Последний вопрос снова предназначался бывшему пленнику.

— Она на полянке стояла, — пояснил Артем. — А в полянке вдруг открылась… дыра, что ли. Не знаю почему, может, я что-нибудь потревожил этому вашему листу. Я сам в эту дыру чуть не соскользнул, хорошо дерево успел обнять…

— У-у-у-у… — протянул Дасти сочувственно. — На глотку нарвался. Не повезло.

— А зачем ты совался на глотку? — недоуменно спросил Тан, даже перестав недоверчиво хмуриться.

Артем пожал плечами:

— Откуда ж мне было знать… Полянка как полянка. Я этот ваш лист второй раз в жизни видел. А вблизи так вообще в первый.

— Это не наш лист. А глотку сразу видно, рубец через нее идет! — назидательно произнес Тан. — Соваться туда нельзя, бывает раза по три за день открывается, а то и чаще.

«Спасибо за совет, — подумал Артем с легким раздражением. — Очень своевременный совет, ага!»

Впрочем, раздражаться на речи крепыша-аборигена было глупейшей глупостью и Артем привычно подавил неуместные мысли. Профессия бармена в психологическом плане быстро учит быть терпимым.

— Не врал твой дядя, — заметил Дасти, прекратив копаться в сумке. — Вот что с листа упало! Да… Эх, жаль, хлеба маловато, но как-нибудь разделим на троих…

Мысли шустрого аборигена, как и он сам, были стремительными и непредсказуемыми: в разговоре Дасти то и дело перескакивал с темы на тему, почти не меняя интонаций, Артем даже путался сначала. Потом пообвыкся.

— А как эта птица называется? — поинтересовался Артем, кивая на кострище.

— Куропат, — с готовностью сообщил Дасти. — Старый уже, от стаи отбился. Жестковат будет, точно говорю.

Название птицы, несомненно, восходило к земной куропатке. Отчего-то Артем радовался каждой ниточке, соединяющей его внезапно навалившееся «сегодня» с далекой планетой именем Земля. Казалось, чем больше ниточек, тем вернее шансы отыскать дорогу домой. Артема так и подмывало начать расспросы о капитанском боте.

Но что-то подсказывало — рано.

— А там, наверху, еще кто-нибудь остался? Может быть, за тобой прилетят?

Артем напрягся; как-то надо было аборигенам объяснить: покинутый лайнер — одно, а прочий обитаемый космос — совсем другое. Это для них что «Одесса», что Офелия — все абстрактное небо.

— Здесь рядом никого больше нет, я последний. Но вообще на небесах живет очень много людей. И других… обитателей. Только они не знают, что я застрял тут и что за мной нужно прилететь.

— Плохо, — очень серьезно заявил Тан. — Клану бы очень пригодились всякие небесные вещи.

Произнося это, крепыш абориген невольно понизил голос, из чего Артем заключил, что пользование уцелевшими предметами землян тут не шибко приветствуется.

Это тоже было недобрым знаком.

Вскоре поспел куропат. Артем, хоть и не чувствовал особого голода, с превеликим удовольствием умял свою долю — окорочок с частью спинки. Хлеб показался Артему слишком пресным; зато грибы получились отменно — вкус у них был скорее овощной, чем грибной. Дальние родственники печеных баклажанов. Птичка, как и предсказывалось, оказалась жестковата, но самую-самую малость, зато с непередаваемым дымком и почерневшей, почти обуглившейся кожицей. Артем невольно вспомнил частые кулинарные экспромты на камбузе малютки «Карандаша» и слегка погрустнел.

Аборигенов после еды ничуть не разморило: Дасти споро и, как показалось Артему, привычно собрал отходы и мусор на широкий резной лист какого-то местного папоротника, а Тан ковырнул своим мечиком почву. Ковырнул — и отпрыгнул.

Оттуда с тихим шипением вырвалось зеленоватое облачко. Вырвалось — и рассеялось; у Артема даже защипало глаза.

— Не три! — скороговоркой посоветовал Дасти. — Вообще руками лицо не трогай! Сейчас пройдет.

И впрямь прошло, меньше чем за полминуты.

Тан тем временем вновь приблизился к соплу внезапного мини-гейзера, снова ковырнул мечом, словно пытался, не нагибаясь, завернуть край ковра, лежащего на полу. Ему удалось: в приоткрывшуюся щель Дасти спровадил все, что осталось от трапезы, отходы и большую часть перьев. Тан вернул край ковра на место.

