас выглядит на экране монитора в помещении охраны. Ренат, наверняка, уже увидел его и дал знать Большакову, чтобы тот прекратил маяться дурью и занялся делом. Илья, конечно, не поверил и включил дублирующий экран на своем пульте, посмотрел на начальника, задумчиво стоящего перед яблоней, печально вздохнул, записал игру и вышел из нее —безусловно, на самом интересном месте.