— Не знаю, но давай так и поступим. Других вариантов не остаётся.

— Хорошо, тогда я прикажу страже убрать упавшее дерево и мы двинемся в путь. Это меньшее, что могу для вас сделать.

— С деревом вам помогу. Ждите.

Вернувшись в повозку, пересказал всё Гроннигаху.

— Ведунья? Не нравится мне это.

— А что нам остаётся, Гронн? Если Левзея умрёт, то воскреснет в Лавретене. Только… — я на секунду задумался и продолжил, — если ты не сможешь здесь сотворить малый обелиск возрождения и мы как-то сумеем заставить её привязаться.

— Не выйдет, Стас. До отката способности ещё прилично времени.

— Тогда поможешь убрать дерево с дороги, чтобы мы отправились к ведунье?

— Эт я мигом.

Договорив, дварф скрылся за брезентом. Я материализовал спальник и аккуратно уложил на него Левзею. В повозку запрыгнул Каска и заметив беспомощную хозяйку, подбежал и стал лизать ей лицо.

— Это не поможет, друг, — поглаживая по загривку пантеру, грустно произнёс я и отправился наружу помогать дварфу.

Гроннигах, увеличившись в размерах, в два приёма сдвинул упавший тополь. Моя помощь даже не потребовалась, как и стражи, которая обыскивала тела погибших разбойников. Я не злился на них, в их стремлении урвать лишнюю копеечку.

Через десять минут обоз тронулся с места. Левзею лихорадило. Смочив небольшой кусок тряпки водой, положил ей на лоб. Жизни лучницы зависли на отметке в восемьдесят семь процентов. Я пригляделся к дебафам.

Изнеможение — негативный эффект. Вы обессилены и не можете производить осознанных действий.

Эффект: бессилие

Время действия: пока не спадёт сопутствующий эффект

Не стакается

Эффект не сохраняется после смерти

Сильное отравление — негативный эффект. Вы отравлены. Ваши жизненные показатели постепенно убывают.

Эффект: потеря здоровья, изнеможение

Время действия: до снятия или смерти

Эффект не сохраняется после смерти

Благодаря высокому показателю Телосложения и бонусов от частично собранного сета мастера ядов, Левзее удавалось сдерживать отравление. Но надолго ли?

— Как думаешь, мы успеем? — спросил Гронигаха.

— Надеюсь. Жизни вроде не убывают, а значит шанс есть.

Я придвинулся к лучнице и погладил её по волосам.

— Держись, Зея. Мы спасём тебя, — тихо прошептал на ухо.

Ночь была тяжкой. Левзея мучительно стонала, заставляя моё сердце сжиматься. Каска жалобно рычал, ощущая страдания хозяйки. Лишь под утро я смог сомкнуть глаза.

Голос Гроннигаха разбудил меня.

— Стас, Стас, у нас проблемы.

— Что случилось?

— Сам посмотри.

Жизни лучницы убавились и пересекли границу в пятьдесят пять процентов.

— Яд распространяется. Надо что-то делать.

— Твою мать! Долго я спал?

— Часов десять или одиннадцать.

— Понятно. Надо спросить у Сереброуса, сколько ещё ехать до ведуньи.

— Я уже осведомился. Будем на месте к завтрашнему утру.

— Левзея может не дотянуть! Необходимо ускориться!

— Если ты не заметил, мы и так движемся быстрее обычного.

— А если одолжить Двурога и поскакать на нём?

— Без навыка верховой езды животное не позволит себя оседлать, Стас.

— Как же быть? — обречённо протянул я.

Левзея закашлялась. Достав бурдюк, осторожно, мелкими порциями, влил ей в рот воды.

— Гронн, слушай!

— Да, Стас?

— У меня возникла идея.

— Какая?

— У тебя же осталось слабое зелье лечения? Это может выиграть нам немного времени.

Дварф некоторое время мялся. Было видно, что у него происходила борьба с внутренним хомяком и клянусь, если бы победил второй, я с кулаками накинулся на него. Заметив мой гневный взор, Гроннигах достал пузырёк и бережно передал мне.

— Держи, надеюсь поможет.

Вы получили слабое зелье лечения

Выдернув пробку, напоил содержимым лучницу. Жизни мгновенно восполнились до шестидесяти девяти процентов.

Вы потеряли слабое зелье лечения

Вы получили пустой флакон

— Нам бы тоже не помешало подкрепиться, — отстранённо пробурчал дварф.

