— Ладно, — поспешно согласилась Криста. — Не злись, пожалуйста, я просто тебя плохо понимаю. Ладно, я тебе верю. Но как-то ведь ты на эту ветку забрался? Когда пришли землеходы. Может быть, ты просто забыл?

— Нет. Не забыл. Меня сюда принесли эти ваши жуки-шнырики. Вон тот, здоровый.

Симбионт, когда о нем зашла речь, радостно завжикал и заулюлюкал.

— Шнырики?

— Да. Цапнул за ногу, принес на ветку. И бросил. А потом уже вы с Бугой прилетели.

Криста похлопала глазами, и вдруг завжикала-заулюлюкала не хуже симбионта. Все три жучары радостно заплясали над ветвью, беспрерывно скрипя, цокая, бибикая и черт еще знает каких звуков не издавая. Хотя нет, самый маленький, похоже, снова молчал, только двигался. Больной он, что ли, и оттого бессловесный? Или просто мал еще?

— Странно, — вернулась Криста к русскому языку. — А почему ты раньше не сказал? Мы думали, ты сам.

— А я думал, вы знаете, — развел руками Ник. И на всякий случай добавил: — Извини.

— Ну, — решительно сказала Криста, игнорируя извинения, — раз шнырик тебя поднял, то шнырик тебя и упадет! То есть прилетит!

«Опустит», — хотел подсказать Ник, но в голову пришла слишком уж неуместная аналогия. И он промолчал. Прилетит так прилетит. Главное, чтобы не упал…

Не в меру активный симбионт неожиданно поддал Нику сзади под колени, и Ник, сдавленно охнув, невольно уселся на диск-линзу и сразу же развернулся. Бочонок оказался у него между ног; чтобы не свалиться, Ник крепко обхватил могучие, не по росту, плечи симбионта и затаил дыхание.

Диск косо валился долу, ветвь уже пропала где-то вверху. Свистел ветер, вынуждая щурить глаза. В какой-то момент рядом мелькнула Криста в своей нарисованной юбочке и приклеенной маечке, потом средний симбионт, с рогатым диском.

А потом симбионт сделал мертвую петлю, Ник не удержался и с воплем рухнул, но оказалось, что высота к этому моменту составляла едва тридцать сантиметров, поэтому в лопатки сразу же толкнулась земля. Селентина. Твердь.

И сразу вслед за этим в глазах стремительно потемнело — за несколько секунд Ника спустили с полукилометровой высоты на уровень моря.

— Оххх… — выдавил из себя Ник и перевернулся набок.

И вдруг ему разом полегчало.

— Эй! — его легонько потормошили.

Ник открыл глаза. Он все еще лежал на траве у подножия супердерева, а над ним склонилась встревоженная Криста.

— Что это с тобой? — спросила она с интонациями медсестры.

— А? — переспросил Ник и прислушался к себе. Самочувствие было в полной норме, словно его только что чинил психохирург.

Впрочем, так оно скорее всего и было. Криста любому земному медицинскому светилу сто очков вперед даст — Ник видел, как она затягивала царапины своему непутевому братцу. Если, конечно, можно назвать царапинами длинные рваные раны, похожие на следы от когтей какой-нибудь местной рыси.

— Охх… Встаю, Криста. Уже встаю, — пробормотал Ник, действительно поднимаясь на ноги. На миг ему показалось, что снова накатывает дурнота — но нет, все оказалось в норме.

Посадочный бот класса «Капитан» жабой льнул к Селентине метрах в восьмистах от ствола супердерева. Перепаханная землеходами почва напоминала плацдарм планетарного десанта, где недавно кипело жаркое сражение. Огромные воронки чередовались с целыми терриконами потревоженной и отваленной в кучи породы.

Бот сидел рядом с местом бывшей метеостанции.

Ник искоса взглянул на Кристу и направился к боту.

Криста сначала двинулась за ним, но потом, словно почувствовав тревогу Ника, остановилась.

— Ник! — сказала она. — Я, наверное, не пойду. Потом меня позовешь, ладно?

Стало совсем тихо, даже балаболы-шнырики заткнулись.

Ник задумался. Наверное, это правильное решение.

— Хорошо, Криста. Как я тебя найду?

— Позови. Я услышу.

— Ладно, Криста. До встречи. И… спасибо. Тебе и Буге. Без вас я бы погиб.

