— Слона мой отец привез из Инда, — сообщил я, и девушка вздрогнула, словно ее застали за чем-то предосудительным. — В нем лепесток личной магии одного из сильнейших волшебников в тех краях.

— Да, я чувствую, — подтвердила моя седьмая жена. — Чем дольше смотришь, тем больше хочется взять в руки. Но он обожжет, это я тоже чувствую. А почему от орла веет холодом?

Я подошел, встал рядом и, взяв серебряную птицу, раскинувшую крылья, ответил:

— Потому что это Ан-Парадон с Кахандского континента. Божество всех ветров мира. В нем всегда есть нитка северного ветра, который приносит прохладу. У меня это что-то вроде освежителя воздуха. Летом он просто спасает.

Во взгляде Кайи было искреннее любопытство.

— Вы были в Каханде? — заинтересованно спросила она.

— Приходилось, — сдержанно ответил я. Рассказ о бескрайних саваннах, где охотники могут догнать льва и добросить копье до низких звезд, а магия зарождается в котле с кровью и мукой, был не тем, что может развлечь барышню. Кайя вздохнула.

— А я нигде не была, — негромко призналась она.

Я хотел было заметить, что у нее все впереди, но вовремя понял, что делать этого не следует. Никакого “впереди” Мы прошли в столовую — слуги уже внесли блюда с мясом и картофелем — пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за еду.

Кайя ела с искренним удовольствием, наслаждалась каждым кусочком, и это мне понравилось. Мои прежние супруги в наш первый совместный вечер молча сидели за столом, глядя в тарелку и крутя в пальцах вилку, но не прикасаясь к еде.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — сказала Кайя, когда от ее стейка осталась половина.

— Какой именно?

— Неужели ни одна из ваших жен не смогла вас полюбить?

Я позволил себе тонкую усмешку.

— Увлечение. Дружба. Легкая влюбленность. Ненависть. Желание использовать все, что можно, пока можно. Страсть. Но любви не было, — перечислил я чувства своих прежних жен. Кайя пожала плечами. Зеленая лента в ее волосах казалась свернувшейся змейкой, как у античных целительниц, которые врачевали ядом и носили прирученных зарнавинских гадюк на голове.

— Странно. Вы не создаете впечатления плохого человека, — призналась моя седьмая жена, и я даже рассмеялся.

— Хотите сказать, что вы знаете свет? Людей?

Кайя одарила меня недовольным взглядом, а я продолжал:

— Криминал не совсем мой профиль, но все же я в курсе многих дел. В Партевенте три года назад орудовал серийный убийца. Выглядел он как истинный джентльмен с воспитанием и манерами. У джентльмена была рука в лубке, и он никак не мог перехватить как следует свою сумку. Разумеется, барышни соглашались ему помочь, и потом их никто не видел. Находили их, скажем так, по частям. Какие-то части так и не нашли.

Кайя посмотрела на меня так, словно хотела сказать, что такие истории не слишком подходят к трапезе, и за едой надо беседовать о более приятных предметах. “Где ваше воспитание?” — сказала бы моя седьмая теща.

— Вы все равно не производите впечатления плохого человека, — повторила она и добавила: — Я не хочу сдаваться. Не хочу умирать через год, у меня слишком много планов на эту жизнь. Поэтому давайте искать способ избавиться от проклятия. Эту самую истинную любовь.

Вспомнились лучистые глаза Анжелины — в них, темно-карих и внимательных, всегда плыл огонек, словно золотая рыба поднималась из глубины. Столько лет прошло, а я их помнил. Нет, это не была истинная любовь, это была глубокая незаживающая рана — я привык жить с ней, я нес ее через каждый новый день и уже отчаялся отыскать исцеление.

И вот пришла эта Кайя…

— Хотите сказать, что готовы меня полюбить? — поинтересовался я, стараясь говорить по-светски небрежно. Кайя пожала плечами, посмотрела на меня прямо и искренне.

— Вы так говорите, словно вас нельзя полюбить, — ответила она и аккуратно отрезала еще один кусочек от своего стейка. — Словно вы прокаженный или что-то вроде того.

— То есть, вы готовы… — я даже замялся от такого напора. Кайю можно было понять: она не хотела умирать и пыталась спастись. Но это было странно. Очень странно. Сейчас она должна была проклинать того, кто разрушил ее жизнь — а она этого не делала.

