Я засмеялся.

— Ага. Я тоже не большой поклонник этих модных бруклинских квартир-студий, Ро.

Она тихо засмеялась.

— Хотя меня радует то, что я вижу, — добавил я, глядя ей прямо в глаза. — Очень радует.

Тот румянец, который делал ее такой уникальной, снова появился.

— Вы сегодня так щедры на комплименты, мистер Макконахи.

— Я живу, чтобы заставлять вас падать в обморок.

Мои мысли вернулись к прошлой ночи, когда мы целовались. Что-то раскололось надвое в тот момент, когда ее губы встретились с моими. Я не был забывчивым, это давно кипело между нами, но стало серьезнее на той крыше.

Нам нужно было поговорить об этом. Я пообещал ей быть честным и не хотел, чтобы Рози думала, что это ничего для меня не значит или, что я игнорирую это. Но я хотел сделать все правильно — когда дело касалось Рози, мне нужно было поступать с ней правильно — и сейчас был не лучший момент, чтобы говорить об этом.

— Мне нужно забрать Тако у Лины и Аарона.

Она кивнула.

— Мне, наверное, следует разбудить Олли, чтобы отправиться к папе, — сказала она, подтверждая, что есть гораздо более срочные дела, с которыми нужно разобраться. — Впереди долгий день.

— Хочешь, я поеду с тобой? — спросил я.

— Я бы с удовольствием познакомила тебя со своим отцом, но, может быть, при более благоприятных обстоятельствах, — казалось, она о чем-то задумалась. — Как насчет того, чтобы позвонить Лине и спросить, сможет ли она привезти Тако? Тебе лучше остаться сегодня дома, отдохнуть.

Я кивнул, тяжело сглотнув.

— Наверное, ты права.

— Я всегда права. Итак… ты попросишь Лину приехать?(Игра слов: to come переводится как приехать/прийти или кончить)

Я закатил глаза.

Она рассмеялась, и это был волшебный звук.

— Не заставляй меня спорить с тобой из-за этого, Лукас Мартин. Я выиграю.

Настала моя очередь улыбаться.

— Не угрожай мне хорошим времяпровождением, Розалин Грэм.

Ее рот открылся, но прежде чем она успела что-либо сказать, в комнате раздался другой голос.

— Рози? — позвал Олли с дивана, заглушая то, что было между нами. — Ты проснулась?

26. Лукас

Когда я остался один в квартире, я понял, что у меня появилось так много свободного времени, что я не знал чем себя занять.

Рози ушла с Олли вскоре после того, как он проснулся, и, как бы мне ни было не по себе из-за того, что я остался тут, я понимал, почему она сказала мне, что идти с ней — плохая идея.

Рози, ее брату и отцу нужно было провести это время вместе. Как семье. И это весьма нужное время я мог бы использовать, чтобы остыть после того, как я был так близок к тому, чтобы сделать с Рози ранее утром.

Кроме того, я рассчитывал, что Лина привезет Тако вскоре после отъезда Рози. Конечно, Лина, будучи собачницей, перенесла встречу. И теперь план состоял в том, что Лина привезет сюда Тако позже, когда заедет за нами, чтобы перевезти вещи Рози обратно в ее квартиру. Потому что Рози сегодня уезжала. Она возвращалась к себе домой.

И я собирался поехать с ней. К сожалению, не так, как мне хотелось. Я собирался только помочь, хотя и не планировал быть очень полезным. Но мне... нужно было проводить ее обратно в квартиру. Убедиться, что все отремонтировали и исправили. Самому убедиться, что она будет в безопасности. В порядке.

— Лжец, — утверждал голос в моей голове. — Тебе просто нужен предлог, чтобы провести с ней больше времени. Предлог, чтобы вернуть ее обратно, к себе, если что-то в ее квартире окажется не в порядке.

Да. Да. Потому что после поцелуя с ней и того, как она спала рядом со мной, было трудно игнорировать эту часть меня, эту бьющуюся, пульсирующую эмоцию внутри меня, которая хотела Рози. Сильно хотела её.

И теперь… теперь я снова был тверд. Точно так же, как и весь день, но еще хуже, потому что теперь моя голова была занята мыслями о том, что она вернется к себе, о том, что я больше ее не увижу.

