– Конечно, Паулина, как только окончится мой последний патруль, мы обязательно поселимся в Терравине. Где бы ни был твой дом, мое сердце уже там.

– Но, Микаэль, что, если по какой-то непредвиденной случайности мне придется уехать отсюда до твоего возвращения? Теперь ты знаешь, где меня найти. Ты ведь приедешь?

– Обязательно, любовь моя. Ничто не сможет разлучить нас. А теперь давай уединимся сейчас, в последний раз перед тем, как мой взвод отбудет.

А потом он поцеловал костяшки моих пальцев и повел меня в заброшенный домик сторожа на краю мельничного пруда. Он всегда говорил правильные слова, делал правильные вещи, и его взгляд был таким пронизывающим, что я верила, будто он смотрит прямо мне в душу. Даже сейчас моя грудь горела от воспоминаний о его поцелуях. Я все еще хотела быть с ним. Хотела, чтобы его слова оказались правдой. В моем чреве рос его ребенок.

Но тем не менее я никак не могла отрицать, что в те недели в Терравине, когда я ожидала его приезда, меня постоянно одолевало беспокойство. Я полагала, что это была тревога за его безопасность, за то, что он страдал во время службы, но теперь я задавалась вопросом, не было ли это тревогой другого рода. Той, в которой я боялась признаться даже самой себе.

Но Лия знала. Каким-то образом она все знала. Наверное, это Вальтер рассказал ей о Микаэле – ужасные вещи, которые он и сам считал правдой. И все же она так мало верила в нас с Микаэлем, что даже не стала ничего рассказывать мне. А Вальтер мог и ошибиться.

Но почему же тогда Микаэль все еще не приехал за мной в Терравин? Почему я не пошла к нему сейчас? Что помешало мне открыть ему свое присутствие и увидеть облегчение в его глазах? Я принялась вязать еще яростнее.

– Планируешь ребенка с двумя головами?

Я потянула за нитку, распуская лишние петли, и подняла глаза на Гвинет. Она была одета на торжественную службу, и нам уже пора было выходить; я решила присоединиться к ней в шествии через город к кладбищу аббатства. Короля и королевы на церемонии не будет – король слишком болен для этого, а королева, разумеется, останется рядом с ним, – но Брин и Реган должны были прийти. Вначале они промолчали, и я даже испугалась, что они тоже отвернулись от своей сестры, но в конце концов Брин прислал нам записку. Они хотели поговорить. И хотя весь Морриган ополчился против Лии, братья все еще верили в нее. У Брина были и другие новости, которыми он очень хотел поделиться, – новости, которые, по его словам, было небезопасно излагать на бумаге.

Так что я отложила вязание в сторону и, выходя за дверь, подумала, будет ли Лия когда-нибудь снова в безопасности, если все-таки вернется домой.

Пока парни седлали лошадей и собирали наши сумки, они обсуждали между собой, какой маршрут будет лучше выбрать. Мы могли поехать на юг – там подъем через редеющую горную гряду должен был быть проще – или же направиться на запад, чтобы преодолеть более крутой и трудный, но быстрый переход через горы.

– Едем на запад, – решила я.

Тавиш замер и бросил нагружать лошадь. Он настаивал на южном направлении, а потому сейчас уставился на Рейфа, избегая смотреть в мою сторону.

– Мы не знакомы с этим перевалом, а в глубоком снегу переправляться через него будет еще опаснее.

Рейф пристегнул мою седельную сумку к лошади, которую мне выделили, и еще раз перепроверил застежку, размышляя над ответом.

– Но это сэкономит несколько миль до ближайшей заставы. И к тому же у нас есть преимущество: мы поедем через Долину Гигантов, а там полно руин, в которых можно будет укрыться или спрятаться.

– Ты допускаешь, что нам придется прятаться? – возразил Тавиш. – Разве не ты сказал, что у нас есть двухнедельная фора?

Все замерли, включая Рейфа. В тоне Тавиша отчетливо слышался вызов. Он не считался с этим преимуществом, и, возможно, никто из них не принимал его всерьез, внезапно поняла я.

– Мы перегруппировываемся, Тавиш, – категорично изрек Рейф. – Теперь у нас новые сведения.

Перегруппировываемся.

Я почти увидела, как это слово полыхнуло в голове Тавиша. Все еще избегая моего взгляда, он кивнул.