Осмотрев оставшиеся запасы, достал засохшие булочки и поделился с Гронигахом. Мы молча жевали, запивая водой сухие кусочки хлеба и проигрывая в мыслях недавние события.

— Это моя вина, Стас. Если бы не уснул, то заметил нападение раньше и мы сумели подготовиться.

— Здесь нет виноватых Гроннигах. Никто не знал, что так получится.

— Ладно, будь на чеку. Я немного вздремну. Эта езда в телеге изрядно выматывает.

— Соглашусь, отдыхай тогда. Я покараулю.

Всю ночь и до первых лучей солнца, сжимал руку Левзеи. Несколько раз менял налобную повязку, которая быстро высыхала от повышенной температуры тела охотницы. Жизни добрались до двадцати двух процентов.

— Приехали! — прозвучал мужской голос и обоз остановился.

Я растолкал дварфа, а сам выбрался из повозки и наведался к Сереброусу.

— Это здесь? — поинтересовался у купца.

— Точно не скажу, но где-то по близости. В тех лесах, — он указал рукой в сторону дикой чащобы, — говорили, что над её хижиной кружит стая птиц. Имей ввиду, когда будешь искать.

— Понял, спасибо тебе, Сереброус.

— Это вам спасибо. Мы какое-то время перекантуемся неподалёку. Двуроги совсем запыхались от такого бешенного темпа. К полудню продолжим путь. Если успеете вылечить члена вашего отряда, то охотно докинем вас до варсагских пастбищ. Отсюда до них рукой подать.

— Я учту это, Сереброус.

Вернувшись к повозке, обратился к Гроннигаху:

— Надо соорудить носилки, чтобы можно было передвигать Левзею.

— Хорошо, я займусь. Ты узнал где ведунья?

— Сереброус сказал, что она в этом лесу и ориентироваться надо на летающих птиц. Они кружат над её домом.

— Звучит очень недобро, — наморщился дварф.

— У нас нет другого выбора, если хотим не дать Левзее умереть.

По прошествии получаса Гроннигах явил своё творение, состоящее из деревянных палок, обмотанных верёвкой.

— Так это же волокуша[2], а не носилки, — удивился я.

— Так будет лучше. Я потащу на них Левзею, а вы с Каской будете охранять нас, если что-то пойдёт не так.

— Разумно. Тогда приступим.

Неторопливо спустив лучницу с повозки, заботливо уложили её на волокушу. Гроннигах ухватился за оглобли и мы двинулись в лес.

Больше трёх часов блуждали среди непролазной лесной растительности. Жизни Левзеи дошли до одиннадцати процентов. Силы покидали её, напряжённое дыхание замедлялось.

Я внимательно смотрел по сторонам и на небо, в поисках птиц или каких-либо других ориентиров, стараясь не поддаваться отчаянию.

— Постой, Стас, мне нужно немного отдохнуть, — отпуская оглобли, произнёс дварф и согнувшись, упёрся руками в колени.

Я обречённо смотрел на Каску. Как не пытался объяснить или внушить глупой пантере, что необходимо найти хижину ведуньи, чтобы спасти Левзею, животное не понимало меня и не отходило от хозяйки.

— Печально признавать, Стас, но мы сделали, всё что могли. Боюсь Левзея переродится и в рейд придётся идти нам вдвоём. Она знает, что мы после Шанду задержимся в Варсаге и обязательно отыщет нас. Перерождение — часть жизни и мы не всегда можем повлиять на него.

Слова Гроннигаха с упрямым нежеланием врезались в сознание. Наступал сложный этап принятия неизбежного. Он был прав. Всё, что от нас зависело, мы исполнили. Но как не хотелось это признавать. Соглашаться с тщетностью потраченных усилий. Я опустился на землю, наблюдая как еле заметно понижается полоска жизни Левзеи. В горле стал ком.

— Угу! — раздалось поблизости.

Мы с дварфом замерли.

— Угу! — повторилось снова.

— Ты не про эту птицу упоминал? — буркнул дварф, куда-то всматриваясь

Проследив за взглядом дварфа, заметил крупную птицу пепельного цвета, сидящую на длинном суку. Она странно вертела головой, а её глаза отрывисто смотрели то на меня, то на дварфа, то на Левзею с пантерой.

«Серый совун», — высветилось над ней.