— Надо порядок, хотя бы в своем тылу навести Дмитрий Иванович…Кончать с этими толпами дезертиров, что по дорогам шляются. Понятно, что у штаба армии и фронта своих дел полно, но нас, это напрямую касается. Одной гвардейской танковой бригадой, мы немцев, не остановим…

Громов посмотрел на своих офицеров с ног до головы и сказал, обращаясь, в первую очередь к Некрасову.

— Вы господа офицеры, сначала себя в порядок приведите. Бороды сбрейте, что ли…

Неожиданно все трое дружно захихикали не стесняясь генерала..

— Господин генерал…Дмитрий Иванович…вы уж нас извините, но на себя вы в зеркало давно смотрели..?

Ничего не понимающий Громов провел рукой по щеке, наткнувшись на минимум десятидневную, густую щетину..

— Вот черти вы. уговорили. Позовите жандармского ротмистра Резвого, сюда, в штаб..

*****

Очередной удар германской армии, начался не со стандартного авианалета, с оглушительной артиллерийской подготовки где главным музыкальным инструментом были шестиствольные реактивные минометы «Небельвефер» обрушившие на позиции нашнй пехоты настоящий вал огня с помощью термитных снарядов. Следом — ударили «Леопарды» с гренадерами и наш фронт снова лопнул, словно тухлое яйцо… Стоящая в первой линии, 12 пехотная генерала Авилова была сбита, прорыв не остановил даже спешно брошенный в контратаку 121 отдельный танковый полк, немцы задавили его числом, добив налетами штурмовых «мессеров». За сутки фольксвер, прыгнул вперед на тридцать верст и ворвался в Новоград — Волынский, где как назло, находился штаб генерала Миронова, командира десятого армейского корпуса… Связь с с корпусом прервалась и надо было что то делать…

— За неполные сутки, отдельным жандармским эскадроном было задержано семьдесят шесть нижних чинов, включая двух фельдфебелей и семерых унтер-офицеров… Ротмистр Резвый произнес эти цифры с каким то остервенением, словно речь шла о пойманных им утром лобковых вшах.

Генерал-майор Громов посмотрел на неряшливый строй дезертиров стоящий в полусотне метров от него. Слева стоял Некрасов, чуть дальше начальник особого отдела бригады — майор Самойлов с дымящейся папиросой. Справа от Громова, стоял жандармский ротмистр и двое автоматчиков с грозным видом. Сзади стоя пойманных, Дмитрий это точно знал находилось еще одно отделение жандармов и пулеметный расчет.

— Что скажете, воины, штаны обосравшие!? Как оправдываться будете, славяне?

Стоящий напротив него, грузный мужик, уже успевший натянуть поверх полевой гимнастерки серый плащ, дерзко поднял голову и спросил.

— А вы, господин генерал, кто сами будете?

— Дмитрий Иванович Громов, меня зовут. Командир второй отдельной гвардейской танковой бригады..

Над строем дезертиров, пронесся шёпот изумления …

— Смотрю, вы меня знаете. Прошу вас представится. Имя, звание, должность..

— Фельдфебель Медведчук Павел Аверьянович …Старшина саперной роты, отдельного инженерного батальона 12 пехотной дивизии..

— Откуда сами родом? Давно служите?

— С под Черкасс я, хутор Вешний. Служу уже пятнадцать годов…

Громов постукивая портсигаром по ладони подошел поближе взглянув в глаза, побитого жизнью мужика бросившего свое подразделение и успевшего где то тиснуть, прорезиненный дешевый плащ.

— Где ваше оружие, фельдфебель? Где погоны? Почему бежали с поя боя! Отвечать! Сорвавшись, рявкнул Дмитрий..

— Бросил оружие…Что бы бежать не мешало, ваше благородие. Немцы прут напролом, их не удержать… Сила то солому ломит..

— Присягу ты нарушил, фельдфебель. Подразделение оставил, солдат своих. Бежал как последний трус… От омерзения, Громов даже перестал орать и говорил спокойно…

— А ты меня не совести, генерал…Не совести …У меня в Черкассах, жинка больная и трое детишек. мал мала меньше…Что мне до присяги этой? Кто детей моих кормить будет? Государство? Ха! Да мы ему сто лет в мирное время не нужны а уж в военное…Да и за что умирать, ваше благородие..? Войну то мы, уже проиграли…Немец прет и не остановится…

Сухой треск пистолетного выстрела, прервал воспаленный монолог дезертира. Пискнув, фельдфебель Медведчук рухнул в пыль и глухо стоная, стал извиваться, подобно червяку под сапогом.