— Порядок, — удовлетворенно сказал Дасти, вытирая ладони о штанины. — Лист и так бы все это поглотил, но в полость бросить — быстрее.

Тан уже забрасывал на плечо походную сумку и навьючивал колчан с луком.

— Пойдем, покажешь глотку, куда твой катер засосало. — Дасти заботливо взял Артема под локоток, разворачивая в нужную сторону.

Непривычное слово «катер» он произнес чисто, без малейшей запинки, явно скопировав артикуляцию Артема.

— Что ты там надеешься найти? — с легким недовольством поинтересовался Тан.

— Мало ли, — пожал плечами Дасти, отчего дернулся и локоть Артема. — Может, выпало что-нибудь…

«Ага, — недовольно подумал Артем. — Так бы я и бросил все, что выпало из „Колибри“, и ушел с полянки! Когда в кармане только нож-зажигалка, а ты на чужой планете! Точнее даже — над чужой планетой!»

Он машинально потрогал единственное (ну, кроме одежды и ботинок), что напоминало о болтающемся на орбите лайнере — складной нож. Почему-то не отобранный при обыске, который перво-наперво учинили ему эти странноватые ребята. Скорее всего они просто не поняли, что это нож. Или не сумели открыть молнию на кармане и решили, что это деталь комбинезона. Сами-то в шкурах. Неплохо, впрочем, выделанных. Хотя что Артем понимает в выделке шкур? А ничего. Но одежда аборигенов выглядит довольно ладной. И сшита аккуратно — стежки ровные, будто на джинсах, только покрупнее.

— Что делать-то будем? — спросил приятеля Тан; Артем сразу отвлекся от модельерских мыслей.

— Я ж сказал: поглядим на эту глотку, не лишне, — ответил Дасти. Локоть Артема он уже отпустил.

— А потом?

— Потом — назад, к вам на Лист. Не ночевать же тут… Ах ты!

Дасти даже запнулся.

— Ага, — удовлетворенно проворчал Тан. — Дошло!

«О чем это они?» — Артем насторожился и озаботился.

— Дошло, — подтвердил Дасти. — Слушай, а если не крылья, если медузу или науса запрячь?

— Долго. — Тан отрицательно покачал головой и, не меняя темпа, углубился в совершенно с виду непроходимые заросли местных сосенок. — Боюсь, до темноты не изловим! Да и поводков у нас нет, а лиану путную искать — сам знаешь…

Некоторое время Тан и Дасти молча размышляли на ходу, а Артем был слишком занят, чтобы размышлять вместе с ними — продирался сквозь тесный хвойный строй.

— А давай ты к логвиту мотнешься, — предложил Дасти, — а я тут с ним побуду.

Тан не ответил — продолжал думать. Долго, минуты две.

— Ладно, — согласился он. — Пока так, а там видно будет.

Артем так и не понял, кто кого привел на злополучную полянку — он аборигенов или аборигены его. Но не узнать спасительное дерево, шрам на почве наискось и до сих пор заметные следы от посадочных опор «Колибри» было невозможно.

Новоявленного Робинзона, оперативно нашедшего на летающем острове сразу двух Пятниц, пробрала запоздалая нервная дрожь.

«А ведь мог бы следом за катером, — подумал вдруг Артем, ощущая себя крайне неуютно. — И валялся бы сейчас влажным винегретом где-нибудь на скалах двумя километрами ниже… Ёлки-палки, чтобы не сказать грубее…»

Едва соскочив с кромки в пустоту, ло Тан напоролся на мощный восходящий поток и решил набрать высоты, прежде чем взять курс на виднеющийся вдали родной Лист. Какое-то время летатель поднимался, закладывая хитрые виражи, вспарывая тугой воздух высот. В восходящем потоке кишела разнообразная живность, приходилось следить, чтобы не повредить крылья или не столкнуться с кем-нибудь опасным. В воздухе даже столкновение со вполне мирным зверем или птицей может оказаться фатальным — очевидная истина. Повредишь крылья, и привет…

У сородичей ло Тана было достаточно времени, чтобы стать отменными летателями. Они и стали. Небо теперь было их домом; с крыльями за плечами они чувствовали себя почти так же естественно, как никогда не прерывающие полета альбатросы.