Голос дрожал, отчего унижение чувствовалось еще острее. Похоже, я сильно обманула ожидания всех королевств на континенте.

Каден смотрел так мрачно, словно понимал, что в своем правдолюбии зашел слишком далеко. Когда я повернулась к выходу, Рейф попытался меня остановить, но я вырвалась и выбежала за дверь, мотая головой. Стыд переполнял всё моё существо, не давая вымолвить ни слова.

Я неслась через двор, перед глазами все расплывалось в сплошное пятно… «Он знал».

И все это время, что я так беспокоилась за родителей, которым приходилось жить в притворстве, Дальбрек ни капли не заботило, есть ли у меня вообще дар. Моя ценность заключалась в другом. «Рычаг влияния» — словно ножом по сердцу. Как часто я слышала эти слова от кабинета министров в адрес какого-нибудь меньшего королевства или лорда-наместника, когда тактическое давление помогало получить желаемое. Слова, звучавшие дипломатично и разумно и произносимые с самодовольной улыбкой, таили в себе недвусмысленную угрозу. «Так устроен мир, — пытался объяснить мне отец. — Немножко надавишь — и с тобой уже считаются».

— Лия…

Я почувствовала, как меня схватили за локоть, и резко вывернулась. Гнев вспыхнул с новой силой.

— Не смей! — вскипела я, не давая Рейфу открыть рот.

Он расправил плечи.

— Если позволишь…

— Как ты смеешь обвинять меня в дурацком поцелуе, если сам все это время вынашивал во сто крат худший обман?

— Это не было…

— В сговоре со своим королевством, ты перевернул мою жизнь вверх дном из-за какого-то порта! Порта!!!

— Ты не понимаешь…

— Уж поверь, теперь-то я всё понимаю. Я…

— Хватит меня перебивать! — заорал Рейф. В стальных глазах вспыхнула угроза. — Дай мне хотя бы договорить. И мы будем говорить!

Мы сидели на стене заставы. Быть может, он решил, что здесь нас никто не услышит, или пытался загладить вину, зная, что раньше меня сюда не пускали.

С той стороны, где находились мы, Рейф отпустил часовых, сказав, что с наблюдением справимся сами. Те удивленно переглянулись: король на страже? Но для Рейфа это было так же естественно, как сейчас держать руку у меня на плече. На самом краю стены мы болтали в воздухе ногами. Вон как далеко зашло. Теперь он рядом со мной и на опасных уступах.

Ничего не отрицая и не пытаясь оправдаться, Рейф заверил, что целью нашего союза был не только порт, и в конце концов меня убедил. Целей было множество, и не последнее место принадлежало глупой гордости и жажде вернуть исторические земли, некогда принадлежавшие принцу-изгнаннику. Однако присутствовали и более практичные соображения. В Дальбрек тоже доходили сообщения о растущем населении Венды, и столкновения с пограничные столкновения с варварами происходили всё чаще. Содержание армии съедало основную часть казны. Второе по величине воинство принадлежало Морригану. Конечно, дальбрекцы считали себя сильнее, но знали, что если сумеют урезать расходы на армию, эти ресурсы можно будет использовать где-то ещё. Союз позволил бы сократить число застав на западной границе, а доход от глубоководного порта помог бы финансировать остальные. Получив меня, дальбрекцы тут же стали бы давить, требуя возвращения порта в качестве моего приданого.

«Давить». Еще одно безобидное слово, как и «рычаг». Даже вникать не хотелось, какие нюансы скрываются под их оболочкой.

— Ну а обеспечив себе политический союз, Дальбрек нацелился бы на большее, и уж тогда бы я стала выигрышной фигурой, зажатой в их лапах.

Рейф всмотрелся в темнеющий горизонт.

— Но я бы этого не допустил, Лия.

— Теперь король ты, Рейф. — Я спрыгнула на дорожку. — Ты ведь придумаешь другие способы, чтобы получить порт?

Он спрыгнул следом и навис надо мной, опершись ладонями о стену сторожевой башни, Глаза потемнели.

— Не имеет значения, кто я и что я, и чего хочет кабинет. Имеешь значение только ты, Лия. Если это всё ещё не понятно, я найду сотню других способов доказать. Ты нужна мне больше, чем порт, больше, чем союз, чем вся жизнь. Твои интересы — мои интересы. Неужели мы позволим королевствам с их заговорами и планами встать между нами?