С дрожащим вздохом я посмотрел на часы и заметил, что у меня, по крайней мере, есть немного времени до возвращения Рози из Филадельфии и приезда Лины с Тако.

Душ. Холодный. Мне нужно было остыть, прежде чем кто-нибудь из них появится.

В спешке проскользнув в ванную, я разделся. Я внимательно посмотрел в зеркало, ткнув пальцем в свое отражение.

— Contrólate, Lucas(исп. держи себя в руках, Лукас), — сказал я своему отражению, как будто это могло помочь. — Ты ведешь себя как похотливый идиот, и это невыносимо.

Но потребность в выражении моего лица не стала менее заметной, а мой член не стал менее твердым.

Покачав головой, я включил душ — настолько холодный, насколько это было возможно — и прыгнул под струю воды, закрыв глаза в тот момент, когда она обрушилась на мои плечи.

Я не должен был испытывать такие чувства к женщине, с которой познакомился всего несколько недель назад. Женщине, которой я обещал, что со мной она будет в безопасности. Женщине, которая стала одним из моих самых близких друзей. Моим самым близким другом.

Как это произошло?

Рози повлияла на меня так, как ни одна другая женщина никогда не влияла. Я хотел делать для нее все, что она мне позволит. Я хотел убедиться, что она в порядке. Более чем в порядке. Не просто в порядке, а счастлива. Что она достигла всего, о чем мечтала. Что о ней заботились, ее лелеяли.

И, Боже, я хотел трахнуть ее. Поклоняться ее телу. Доставлять ей удовольствие. Своими руками. Своим ртом. Своим членом, если мне когда-нибудь так повезет. Я хотел относиться к ней так, как она того заслуживала, как к подарку.

Это невозможно было обойти. Все это бурлило под моей кожей. Требуя успокоения.

Мои руки опустились на бедра, и я… Боже. Прошло много времени с тех пор, как я избавлялся от всего этого давления.

У нашей квартиры было много преимуществ, но у нее также был один большой недостаток: отсутствие комнат. Стен. Конфиденциальности. Мы убедились в этом сегодня утром.

Образ Рози, ерзающей у меня на бедрах, вспыхнул перед моими глазами, воспламенив мою кожу, заставляя мою руку скользить ниже, поощряемую водой, стекающей по гладким плоскостям моего тела. Не в силах остановить себя, я, наконец, поддался всепоглощающей потребности, которую пытался сдерживать в течение нескольких часов, и обхватил пальцами свой член.

Из моего рта вырвался стон.

Господи, я был таким чертовски твердым. Я был потрясен тем, что не кончил, когда ее тело прижималось ко мне.

С затрудненным дыханием я прикоснулся к себя, от основания до кончика. И мои ноги чуть не подкосились подо мной.

Упираясь другой рукой в прохладную и скользкую плитку душевой, я продолжал сжимать свою твердую длину. Медленные, грубые поглаживания, которые заставили меня закрыть глаза от боли и облегчения. Пытка и удовольствие.

В памяти всплыли образы утра, когда Рози ерзала своей попкой об меня. Я представил, как переворачиваю ее на живот, готовясь заставить ее кричать, как я и обещал. Мой кулак двигался вверх и вниз по моей длине, сохраняя ритм, пока я представлял ее вкус, ощущение ее мягкого тела под моим, розовый цвет ее кожи, изгиб ее губ, когда я, наконец, доставлю ей оргазм, которого мы оба жаждали.

Me vuelve loco (исп. это сводит меня с ума) .

Она сводила меня с ума. Одна только мысль о ней сводила, и я сам ей об этом говорил. Я бы с удовольствием смотрел, как она извивается от похоти, когда я напевал бы ей эти слова по-испански, как она и любила. Я…

— Лукас? — её голос прорывался сквозь дымку, клубясь вокруг меня, как дым.

— Рози? — ответил я, с тоской и удивлением произнося ее имя.

Не останавливая руку, потому что я не мог, я просто не мог остановиться, я обернулся. Рози стояла в дверях ванной в пальто, в руке болтались ключи. Ее щеки были темно-розового оттенка, который мне хотелось попробовать своим языком, и она была заворожена. Ее глаза смотрели на мой кулак, когда он сомкнулся вокруг моего члена.