— Нет.

— Ну, тут торопиться некуда, — успокоила Берди. — Пойду поищу, чем бы его укутать. Не оставлять же в драной рубахе.

— Может, та твоя распашонка на двухголового сгодится? — подмигнула Гвинет и с Берди принялась разбирать сумку.

Я дотронулась до крохотной розовой ножки, торчащей из рубахи Кадена.

— Он прелестный. А ты сама как?

— Да ничего, — закатила глаза Паулина. — Разве что пришлось обнажить дамские прелести перед варваром-убийцей. — Она вздохнула. — Но с тем, что пережила ты, это наверняка не сравнить.

— Зато какая награда, — улыбнулась я малышу. — Неужели не стоило того?

Сияя, Паулина нежно погладила сына по щеке.

— Стоило. До сих пор не верится.

Она перевела взгляд на Кадена, и улыбка померкла.

— Вот это шрамы. Что с ним случилось?

Каден лежал на боку, к нам спиной. Я уже привыкла к его рубцам, но других они, верно, потрясали).

— Предательство.

И я рассказала, кто Каден такой и что перенёс.

Проснувшись, Каден неуклюже встал и потёр голые плечи. Поздоровался с Гвинет и Берди.

— Да, умеешь ты удивлять, торгаш пушниной! — Берди хмуро уткнула руки в бока.

— Есть такое, — краснея, ответил Каден.

— И роды принимать тоже, — усмехнулась Гвинет.

Каден повернулся к Паулине.

— Ну как он?

— Нормально, — буркнула она.

Он с лёгкой улыбкой подошёл и отвёл одеяльце с лица малыша. В ответ Паулина, отпрянув, опасливо прижала сына к груди. Каден тут же сник и едва заметно отступил, но от движения повеяло такой досадой, что у меня больно сжалось сердце. Впрочем, и Паулину можно понять. После всего пережитого, доверие для неё, как и надежда, — опасная роскошь.

— Ну, чем ещё нас поразишь? — съязвила Берди.

— Лия, надо поговорить с глазу на глаз, — обратился он ко мне.

— Ну-ка, воин ты наш, — вмешалась Гвинет. — Хочешь что-то сказать, говори при всех.

Я кивнула. Мы всё равно должны научиться доверять друг другу.

— Ладно, как скажете, — пожал Каден плечами. — Я знаю ещё одного изменника. Мой отец. Он давно уехал из графства Дюрр, и теперь приближён к королю.

Паулина шумно втянула воздух сквозь зубы. Она даже без имени всё поняла, как и я. Лишь у одного из министров те же белокурые волосы, те же мягкие карие глаза. Даже спокойный голос, и тот узнаётся без ошибок. Мы не замечали очевидного, потому что оказались в плену своих суждений о людях: Каден — варвар-убийца, Вицерегент — благородный потомок Святых стражей, и общего у этих двоих быть не может.

Гвинет и Берди молчали, не зная, о ком речь. Каден в ожидании метал взгляды с меня на Паулину.

— Лорд Роше, — добавил он в заключение.

На миг мне захотелось солгать, что никакого лорда Роше при дворе нет. Боялась, что Каден ринется прочь, и ему вновь размозжат голову, но он уже всё прочёл по моим глазам.

— Не вздумай врать, Лия.

Я вздохнула. Сейчас придётся туго.

— Знаю, о ком ты. Я виделась с ним два дня назад. Он и правда в кабинете министров. Каден, пусть отец из него ужасный, но нет доказательств, что он предатель.

Глава пятьдесят четвёртая

Каден зашагал к мельнице проверить лошадь и осликов, буквально пыша яростью.

«Враньё! Нет у меня больше родственников! Мать была одна в семье! И сбагрили меня конченым бродягам!»

Его перекосило от ярости, но и полные горя глаза вице-регента мне не забыть. «Он ведь был восьмилетним мальчишкой. Его мать только-только умерла…»

Если жизнь чему-то меня и научила, так это что время треплет и рвёт правду в клочья не хуже ветра, подхватившего забытый бумажный листок. А склеивать обрывки теперь придётся мне.

Я сказала Натии скакать в город, как только погода прояснится, с поручением отцу Магуайру. Где-то в архивах должны быть списки гувернанток. Меня интересовала лишь одна, с именем Катарина.

Дьечи довольно задёргал ушами под моей рукой. Тогда я и Нове почесала макушку. Скучают, наверное, по Отто.

Дождь не залил мельницу, но из-за обвалившейся давным-давно стены, внутри гуляли промозглые сквозняки. Где-то в стропилах захлопали крыльями совы. В дальнем углу Натия точила меч. Утро мы посвятили тренировке, освежили навыки. Она сама напомнила, что нам всегда нужно быть в полной готовности. Мои уроки в Кам-Ланто не прошли даром.