— Можно сидеть, сложа руки и говорить: такова судьба, — вздохнула Кайя. — Как мой отец сегодня. Все, видите ли, умрут, и этого не исправить. Какая разница, раньше ты умрешь или позже? А я считаю, что можно попытаться что-то предпринять. И я, как вы видите, не из тех, кто сидит.

— Вот уж точно! — рассмеялся я. — Редкая барышня побежит в брак отчаяния, чтобы спасти сестру и племянника от избиений.

— А что ж было делать? Я нашла выход, — Кайя разрезала ломтик картошки, но есть не стала. — Знаете, моя мать говорит: Кайя, ты найдешь выход из любой неприятности, но еще быстрее ты найдешь в нее вход.

Теперь уже мы оба рассмеялись, и на мгновение мне сделалось спокойно и легко. Может быть, у этой юной и энергичной ведьмы и правда получится сделать то, с чем не справились высокоученые господа в академии магии.

— Что ж, — сказал я, — меня радует ваш настрой. Давайте тогда начнем нашу семейную жизнь — а там будет видно. Чем хотите заняться вечером?

Я спрашивал об этом в седьмой раз. Как правило девушки отвечали, что хотят побыть одни, чтобы не видеть моего лица и хоть как-то смириться со своим новым положением, и это было естественно и нормально. Я бы в их обстоятельствах говорил точно так же. Кайя отодвинула тарелку и ответила:

— Скоро ведь Новый год. Вы наряжаете елку?

— Разумеется. Обычно за пару дней до праздника.

Кайя снова залилась смехом, словно я сказал что-то очень забавное. Милая. Очень милая девушка, и смех у нее, словно колокольчик. Маленький серебряный колокольчик, какие привозят с островов Дальнего Восхода и дарят на свадьбы как пожелание здоровых детей и туго набитых денежных мешков.

— И вы, наверно, носитесь за покупками и подарками вместе со всем городом, — сказала она. — Знаете, сейчас ведь очень темные, тоскливые вечера. Давайте не затягивать, нарядим елку побыстрее? С ней очень уютно. Мы с Мией всегда садились на ковер и рассказывали друг другу всякие истории. Это было весело.

Я понимающе кивнул.

— Как пожелает моя дорогая супруга. Прикажу заказать, елку привезут завтра или послезавтра.

Кайя была права, с елкой в доме будет по-домашнему. Странно звучит, конечно.

— А сегодня предлагаю съездить к Вивитану, — предложила Кайя. — У него пока нет такой толпы, как под самый праздник, и мы выберем самое красивое.

Вивитан владел одним из самых крупных торговых рядов в городе. Зимой его магазины становились похожи на лавки сокровищ. Там можно было найти подарок на любой вкус и кошелек, и чем ближе был новый год, тем звонче там ахали барышни, рассматривая хрупкие елочные игрушки из Пригорья, удивительные ткани, книги в кожаных переплетах, чайные и кофейные коробки, драгоценные камни — словом, все, что способно превратить поход за покупками в путешествие в сказочную страну.

Я обычно заходил к Вивитану за мелочами вроде носовых платков, портсигаров и галстуков и за подарками для коллег — как-то купил там десяток хороших кошельков из тонкой телячьей кожи.

— Давайте, — согласился я. Если девушка хочет за покупками, значит, настроение у нее неминуемо идет на лад. — Что будете выбирать?

— Я видела у него в витрине набор игрушек, — призналась Кайя, и ее щеки зарозовели, словно она говорила о чем-то уже неприличном для девушки ее лет. Словно покупка елочных игрушек это что-то такое, чем могут заняться только дети — странная, честно говоря, точка зрения. — Настоящее бернунское стекло, шары и фигурки. Не знаю, как их делают такими тонкими, но это просто сказка какая-то.

— Давайте тогда сделаем себе сказку, — согласился я, поднимаясь из-за стола. — Что еще нам с вами остается?

Кайя

Маленькое заклинание, которое я использовала, называлось Миротворец — прочитаешь нужные слова, похожие на молитву, и все душевные бури улягутся, словно их и не было. Я взяла себя в руки и решила не тратить силы на страдания и переживания, а заняться делом. Как жаль, что Миротворца нельзя было запустить к Эдварду, чтобы он успокоился и никогда не поднимал руку на жену!