Я пыталась держать это в себе. Не выпускать наружу, но эта Рози, эта preciosa, сделала своё дело.

И все просто... вырвалось наружу.

— Я хочу, чтобы ты хотел меня, — сказала я, и, Боже, как отчаянно было умолять о чем-то подобном. — Хотел так, как я хочу тебя. Потому что эти проблески того, кем мы могли бы быть, убивают меня, Лукас. Вот почему я плачу, потому что я расстроена, опустошена тем, что не могу получить тебя.

Лукас был неподвижен. Он оставался неподвижным под дождем, но только тогда, когда прозвучали мои последние слова, все его тело ожило. Как спичка, брошенная в огонь, что-то ожило внутри него.

Он притянул меня ближе.

— Ты думаешь, что не можешь получить меня? — его дыхание упало на мой рот. — Это из-за меня у тебя по лицу текут слезы?

Мое сердце сдалось.

— Я плачу, потому что мы просто друзья, потому что все это не реально. Потому что, возможно, я для тебя только соседка по комнате. Ро. Грэм.

Его ладони легли на мои щеки, обхватив мое лицо, и я почувствовала, как они дрожат, трепещут. Вдалеке раздался еще один раскат грома.

— Рози, — сказал он. И звук моего имени сравнялся с раскатами грома в небе. — Каждый раз, когда я называл тебя Грэм, я делал это, чтобы напомнить себе, что мне не позволено хотеть тебя так, как я хочу. Каждый раз, когда я приглашал тебя на свидание, мне приходилось говорить себе, что это было частью соглашения. И каждый раз, когда я говорил, что хочу быть твоим лучшим другом, я хотел лишь взять от тебя столько, сколько ты сможешь мне дать.

Весь воздух в моих легких покинул мое тело.

— Если тебе что-то нужно от меня, тебе нужно только попросить, — Лукас прижался лбом к моему лбу, его дыхание теперь покидало его с трудом. — Разве ты не видишь, что я переверну мир, чтобы обеспечить все, что тебе может понадобиться? Разве это не очевидно?

— Ты не можешь так говорить. Ты...

— Я говорю это всем своим существом.

Борясь с собственным страхом, с уверенностью, что этого не может быть на самом деле, потому что как это может быть? Я сказала: — Если это так, если ты действительно это имеешь в виду, тогда я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Лукас.

В одну секунду руки Лукаса обхватили мою челюсть, а в следующую они скользнули за мою голову, в локоны влажных волос.

Его губы захватили мои, словно он боролся за свой последний вздох, словно дождь, падающий вокруг нас, предвещал конец света. Лукас целовал меня так, словно это был наш первый и последний поцелуй, словно это был единственный шанс дать мне то, о чем я его просила. И это должно было меня насторожить, но мне было все равно. Мне было все равно, когда его рот прижался к моему, раздвигая мои губы и пожирая их. Поглощая меня.

Его тело прижалось к моему, одна из его рук опустилась на мою шею и проследовала вниз по позвоночнику, пока не обвилась вокруг моей спины. Он застонал, когда я подалась вперед с готовностью, без какого-либо сопротивления, потому что как я могла сопротивляться, когда его пальцы раскинулись по моей спине, крепко прижимая меня к нему, его бедра вдавились в мой живот, мои груди прижались к его груди.

Отчаянно желая большего, я обвила руками его шею и поднялась на цыпочки, желая, чтобы между нами не было тяжелых и промокших слоев ткани. Хотелось раздеть его догола, чтобы получить от него как можно больше, как можно больше того, что я смогу запомнить.

Его рот покинул мой, его губы прошлись по моей шее и вызвали у меня стон. Этот звук подстегнул его, побуждая его руки схватить меня за бедро и поднять, чтобы я обвила его тело.

Как будто это было поставлено хореографом, мои ноги сомкнулись вокруг него, и он снова прижал меня к себе.

— Лукас, — выдохнула я, пульсируя от новой волны потребности, запустив пальцы в его волосы. — Ты... — его зубы прикусили мочку моего уха. — Ты не можешь...