Подошедший Самойлов, с дымящимся пистолетом в рук, встал чуть сзади Громова и тихо спросил.

— Кто еще здесь в агитаторы ГДР записался?

Громов резко махнул рукой и сзади строя дезертиров, поверх голов ударила пулеметная очередь. вместе с воплем ротмистра Резвого.

— Всем на землю! Мордой вниз! Лежать!!!

Посмотрев на лежащих и трясущихся дезертиров, Дмитрий резко и громко приказал.

— Тех, кто переодеться успел, из строя вывести. Это уже не солдаты — это мусор. Вздернуть их вдоль шоссе на Житомир. Остальных — в драгунские роты. На пополнение… Исполнять!

— Господин, генерал! Ваше благородие!!! Нет, нет, не надо! Аааааа! Вопил молодой, наглый унтер, успевший уже где то разжиться костюмчиком, извивался в руках жандармов. Не по закону! Где прокурор военный, где трибунал!!! Нет!!!

Но Громов, уже сел в машину и махнул рукой молчаливому шоферу — ефрейтору Черненко.

— Трогай, Тихон. Не торопись, Люфтваффе активно..

— Так точно господин генерал. Ответил неестественно бледный Черненко, стараясь не смотреть на Громова.

«Да, молодец Некрасов. Иногда страх, очень сильное оружие. Важно, только кого больше боятся, своих или врагов»

****

— Что наше командование задумало? Командир танка, старший унтер- офицер, Савелий Фокин спросил у башенного стрелка Вити Суханова, известного во всем эскадроне по кличке Ноздря. Вопрос был чисто риторическим, для того, что бы работа по стягиванию с их «восьмидесятки» лохматой маскировочной сети, шла не так скучно.

Ноздря, посмотрев на унтера, неопределенно промычал в ответ, откровенно медля с ответом.

— Ты не мычи, как телок, отвечай старшему по званию!

— Савелий! Ты лучше Горелкина спроси, ей Богу. Он у нас вечно все знает…

Третий член экипажа быстроходного танка, механик-водитель, Костя Горелкин, был отправлен на полевую кухню за провизией и должен был вот вот — вернутся. В отличии от молчаливых и степенных Фокина и Суханова — Горелкин был любителем почесать языком, пособирать сплетни и совать нос не в свое дело. Хотя, надо признать, мехводом Горелкин был хорошим, машину и все её сложные механизмы старался поддерживать в порядке.

В отличии от двух призывников, унтер Фокин отдал службе почти пять лет, включая полтора года срочной службы. Десятидневную войну в Галиции, Савва зацепил мельком, как механик-водитель танка СТ-75, машины простой и надежной как лом. В свою родную станицу под Актюбинск, Оренбургского казачьего войска- он возвращаться не хотел и принял решение остаться на сверхсрочную службу, поступив в Третью Автобронетанковую унтер-офицерскую школу в Чернигове. Окончив ее, попал в переформированную в гвардейскую, вторую танковую бригаду, тогда ещё полковника Громова. Звезд с неба не хватал, но и в отстающих его экипаж не числился. Тревожило только одно, отслужившие больше года Суханов и Горелкин страстно мечтали о демобилизации а тут…война.

Но страхи и волнения за подчиненных у Фокина, прошли после первого боя с немецкими мотоциклистами на второй день войны. И башнер и мехвод, вместе с Фокиным, действовали как пальцы одной руки и весьма удачно, спалив колесную бронемашину и постреляв с десяток мотоциклистов. Второй бой, с германскими танками был гораздо более тяжелым, но экипаж Фокина с честью выдержал и это испытание. Им удалось спалить «Леопард», пробив удачным выстрелом ему борт, после чего, Савва не дрогнувшей рукой расстрелял выскочивший немецкий экипаж. Вчерашние рекруты, «щеглы», восприняли это неожиданно спокойно, чем вызвали у унтера законный прилив гордости.

— Вы что, совсем не испугались?

— Боязно было Савелий…Но знаешь, в бою как то не было времени сильно боятся. Только и успевай рычаги тянуть и башкой вертеть. Сообщил Горелкин. Молчаливый Суханов, добавил, качнув головой.