– Значит, едем на запад.

Мы ехали по двое, кутаясь в самодельные плащи, которые смастерили из венданских седельных одеял, чтобы защититься от холода. Свен и Тавиш ехали первыми, потом мы, а Джеб и Оррин с дополнительной лошадью – за нами. Я чувствовала: Рейф наблюдает за мной, так, будто я могла вывалиться из седла. И по правде говоря, когда я только села на лошадь, мне действительно показалось, что рана на моем бедре сейчас разойдется. Но первая волна боли утихла, и на смену ей пришла новая, обжигающе-жгучая. В плаще почти не было надобности, потому что с каждым ударом копыта на моем лбу появлялась очередная бисеринка пота. А всякий раз, когда лошадь спотыкалась на заснеженной почве, я стискивала зубы, чтобы скрыть боль, потому что мы не должны были задерживаться. «Иначе они все умрут», – эхом преследовало меня. А я не хотела, чтобы что-то, включая мой страдальческий стон, замедлило наше движение.

– Поезжай вперед, – сказал мне Рейф. – Я сейчас.

Он развернул свою лошадь и окликнул Свена, чтобы тот его подменил.

Свен замедлился, дожидаясь, пока я не поравняюсь с ним.

– Как вы, держитесь? – поинтересовался он.

Признавать, что мои спина и нога просто вопили от боли, не хотелось.

– Да, все хорошо. После того как Тавиш вынул стрелы, мне гораздо лучше.

– Отрадно слышать. А то до безопасного форпоста еще далеко.

Тавиш ехал впереди, не оборачиваясь. Я немного понаблюдала за тем, как он ориентируется на местности: каждый следующий шаг в снегу был неуверенным и засыпал ноги наших лошадей по самые бабки.

– Ему пришелся не по душе наш внезапный отъезд, – прокомментировала я.

– Пожалуй, все дело в обстоятельствах, – ответил Свен. – В своем подразделении Тавиш – уважаемый тактик. Вчера он выступал за скорейший отъезд.

– И Рейф высказался против.

– Но стоило вам сказать всего одно слово…

То, как Свен оставил недосказанное предложение висеть в воздухе, заставило меня задуматься, уж не сомневается ли и он в решении Рейфа.

– Это было не просто слово. И не мое мнение. А нечто другое.

– Да, я знаю. Но Тавиш не верит в магию.

Магию?

Я посмотрела на Свена, пока он не ощутил мой пристальный взгляд и не повернулся в мою сторону.

– Значит, у нас с ним есть кое-что общее. Я тоже не верю в магию.

Рейф знаком велел всем остановиться, и они с Оррином нас догнали. Он объяснил, что осмотрел лошадей и что у лошади Оррина более длинные, покатые попоны, спина пошире и походка плавнее.

– Поменяйтесь. Так ехать станет легче.

За это предложение я была благодарна – и особенно за то, что меняться лошадьми мне пришлось не с Тавишем. Я ведь уязвила его самолюбие. Вряд ли нашим отношениям пошло бы на пользу то, если бы он еще и отсидел задницу по моей вине.

Следующие несколько часов пути для меня прошли в гораздо более комфортных условиях. Рейф прекрасно разбирался в лошадях. И по-прежнему наблюдал за мной краем глаза.

Удостоверившись, что я устроилась поудобнее, он отправился вперед, чтобы переговорить с Тавишем. Своих людей он тоже хорошо знал, и, я была уверена, утреннее резкое замечание Тавиша он не забыл. Свен вновь пристроился рядом со мной, и мы вместе принялись наблюдать, как они едут бок о бок. Один раз Тавиш даже откинул голову назад и рассмеялся. Его длинные черные волосы рассыпались по спине. Свен сказал, что Рейф и Тавиш были близкими друзьями с тех самых пор, как стали новобранцами, и частенько попадали в общие переделки. Редко когда можно было увидеть одного из них в городе или замке без другого. И это заставило меня вспомнить о братьях и тех неприятностях, в которые мы тоже попадали; все во мне заныло. Последнее видение в зале Санктума показало мне, что весть о смерти Вальтера достигла Сивики. Может ли быть, чтобы ложь Комизара о моем предательстве тоже дошла туда? Есть ли у меня теперь вообще дом, куда я могу вернуться? Нет, скорее всего, единственным королевством, где за мою голову еще не назначили награду, был Дальбрек.