Криста серьезно кивнула:

— Да. До встречи, Ник. Надеюсь, твой наставник не очень рассердится.

И она легко побежала к деревьям — прямо по рытвинам и отвалам. Несколько секунд — и ее поглотила зеленая стена леса. Шнырики, разумеется, исчезли вместе с ней.

Тоскливо поглядев на бывший городок, Ник тяжко вздохнул и побрел к боту.

— Тарханов! — окликнули его по громкой связи. — Стоять! Не приближайся к боту!

Ник замер.

— Тебе нужна медицинская помощь? Если да, подними обе руки вверх. Если нет, разведи руки в стороны.

Ник послушно развел руки в стороны.

— Отлично. Извини, ты сначала должен пройти карантин и дезактивацию.

— Уроды, — пробормотал Ник обреченно. — Если б не Криста и ее сородичи, никакого карантина точно не понадобилось бы…

Но, понятно, остался стоять на месте.

Теперь он заметил, что справа и слева от него на кучах вывороченного чернозема стоят десантники в легких скафандрах. Вооруженные.

Из грузового трюма бота тем временем вырулил здоровенный походный вездеход «Харьковчанка» с большим красным крестом на борту. Расшвыривая гусеницами комья земли, он помчался к Нику.

Приблизился. Замер метрах в пяти. Двое во все тех же легких скафандрах полезли наружу.

— Здравствуй, Никита, — поздоровался передний.

Ник не сразу его узнал под шлемом — Николай Федорович Гребенников, флотский врач. Перед экспедицией на Селентину Ник проходил обследование именно у него.

— Чего это вы в скафандрах? — удивленно спросил Ник. — Я так разгуливаю — и ничего.

— Из-за тебя, Ник.

— В смысле?

— Ну, ты ведь имел контакт с аборигенами. Значит, карантин…

— А откуда вы знаете, что я имел контакт с аборигенами?

Гребенников замялся.

— Ник, ты же в рабочем комбинезоне.

— А… — спохватился Ник. — И действительно. Одичал я тут, Федорович, забыл обо всем и о датчиках ваших забыл. Давайте свои хлорофосы, а то я, если честно, замаялся уже в дупле жить.

— Пошли.

В корме вездехода отворился овальный люк в дезкамеру. Некий англоязычный шутник в приступе остроумия сподобился на двери намалевать череп с костями и ниже написать: «Death-camera». Единственно, что скрашивало этот безрадостный пассаж — это ухмыляющийся череп. Выглядел он ни капельки не угрожающе, а, наоборот, словно подбадривал: «Держись, космолетчик!»

Ник забрался внутрь, улегся на теплый пластиковый пол и блаженно раскинул руки.

Люк задраили, и секундой позже на эмбриомеханика дальнего флота Никиту Тарханова обрушился стерильный ионный душ.

— Если заразы нет, — философски заметил Ник, обращаясь к запертому люку и нарисованной мертвой голове, — ее нужно придумать.

Отшельник до такой степени был похож на ветхозаветного православного священника, что Артему невольно захотелось его называть не просто Леонидом, а отцом Леонидом. Похож всем — и окладистой бородой до груди, и рокочущим шаляпинским басом, и бесформенной, напоминающей рясу одежкой-балахоном, и неуловимой житейской рассудительностью, свойственной наставникам, учителям и прочим пастырям душ человеческих. Все, за что он брался, он делал основательно, без легкомысленного «так сойдет», будь это постройка жилища или приготовление каши.

В идеально круглом очаге пылал небольшой жаркий костер. Над костром висел котелок, в котором булькал будущий ужин. Артем не сразу понял, из чего котелок сделан. Оказалось, основой служило облитое соком агавы тело Листа, обмазанное потом составом, напоминающим глину. В свободном от травы ровном месте выскабливали углубление, закрепляли соком до состояния стеклянной твердости. Потом вырезали заготовку из массива, переворачивали мягким днищем вверх и также заливали соком. Днище, в свою очередь, твердело; теперь наступал черед местной глины — ее наносили по возможности ровным слоем толщиной в палец. Изготовленный таким манером котелок, несомненно, был еще и термически обработан, но каким образом — непонятно. Естественно, что не на открытом огне. Но печей аборигены, вроде бы, не строили.