См. также: Как бы чего не вышло.

Так говорят, желая подчеркнуть, что порой судьба оказывается сильнее человека, его желаний и целеустремленности. Выражение восходит к библейскому тексту: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его» (Притч. 16:9). Встречается также у Фомы Кемпийского (1380–1471) в трактате «О подражании Христу».

По-латыни: Homo proponit, sed dues disponit (хоʼмо пропоʼнит, сэд дэʼус диспоʼнит).

Еще древнеримский юрист Домиций Ульпиан утверждал: «По естественному праву все люди рождаются свободными». Он считал, что рабство противоречит природе вещей, то есть естественному праву (лат. jus naturale – юс натураʼле), хотя и оправдывал его обычаями, выработанными у всех народов и зафиксированными в гражданском праве (jus civile – юс цивиʼле) и так называемом праве народов (jus gentium – юс гэʼнтиум). Он имел при этом в виду, что в так называемом золотом веке рабства не существовало. Жан-Жак Руссо начинает свой трактат «Об общественном договоре» (1762) словами: «Человек рождается свободным, а между тем всюду он в оковах».

Слова из Программы КПСС, принятой XXII съездом Коммунистической партии (1961) – один из принципов морального кодекса строителей коммунизма: «гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку – друг, товарищ и брат».

Так со времен Древнего Рима говорим мы, получив от кого-либо спасение или благодеяние. Выражение принадлежит комедиографу Цецилию Стацию, младшему современнику Плавта (см. Человек человеку волк), писавшему: «Человек человеку бог, если знает свои обязанности».

По-латыни: Homo homini deus est (хоʼмо хоʼмини деʼус эст).

Этими словами характеризуют общество, в котором правят эгоизм, жажда наживы любыми средствами, где каждый – сам за себя. Выражение происходит из комедии «Ослы» древнеримского писателя Плавта.

Часто цитируется по-латыни: Homo homini lupus est (хоʼмо хоʼмини люʼпус эст).

Выражение применяется к человеку, в котором сильны грубые, животные инстинкты. Так называется роман (1889) Эмиля Золя из цикла «Ругон-Маккары».

По-французски: «La Bete humaine» (ля бет юмэʼн).

Так мы говорим, чтобы подчеркнуть, что никто из нас не застрахован от ошибок, что человек, если он действует, работает, творит – может ошибаться, но ошибки эти лишь ступени в приближении к цели. В разных вариациях эта мысль повторяется у многих античных авторов. У греческого поэта Еврипида в трагедии «Ипполит» – «всем людям свойственно ошибаться»; у Цицерона («Филиппики») – «Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».

По-латыни: Errare humanum est (эрраʼре хумаʼнум эст).

Этим выражением, вслед за Оноре де Бальзаком, мы называем нашу жизнь, наполненную драматизмом и страстями, конфликтами на почве «всемогущества, всеведения, всеблагости денег». Писатель озаглавил так многотомный цикл произведений (первое издание 1842–1848), в которых рисует аристократию, теряющую ореол и честь на выучке у «вульгарного денежного выскочки» (Максим де Трай, Растиньяк); дельцов и честолюбцев лицом к лицу с их жертвами; узаконенные грабежи, предательства, грязные махинации, на почве которых возникают крупные состояния: «Гобсек» (1830), «Евгения Гранде» (1833), «Банкирский дом Нусингена» (1838) и др.; молодого человека, выбирающего между гибелью, прозябанием и нравственным падением (Растиньяк, Люсьен дю Рюбампре, Маркас); проституирование искусства («Утраченные иллюзии», 1837–1843, «Дочь Евы», 1838) и еще многие трагедии, порожденные господством принципа купли-продажи в семейных, личных и общественных отношениях.

В «Человеческую комедию» вошло 90 произведений.

Это выражение стало крылатым благодаря одноименному рассказу Л. Н. Толстого (1885). Для него это был вовсе не риторический вопрос. Не случайно в качестве эпиграфа к рассказу вынесены строки из Библии: «Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (Ин. 3:18), «Любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (Ин. 4:7) и другие. Потому что в конце рассказа Толстой устами ангела провозглашает главный смысл человеческой жизни: «Узнал я, что жив всякий человек не заботой о себе, а любовью».

Цитата из стихотворения А. Н. Майкова, вошедшего в цикл «Из Аполлодора Гностика» (1875):

«Аполлодор Гностик, – сообщал Майков в одном из своих писем, – это моя выдумка …многих оставляю в заблуждении (даже филологов), будто есть такой поэт II века».

Слова Городничего из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор» (1836): «Вот… смотрите, как одурачен городничий! Мало того, что пойдешь в посмешище – найдется щелкопёр, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши. Чему смеетесь? – Над собою смеетесь!»

Выражение, обозначающее вора, обладающего изящными манерами, хорошо воспитанного, принадлежащего к одному из привилегированных сословий. Возникло во время судебного процесса, происходившего в Москве в 1877 г. Обвиняемых было сорок пять человек, среди них преобладали дворяне, главным образом прокутившиеся молодые люди. Они обвинялись в выдаче подложных векселей, получении залогов при найме служащих в несуществующие предприятия и т. п. Источник этого наименования – роман французского писателя Понсон дю Террайля (1829–1879) «Клуб червонных валетов» (1858), в котором описывается шайка уголовных преступников, действовавшая в Париже.

Девиз всех, кто стремится к высокой цели и готов для ее достижения преодолеть какие угодно препятствия.

Выражение стало крылатым очень давно и встречается уже у античных авторов.

По-латыни: Per aspera ad astra (пер аʼспера ад аʼстра).

Крылатое латинское изречение Per angusta ad augusta (пэр ангуʼста ад аугуʼста) является девизом тех, кто, преодолевая трудности, идет к достижению своей цели.

Названия, появившиеся в печати в 1905 г., которые стали применять для обозначения вооруженных боевых дружин монархических организаций, созданных полицией из мелкого купечества, мещанства, ремесленников и люмпен-пролетарских элементов для борьбы с революционным движением. Термин «черносотенцы» заимствован от мещанских ополчений времен Московского государства. В дальнейшем название «черная сотня» в печати, особенно революционной, стало применяться для обозначения всех крайних монархических элементов.

Крылатое латинское изречение Imago animi vultus (имаго аними вультус).