— Сказано же, самое необходимое, дурында! Бросай!

— Не брошу! — хныкала какая-то деваха, логвит не мог по голосу узнать кто. — Это мне сказочник подарил!

Кроме того, в другой стороне кто-то вполголоса ругался и слышался металлический лязг.

— Люди! — громко, так, чтобы все слышали, обратился к подопечным Ромеро. — Лист прервал извечный полет. Мы на поверхности мира. Жаль, что это произошло раньше, чем мы надеялись, но это не повод отступать от намеченного плана! Действуем в точности так, как и собирались! Вам об этом не однажды рассказывали старейшины и я лично! Напоминаю: сейчас мы берем самое необходимое, в первую очередь еду и питье и грузимся в корзину. Поскольку сейчас ночь, нужно дождаться утра, после этого начнем впрягать наусов, кормить их и греть! Не переживайте, скоро взлетим! И помните: чем тише и спокойнее вы будете себя вести, тем скорее это произойдет! Помогайте друг другу и не ссорьтесь! Забудьте все обиды — по крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем молодого и здорового Листа и не начнем обустраиваться на новом месте! Все, довольно болтовни! Кто ведет?

— Я, — отозвался ло Вега. — Я дежурный.

— Раздавай факелы и выступаем! Где мастер?

— Он сегодня ночует прямо в корзине, — подсказали логвиту.

— Хорошо, — кивнул Ромеро. И подумал: «Значит, ничего лишнего в корзину не пронесут. Шойц неумолим. А главное, хорошо умеет считать, особенно лишний вес…»

И они двинулись — по тропе, через ночной лес, прочь от стойбища. Двинулись, чтобы никогда больше сюда не вернуться.

Логвит Ромеро глядел, как его клан медленно просачивается сквозь щель в ограде, как ло Эррик провожает последних и выжидательно оборачивается к нему, логвиту.

— Я сейчас, — сказал Ромеро и направился к своему жилищу.

Он должен был забрать всего одну вещь.

Дневник.

Стопку сшитых бумажных листов, которые получил от предыдущего логвита клана и куда записывались все важные события. Кто когда женился, кто когда родился и кто в какой день умер. Когда подрастающие мальчишки впервые поднимались на крыльях и когда становились охотниками. Летопись клана, насчитывающая уже двести тридцать девять лет. Там уже описано было постепенное угасание домашнего Листа и торопливая подготовка с экстренному переселению.

Ромеро очень надеялся, что вскоре напишет историю спасения клана. Уже на новом Листе и в новом жилище, которое непременно соорудят соплеменники.

Он не стал зажигать лампу, тем более что впопыхах выскочил без кресала, а искать его в темноте на ощупь не захотел. А дневник он найдет и без всякого огня.

Крысы пришли перед самым рассветом, когда ночная тьма только-только начала оборачиваться тусклой утренней серостью. Ло Инч уголком глаза уловил движение чуть в стороне, за костром, и невольно вскинулся. Тотчас вскочил и ло Туре.

— А? Что? — выпалил он, и ло Инч понял, что молодой охотник задремал, а сейчас проснулся.

Третий дежурный, ло Рико, не вставая с места, порывисто обернулся и вдруг с воплем опрокинулся на спину. В тот же миг крысы напали. Скопом, сплошной серой лавиной они перехлестнули через толстое бревно, на котором за миг до этого сидел Рико. Инч удивился, что не услышал крыс раньше — шорох сотен лап и негромкое попискивание теперь раздавались очень отчетливо.

Ло Рико кричал, страшно кричал, как будто его едят заживо.

Через пару секунд ло Инч сообразил: так оно и есть. Крысы были уже рядом с ним. Сразу несколько вцепились ему в башмаки, одна впилась в правую икру — ногу пронзила нестерпимая боль. Ло Туре с проклятиями орудовал мечом; руки его моментально покрылись кровью по самые локти. В неверных отсветах костра кровь казалась аспидно-черной.

Крыс было так много, что ло Инч не мог охватить всю стаю взглядом. Он сам все еще стоял на ногах только потому, что с одной стороны его прикрывал костер. Бедняге Рико повезло меньше — на него напали сзади.

Позже ло Инч не мог объяснить — почему он не схватился за меч, подобно молодому ло Туре, а поступил так, как поступил. Возможно, именно потому, что почувствовал: в самом начале его защитил костер. Значит, и дальше нужно искать защиты у огня.

