Это был просто сон. Я в порядке.

Хотя последнее, возможно, было ложью. Я был в полном порядке. Потому что это была моя новая жизнь. Не Нью-Йорк, а именно это. Просыпаясь, весь в холодном поту, мышцы, которые когда-то были в отличном состоянии, теперь болели, были тугими и ненадежными.

Мое внимание привлек тихий храп, раздававшийся в нескольких футах слева от меня. Вздрогнув, я спустил обе ноги с дивана и стал искать источник звука. Мне не потребовалось много времени, чтобы обнаружить фигуру, лежащую посреди кровати. Темные локоны рассыпались по подушке.

Рози. Розалин Грэм.

Я не удивился, что она заснула прошлой ночью. На самом деле, я был потрясен, что это произошло только после четвертой или пятой серии вампирского сериала, который она знала наизусть. Как бы мы оба ни боролись за то, чтобы не заснуть — она, потому что у нее были все намерения уйти, а я, потому что, черт возьми, этот сериал был переоцененным — мы задремали. И только позже, спустя, как я полагал, пару часов, я проснулся от судороги, пробежавшей по правой ноге, и обнаружил, что она храпит рядом со мной. Не раздумывая, я выключил телевизор, поднял Рози на руки, и отнес ее на кровать.

Наш разговор, состоявшийся накануне вечером, вспомнился мне — мы с ней были не такими уж разными, оба боялись будущего. Только у Рози весь мир был у ее ног, а в моем случае — мой собственный открывается передо мной же. Я оторвал взгляд от спящей Рози и направился в ванную. Кожа была липкой, а тело напряженным, поэтому я закрыл за собой дверь и заскочил в душ.

После неприлично долгого пребывания под обжигающе горячей водой я заставил себя выключить душ, обернул полотенце вокруг бедер, взял свою брошенную одежду и вышел из ванной.

Чувствуя себя гораздо более похожим на себя, я покачал головой, стоя там и снова осматривая милую, хотя и небольшую квартиру в Бруклине, Нью-Йорк. Как Лина называла ее? Студия? Лофт? Я не мог вспомнить. Но, учитывая, что это было открытое пространство без комнат, кроме ванной, я догадался, что у нее было одно из этих модных описаний, чтобы казаться шикарнее. Как в тех американских шоу по перестройке, которые так любила Abuela(бабушка) и которые дублировались на испанском.

— Лукас? — голос Рози вернул меня в настоящее.

Повернувшись, я увидел, что она сидит посреди кровати с пледом, свернутым вокруг ее ног. Она выглядела так, будто только что проснулась, но ее глаза были широко раскрыты, а зелень в них была невероятно светлой.

Мои губы растянулись в улыбке.

— Buenos días(исп. доброе утро).

Ее взгляд опустился вниз, затем снова поднялся.

— О боже... Привет, да. Здравствуй, — заикаясь, пролепетала она, ее щеки стали розовыми. — Доброе утро.

Я нахмурился.

— Ты в порядке?

Ее глаза снова пробежались по моей груди. Сначала медленно, потом немного судорожно. Как будто она не могла решить, куда смотреть.

— Ты принял душ, — заметила она. — А теперь ты в полотенце.

Следуя направлению ее взгляда, я тоже посмотрел вниз, проверяя, свою одежду — или полотенце — и убедился, что шрамы на колене и бедре не видны. Все было в порядке, и полотенце прикрывало уже почти зажившие следы. Мои глаза вернулись к ее лицу.

— Что-то не так?

Она покачала головой, ее глаза опустились еще раз.

О. Ничего не случилось. Рози просто пялилась на меня. Вопиюще. Возможно, немного неосознанно.

Ее взгляд остановился на татуировке на левой стороне моего торса, закрывающей большую часть грудной клетки. Она долго изучала ее.

Не удержавшись, я спросил самым серьезным тоном: — Наслаждаешься видом?

Ее глаза переместились на мое лицо.

— Прости, что?

— Ты наслаждаешься видом? — повторил я, едва сдерживая смех.

— О... О. Я не пялилась на тебя. Я... так сложилось, что я люблю татуировки, — поспешно сказала она. — Вообще-то, я их большой поклонник. Это все, на что я смотрела. Это волна? Красиво. Потрясающая работа с линиями. Это больно? Наверняка, — она глубоко вздохнула. — Я... да, я люблю татуировки на мужчинах. И вообще на людях.

Инстинктивно, моя ладонь легла на бок и подставила рисунок. Я провел пальцами по нему, возвращая ее взгляд туда.

— Я рад, что ты одобряешь, — усмешка наконец покинула меня. — На секунду я подумал, что перешел черту, разгуливая в таком виде. Но, наверное, ты просто немного отвлеклась, — я сделал паузу. — Из-за татуировки.

— О да, — Рози энергично кивнула головой. — Абсолютно. Ты можешь ходить здесь совершенно голым, и я даже глазом не моргну.

— Хорошо, — ответил я, давая ей понять, что верю ей. Но это было не так. Она была бы поражена. Если бы я уронил полотенце прямо сейчас, она, вероятно, покраснела бы так сильно, что потеряла бы сознание. И я обнаружил, что мне слишком нравится это знание. — Я обязательно запомню это. Нагота, хорошо.

— Потрясающе, — прохрипела она. — Действительно здорово.

Пряча улыбку, я отвернулся от нее.

— Я тебя разбудил? Еще рановато для долгого душа.

— Нет, — сказала она, когда я подошел к своему рюкзаку и открыл его. — Я всегда встаю на рассвете. Я не очень люблю много спать.

— Значит, нас двое, — я достал чистую одежду и посмотрел на нее. — Тебе нужна ванная, прежде чем я пойду переодеваться? — спросил я, скрестив руки перед грудью и слегка напрягая бицепсы, потому что мое эго было слишком удовлетворено ее вниманием. Ее глаза быстро опустились вниз и расширились. — Или я могу переодеться прямо здесь. Раз уж ты не против голого...

— Нет! — поспешно сказала она. — Иди первым, пожалуйста. Я пока сделаю кофе.

Удовлетворенно кивнув, я снова скрылся в ванной. Когда я вернулся, Рози ставила две кружки на стойку. Она переоделась из вчерашнего свитера в черный топ без рукавов. Ее волосы были завязаны какой-то разноцветной ленточкой на макушке. Непроизвольно мой взгляд прошелся по ее шее, по линии горла и плеч, по рукам и спине, по мягким изгибам ее тела и безнадежно добрался до задней части. Она была хорошей, округлой...

Я отряхнулся.

Нет. Я не мог пялится на неё таким образом. Не тогда, когда я собирался предложить план, который придумал в душе.

Рози повернулась ко мне лицом, в ее глазах отражалось извинение.

— Клянусь, я собиралась уйти вчера вечером. Мне жаль, что я задремала.

— Не за что извиняться, — я помахал рукой перед собой, подразумевая каждое слово. — Ты была измотана, и я тоже. Мы оба заснули.

Казалось, она что-то обдумывает.

— Ты же уложил меня в постель, не так ли? Тебе действительно не нужно было этого делать, — она взяла кофейник и поставила его на остров. — Я могла бы остаться на диване.

— Это не было проблемой, — я пожал плечами.

Она достала табурет и села напротив меня.

— Это было очень мило с твоей стороны, — она отвела глаза и занялась кофейником. — Знаешь, — сказала она, наполняя обе кружки, — Лина упомянула, какой ты грубиян, и я все думаю, почему она вообще это сказала.

— О, — я рассмеялся. — Поверь мне, у нее есть более чем пара причин, чтобы сказать что-то подобное. Я был немного ужасным, когда мы были детьми. И в подростковом возрасте тоже, — я хмыкнул. — И, в общем, я до сих пор иногда такой.

— Сейчас ты, кажется, ведешь себя наилучшим образом.

Я встретил ее взгляд, когда потянул к себе свой кофе.

— Я на самом деле рад, что ты так думаешь.

— Ты рад? — она слегка нахмурила брови. — С чего бы это?

Приготовившись, я подождал, пока она сделает глоток кофе, а затем сказал: — Потому что я думаю, что ты должна остаться.

Рози очень медленно опустила свою кружку.

— Например, сейчас? На завтрак?

— Нет, я имею в виду столько, сколько ты хочешь или сколько тебе нужно, — я дал ей это понять, а затем добавил: — Оставайся здесь, в квартире Лины, со мной.

Она приподняла бровь.

— Что? Я не могу.

— Почему нет? — я отпил кофе.

Убежденность в моем голосе, должно быть, сработала в мою пользу, потому что она запиналась на полуслове.