От тёмных ресниц под глазами легли тени. Пристальный взгляд искал мой. В какой-то миг вся суета отступила, и её место заняло что-то другое — жажда, которая слишком долго оставалась неутолённой. Как и у меня. В груди разлился жар. Королевства, обязательства — всё исчезло. Только Рейф и я, кем мы всегда были друг для друга и кем я хотела нас видеть.

— Нет, никакое королевство не встанет между нами, — прошептала я. — Никогда.

Желая раствориться в нём, я прильнула всем телом, и мы слились в поцелуе. Нежные объятия Рейфа наполнились страстью и желанием. Его губы проложили путь по моей шее, сдёрнули платье с плеча. Неровно дыша, я скользнула ему под жилет, пальцы горели, скользя по мышцам его живота.

— Мы же в дозоре, — выдохнула я.

Он тут же подал знак часовому возобновить патрулирование стены и между поцелуями прошептал:

— Пойдем ко мне.

Я сглотнула и попыталась ответить связно:

— А как же твоя репутация?

— Под угрозой мой рассудок. Пойдем, нас никто не увидит.

— У тебя здесь найдется… что-нибудь?

Мне не хотелось повторять судьбу Паулины.

— Найдётся.

Шатёр стоял в нескольких шагах, но в то же время бесконечно далеко. Судьба слишком часто отнимает подаренные мгновения.

— Мы уже здесь, Рейф, и на сторожевой башне тепло. Зачем нам шатёр?

Мир вокруг исчез, растворился. Мы плотно закрыли дверь на засов. Зажгли свечу. Бросили на пол шерстяное одеяло.

Он целовал мои дрожащие пальцы, озабоченность не уходила из глаз.

— Нам необязательно…

— Я боюсь только одного: что всё это окажется сном.

— Если это сон, то он наш. Мы вместе. Нас нельзя разбудить.

Мы опустились на одеяло. Я всматривалась в лицо надо мной: мой принц, мой крестьянин. Невесомая, я тонула и растворялась в безбрежной глубокой синеве его глаз, тёмных, как полночный океан. Его губы, едва касаясь, медленно и нежно путешествовали по моей коже — исследуя, лаская, погружая в огонь каждый пройденный дюйм. Время, комната — всё кануло в небытие, а затем он снова заглянул в мои глаза и, скользнув рукой под спину, притянул к себе. Жар томления, копившийся неделями и месяцами, вырвался на свободу, а страх, что нам не суждено быть вместе, рассеялся без следа.

Клятвы, которые мы дали друг другу, доверие, запечатлённое в наших душах, всё это промелькнуло в памяти, когда его губы вновь приникли к моим. Наши пальцы переплелись, ритм его дыхания подхватил меня. Каждый поцелуй, каждое прикосновение были обещанием, понятным обоим: я принадлежала ему, а он мне, и никакие заговоры и хитроумные интриги не обладали даже крупицей той силы, что бурлила между нами.

Глава двадцать восьмая

Мы вбежали на веранду, ни капли не жалея, что опоздали к ужину. Меня удивило, что за столом среди гостей сидели Каден и Гриз. Я протиснулась мимо капитана Хейга, и тот с исключительным наслаждением прошипел:

— Как приказывали.

Момент хуже не придумаешь, он и сам понимает. При виде Кадена и Гриза рука Рейфа в моей напряглась. Да уж, перемирия рано ждать.

Никто за столом не мог вздохнуть спокойно, но труднее всего приходилось венданцам. Благо, Каден сдерживался и не говорил ничего, что могли бы счесть враждебным. Он даже поник, словно устыдился тех методов, которыми насаждал «честность». Его правда была извращена недомолвками и грязными намёками. Пожалуй, нам всем придётся учиться искренности с нуля. А овладеть ею куда трудней, чем мечом.

На ужин явился и Джеб, не желая отлёживать бока на койке. Страшно подумать, ценой каких мучений он втиснулся в наглаженную рубаху. Впрочем, сейчас он сиял изысканностью и гордостью. Рубаха точно из крувасского льна.

Разговор зашёл о грядущем бале, и соседи по столу оживились. Они понемногу привыкали к Гризу и Кадену, впрочем, всё ещё зорко следя за их движениями.