Инч, не обращая внимания на впившуюся в ногу крысу, прыгнул в сторону, схватил мех с горючим маслом, рванул завязку на горловине и уронил мех в костер.

Полыхнуло так, что на миг стало светло, почти как днем. Ло Туре отшатнулся, но потом инстинктивно шагнул к огню и по примеру ло Инча повернулся к нему спиной. Наверное, спину ему немилосердно жгло, однако он в пылу схватки ничего не почувствовал. Зато оба точно знали: теперь позади нет крыс.

Потом Инч правой рукой нашарил под ногами факел и зажег его. И только после этого сомкнул левую ладонь на рукояти меча.

Первым делом он попытался смахнуть проклятую крысу, свисающую с ноги, но лишь разрубил ее пополам, причем упрямая тварь, даже испуская дух, так и не разжала челюсти. Затем широко взмахнул факелом. Стая слегка отпрянула; отчетливо завоняло паленой шерстью, потому что передним крысам некуда было деваться — сзади напирали.

Второй мех с маслом ло Инч вспорол мечом, потому что развязывать было долго, да и руки свободной не оставалось. Его охотник зашвырнул в самый центр крысиной стаи и факел отправил следом. Полыхнуло не хуже, чем в первый раз.

Туре, быстро сообразивший, что в схватке с крысами огонь действеннее меча, орудовал сразу двумя факелами. Меч он, видимо, просто бросил, потому что ло Инч отчетливо запомнил, как болтаются при каждом замахе пустые ножны на поясе молодого охотника.

Пламя гудело, словно растревоженное гнездо гигантских шершней.

А потом в том месте, где недавно вспыхнул второй мех с маслом, внезапно встал нестерпимо яркий огненный гейзер. Жар упруго толкнулся в грудь, опалил лицо, сжег брови и ресницы. Ло Инч отшатнулся и едва не свалился в костер, теперь казавшийся совсем тусклым. Но на ногах все равно не устоял.

«Конец, — подумал ло Инч с неожиданным спокойствием. — Встать на ноги крысы мне не позволят…»

Однако через несколько секунд Инч с удивлением осознал, что все еще жив, и, более того, никто в его плоть не впился. Гейзер продолжал бушевать. Костер продолжал гореть. А вот ло Туре орать и ругаться перестал — стоял, словно бог пламени, с двумя факелами в руках и сосредоточенно вглядывался куда-то во тьму. Да, да, во тьму — предрассветная серость на контрасте с ослепительным гейзером казалась непроглядной тьмой ночи.

Инч, ощущая себя печеным яблоком, отполз в сторону — так, чтобы более не находиться между гейзером и костром. Сильно болела нога — ло Инч дотянулся и острием меча сковырнул-таки с икры полкрысы. Потом, превозмогая боль, поднялся на ноги.

Крысы исчезли. Все разом. Не осталось даже трупов — их в считанные мгновения пожрали выжившие сородичи. Только пятна крови темнели на теле Листа. Самое большое — за бревном, куда упал ло Рико. Кровь, меч в ножнах да подошвы от башмаков — вот и все, что осталось от взрослого охотника.

Гейзер стал ослабевать, лишь когда солнце уже взошло: во вскрывшейся полости иссяк горючий газ. Умирающий Лист в последний раз защитил людей. Тех, кого сумел.

— Куда они пошли? — хрипло спросил ло Туре. — За кромку? Или в глубь Листа?

— Я не видел, — глухо отозвался Инч.

Хромая, он подошел к бревну, с трудом перешагнул через него и подобрал меч ло Рико.

— Пойдем, — сказал он молодому охотнику. — Тут больше нечего караулить.

И они медленно пошли по тропе — обожженные, покрытые затвердевшей коркой из крови, своей и чужой. Едва живые и не верящие тому, что выжили.

— Ты куда? — спросил ло Инч на развилке. — Нам направо, к корзине! В стойбище все равно никого уже нет, все на поляне. И поторопимся: может быть, стая поляну еще не нашла.

Мужчины клана заканчивали крепить на кнехтах поводки последних наусов, когда вернулись дежурные. Только двое. Завидев их, люди охали, ненадолго прекращали работу, но потом отворачивались и принимались за дело с удвоенной силой. Каждый понимал: только вознесшись в небо, клан окажется в относительной безопасности.