В глазах Паулины то и дело мелькало сомнение, а потом она не выдержала и спросила об армии Комизара.

— Она сметёт Морриган, — ответила я. — Изменники всё для этого сделают. Мы должны готовиться.

— Но как же… — Она пожала плечами с явным недоверием на лице. — Это ведь невозможно. Мы избранники, Выжившие. Так определили боги. Величие не даст Морриган пасть.

Я молча посмотрела на неё. Так не хочу рушить её мир ещё сильнее, но выбора нет.

— Величие — пустой звук. Пасть может любой.

— Но ведь Священные писания…

— Не только в них истина. Ты должна кое-что узнать. — И я рассказала о Годрель, Венде, и как юную Морриган похитили и за мешок зерна продали Алдриду. Рассказала то, чего мы раньше не могли знать. Отнюдь не Выжившие заложили первые кирпичики королевства, а воры и стервятники. Да и Святые стражи не такие уж святые. Мне вдруг стало так гадко от своих же слов, будто я выбила у Паулины из руки заветную хрустальную безделушку и раздавила каблуком. Но иначе нельзя.

В задумчивости Паулина сумрачно прошлась по лачуге. Наверняка искала ответа в Писаниях.

— Ты уверена, что эти легенды не лгут? — резко обернулась она.

— Нет, и от этого труднее всего. Но я знаю, что часть правды от нас утаили, и мы сами должны её отыскать. Правда — она ведь как воздух. Глубоко ли вдохнуть — решаешь сам, и в руке его не удержишь.

Едва качая головой, Паулина подняла взгляд к стропилам, где ухали совы. Каждый кивок источал сомнение, борьбу, в которой правда легенд перевешивала родную ей правду — правду морриганских писаний.

Стервятники.

Если легенды не лгут, история давно лишила нас богоподобного величия. Теперь ясно, почему книжник спрятал книгу Годрель. Она подорвёт нашу уверенность в собственном превосходстве. Одно не ясно: почему он не уничтожил крамолу? Кто-то ведь до него пытался.

— Пойду назад в лачугу, — глубоко вздохнула Паулина и разгладила юбку. — Сына кормить пора.

Глава пятьдесят пятая

Паулина

Ночью, лёжа на боку, я долго разглядывала шрамы спящего Кадена. Рядом с отцовскими добавился ещё один, от моего ножа. Каждый раз теперь будет видеть его в отражении. В Терравине он ввёл меня в заблуждение невзрачной рубахой и добрыми словами. Микаэль тоже обманул, но прятал истинную натуру за красивыми речами. Эта сладкая ложь заглушила голос разума.

Способна ли я вообще разбираться в людях или мне просто не дано?

Я перевернулась и вперила взгляд в тени, пляшущие по потолку. То, что пришлось обнажиться перед Каденом, заботило меня меньше всего. Из головы не шло, как он впервые взял малыша на руки. На лице не было и тени фальши. Каден светился преклонением перед чудом, но, дав сына мне, померк, словно понимая, что к моему ребёнку больше не прикоснётся. Да, он заслужил благодарность, но душа протестует, а в глубине ещё и таит страх. Откуда знать, что в этот раз доброта не наигранна? Вдруг он опять использует нас? Раз Лия ему верит, и я могу пойти навстречу, вот только я разучилась доверять людям.

Я чистила на крыльце деревянный ящик, который Каден предложил утром в качестве временной колыбельки. Моего взгляда он избегал. Просто поставил ящик и зашагал прочь, и отошёл уже далеко, когда я бросила вслед:

— Каден. — А когда он обернулся: — Спасибо.

Он надолго задержал на мне взгляд, затем, кивнув, скрылся.

Дождь не переставал уже четвёртый день. По холмам стекали настоящие реки, а крыша давала всё новые течи. Не знаю, к счастью или в наказание потоп загнал нас в тесную лачугу, но, по крайней мере, за его время Каден и Лия затеяли важный разговор. Каден жаждал «повидаться» с вице-регентом. Лия отрезала: момент неподходящий. Странно, но он прислушался. Была между ними какая-то непонятная связь. Но когда Лия предположила, что за долгие одиннадцать лет вице-регент мог измениться, а затем вспомнила Энцо в качестве доказательства, Каден пришёл в ярость. На миг в нём будто проснулся былой Убийца. Хотя, может, он до сих пор им остаётся, ведь под этим «повидаться» вряд ли подразумевалась тёплая встреча.