— Я буду осторожен, — сказал он, переставляя меня вокруг себя, новая позиция позволила мне узнать, почувствовать, насколько он большой и твердый. — Есть вещи важнее этого. И это ты. Ты хотела поцелуя, — он встретил мой взгляд, его лицо исказилось диким выражением. Я видела голод в его глазах. — Что еще ты хочешь от меня?

Всё.

— Еще один поцелуй. Второй. И третий. И четвертый, и...

Его рука вернулась к моим волосам, зажала их в пальцах, потянула за них так, что я обнажила шею.

— Это все, чего ты хочешь? — сказал он напротив моего пульса, впиваясь зубами в мою кожу.

Нет, хотела сказать я, но тут он обхватил мою голову и сблизил наши рты. Затем он двинул бедрами вверх, прямо к стыку моих бедер, и он был таким твердым, таким горячим, что я...

— Лукас, — прохрипела я, мои веки сомкнулись.

— Я задал тебе вопрос, — прохрипел он, даже когда его дыхание, казалось, тоже перехватило. — Я сказал, что дам тебе все, что ты попросишь. Ты захотела мои губы. Поцелуй. А теперь... — он остановил себя, переставляя меня вокруг себя, трение было невероятно приятным и в то же время недостаточным. — Теперь я хочу дать тебе больше. Теперь я не хочу останавливаться только на твоих губах, Рози.

Я была той, кто сдвинулся следующим, скользя вниз по его пульсирующей длине, вызывая одинаковые выражения восхитительной боли на обоих наших лицах. Я потянула за волосы на его шее, когда произнесла свои следующие слова: — Тогда не останавливайся. Дай мне больше, чем это. Дай мне то, что ты обещал мне на балу-маскараде.

Его горло сжалось, глаза потемнели от осознания, от мысли.

— Ты не могла не быть идеальной, не так ли? Ты не могла не иметь способность укрощать и тянуть за все струны души, которые есть во мне?

Да.

— Все. Я хочу всего тебя.

Выражение лица Лукаса изменилось, и, Боже, он выглядел готовым поддаться, дать мне именно то, о чем я только что просила его, и я хотела позволить ему это. Поэтому я взяла его рот в этот раз, поощряя его. Он застонал глубоко в горле и... раздался звонок.

Сначала я едва приняла его как свой. Но когда он зазвенел снова и проник в наш пузырь, это заставило нас спуститься на землю.

Голос Лукаса был едва слышен, но он сказал: — Это твой телефон, preciosa(исп.красавица).

Все еще ошеломленная, я боролась с остатками тумана, пока входящий звонок останавливался и начинался снова.

Лукас поцеловал меня в губы, потом еще раз в лоб и опустил меня обратно на землю. Он провёл нас туда, где мы оставили пальто, к выходу на крышу. Нащупав мою сумочку, он открыл ее и достал мой звонящий телефон.

Я проверила экран «Неизвестный» и ответила на звонок.

— Рози, — услышала я. — Я готов вернуться домой.

— Олли? — каждая клеточка моего тела, которая еще несколько секунд назад пылала жаром, превратилась в лед. — Где ты?

Мой брат не ответил, не сразу, но я слышала шум на заднем плане. Музыка. Ночной клуб.

— Напиши мне адрес, — сказал я ему. — Ты слышишь меня, Олли? Напиши мне, где ты находишься. Я уже еду.

Прозвучало отрывистое: — Спасибо, — а затем линия оборвалась.

23. Рози

Рука Лукаса снова сжала мою.

Он делал это всю поездку, и я знала, что это значит. Ему не нужно было произносить слова «Я с тобой, я рядом», потому что этого нежного, но яростного сжатия моей руки, лежащей в его руке, было достаточно. Нет, этого было более чем достаточно, правда. Того, что он был рядом, не колеблясь вызвал такси, не спрашивая всей истории или подробностей, и взял на себя управление ситуацией, за которой мне было трудно уследить, было более чем достаточно.

Это было для меня всем.

Перед глазами промелькнула разбитая губа Олли, когда я видела его в последний раз.

Боже, во что, чёрт возьми, ты ввязался, Олли?

Пальцы Лукаса снова сжали мои, и мне показалось, что он что-то пробормотал, что-то успокаивающее, но все, что я слышала в своей голове, было «Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Что бы это ни было, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо».