— А что если её охраняет ещё большая армия? Что тогда? — поинтересовался мечник.

— В таком случае мы отступим.

— Но господин! — возразил высший жрец. — Мы должны выполнить, возложенную на нас миссию!

— Нет, Каспий! Я не буду жертвовать рейдом, пополняя армию умертвий. Мы вернёмся и доложим королю, а там пусть они решают.

— Но Калеб…

— Ты забываешься, жрец, — пригрозил паладин.

— Простите, глава, этого больше не повторится, — Каспий преклонил голову и замолк.

— Гронн, пойдёшь в ночную от первой группы. Через семь часов тебя заменят, чтобы ты смог восполнить силы. Каспий, Овод, назначьте караул от своих групп. Двое наверху башни, один внизу. Еду принесут позже. Остальные внутрь!

Недовольный жрец отошёл от лидера рейда и посмотрел на меня, затем на эльфийку.

— Ты идёшь первым, Стас. После тебя Мелига.

— Нет! — выступил Утер. — Я пойду вместо сестры.

— Как тебе угодно, эльф.

Каспий явно меня недолюбливал. Я чувствовал его пристальное внимание, от которого становилось не по себе. Левзея изъявила настойчивое желание пойти с нами в караул, но Овод не позволил ей. Вместо неё он выбрал второго следопыта по имени Витр Крау.

— Идём, Стас. Я договорился, что мы будем наверху, — с толикой радости пробурчал дварф.

Дозорная башня насчитывала восемь этажей, на первых двух из которых разместился рейд. Я передал Гроннигаху фонарь рудокопа. Дощатая лестница скрипела под нашим весом.

— Вот бы с едой не тянули, а то жрать охота, — заворчал дварф, — у тебя случаем нет чего перекусить?

Я пробежался по содержимому инвентаря. Припасов было достаточно, но к большинству из них требовался огонь.

— Держи. Это вяленое мясо, которое я запас для супа. Больше не дам, а то сомневаюсь, что нам удастся здесь поохотиться.

Вы потеряли 2 единицы вяленое мясо Клыкобрюха

Гроннигах расцвёл.

— Обещаю, Стас. Когда мы выберемся отсюда, я обязательно накрою стол в Красном Копье. Ты узнаешь об истинной щедрости дварфов, но сначала найдём фрагмент.

— Кстати об этом, Гронн, — прервал я дварфа, — ты понял, где добыть холодное железо?

— Нет ещё, — прожёвывая кусок мясо, сказал он, — думаю, что в крипте. Всё же подземелье как никак, а в подземельях бывают залежи руды.

— Звучит логично.

— А то! У меня на эти дела чутьё.

— Слушай, Гронн, есть ещё кое-что, о чём бы я хотел с тобой поговорить.

— Продолжай.

— Мне нужно попасть в зиккурат Тиаса.

Дварф чуть не поперхнулся.

— Ты в своём уме, Стас? Какого Сущего тебе туда понадобилось?

— Просто так не объяснить.

— Святая Ирида! Неужто мёртвый всадник выбил из тебя весь разум?

— Да нет. Не в нём дело.

— Я же рассказывал тебе, Стас! Шанду — обитель могущественного лича и зиккурат находится в его владениях. Идти туда равносильно смерти! Забудь об этом. У нас другая цель.

Как не пытался аккуратно объяснить, дварф упёрся и больше ничего не хотел слушать. Тем временем мы достигли вершины башни. В центре расположился огромный каменный очаг, в котором многолетней коркой покоилась груда древесного пепла.

— Сигнальный огонь, — просветил дварф, — раньше таким способом сообщали об опасности.

Я обошёл по кругу, всматриваясь в даль. Кроме сгустившегося мрака, не было видно ничего. Пригляделся вниз. Каспий вместе с вардами ходил по округе и устанавливал какие-то магические пентаграммы. Витр стоял у ворот, облокотившись спиной к каменной стене. В руках он держал подобие факела, только вместо огня был кусок пещерного кристалла. Свет исходил рассеянный и с большого расстояния не привлекал внимания.

— Гронн, а почему Калеб сказал, что умерло пять членов рейда? Одного же убили не умертвия, а наши, за то что он сбежал с поля боя.

— Осквернённый обелиск, — проговорил тот, — он отравляет почву. Любой, кто погибнет на проклятой земле, подвергается его власти и перерождается подле него.

— Ничего себе! Знаешь, мне как-то уже слабо верится, что нам удастся выполнить задание. Те всадники… Я думал все умрём.

— Я тебя понимаю, Стас. Ты иной и ещё мало знаешь об Авриет. Смерть и перерождение — часть жизни. Другая её часть сражение с монстрами. Если ты выбрал путь воина, то только набираясь боевого опыта, сможешь спокойнее относится к этому.

Заскрипели половицы. Мы насторожились.

— Это я, — произнесла Левзея, — решила, что вы проголодались.

Лучница поднялась к нам, держа в руках две пиалы с горячей похлёбкой.

— Спасибо большое, Зея, — обрадовался я.

— Ты опять за своё!?

— Ой прости, случайно вырвалось.

— Как я рад тебя видеть, — заулыбался Гроннигах.

— Меня или еду? — съязвила она.

— Вот нравится тебе надсмехаться над моей слабостью, да?

— Ах-ха. Немного. Я побуду с вами недолго. Мне следующей идти в ночную.

— Такой компании мы всегда рады, — принимая из рук варево пробурчал Гроннигах, — ну и тебе тоже Левзея.

Лучница хмыкнула и мы приступили к трапезе. Во время еды меня не покидала мысль, что я забыл, о чём-то важном и пока я старательно вспоминал, лучница ожидаемо начала расспросы.

— Стас!

— Да, Левзея?

— Ответь мне, пожалуйста, что у тебя с Мелигой? Почему она постоянно трётся возле тебя?

— Не знаю, — честно признался ей, — она всё время пристаёт с вопросами. Говорит про какую-то ауру. Я пытался от неё отделаться, но она очень настойчива.

— Так и знала, что эльфийка на тебя глаз положила, — насупилась Левзея.

Недовольное выражение лица охотницы показалось мне крайне милым. Я придвинулся и обнял её.

— Успокойся Левзея. Эльфам неинтересны люди из-за их коротких жизней, ну разве что переспать разок, другой, — начал Гроннигах.

Дварф чудом увернулся от полетевшей в него пиалы.

— Всё! Молчу, молчу! — прикрываясь руками затараторил дварф.

— Я пойду отдыхать, Стас, увидимся завтра, — сказала она и направилась к лестнице.

С дварфом лучница не попрощалась.

— Чего я такого сказал?

— Ох, Гронн, когда-нибудь тебе знатно достанется, за твои шутки, — усмехнулся я.

— Какие шутки? Это же чистая правда! — досадливо забурчал дварф.

— Да не обижайся. Она просто вспыльчивая.

— Я заметил.

Стараясь перевести разговор в другое русло, я поинтересовался:

— Ты знаешь что-нибудь об ауре? Мелига упоминала, что видит её у меня.

— Аура? Хм. Говорят, что некоторые эльфы рождаются с особым даром. Будто ощущают души других существ, чувствуют малейшие изменения. Могут отличать правду от лжи. Возможно это и есть та самая аура — не знаю. Не шибко разбираюсь в эльфийских приданиях.

— Ну не скажи. Ты очень много знаешь про эльфов. Взять хоть ту историю про человека и эльфийку из гильдии Золотых Лепестков.

— Её мне поведала Лие́на сорок зим тому назад.

— Кто это?

— Эльфийка, с которой у меня были тёплые отношения.

— А где она сейчас?

— Её больше нет, — грустно произнёс дварф.

— Соболезную.

Гроннигах приподнялся и подошёл к каменному парапету башни. Он посмотрел на узорчатое серебряное кольцо на безымянном пальце.

— Я тебе не рассказывал, Стас. Но когда-то давно я повстречал эльфийку, чьё мастерство в ювелирном деле вызвало у меня восхищение. В то время мой отец Ратмора́х Камнерук был главой гильдии Рудокопов и нам поступил заказ на добычу особенных самоцветов. Когда необходимое количество было собрано, я отправился в Фелдур. Лиена добросердечно встретила меня и рассказала, для чего ей требовались драгоценные камни. Меня впечатлила её увлеченность. Никогда не встречал эльфов, которые всецело посвятили себя крафтовому ремеслу. С тех пор, мы много времени проводили вместе. Я показывал ей секреты дварфского кузнечного дела. Она поведала о тонкостях эльфийского зачарования камней. Общими усилиями нам удалось сотворить удивительные украшения. Редкие. Я и не заметил, как за время, проведённое рядом с ней, полюбил её, а она меня. Мы долго скрывали наши отношения, но всему когда-то приходит конец. Отец как-то прознал о моей связи с эльфийкой. Он был в бешенстве, за то что я посвятил эльфа в искусство дварфского ремесла. Меня изгнали и лишили всех титулов.