— Нет, эту птицу точно надо разъяснить, как следует. Ишь!

— Совершенно верно, милорд, не видел, — с достоинством ответил Уильям. — Вы наняли меня после того, как переехали в Синие пески. Но мне об этом рассказывала Сарра, ваша прежняя кухарка. Она перешла сюда из дома вашего покойного отца.

Я кивнул, и дворецкий направился к лестнице на второй этаж. Евтей все-таки выбрался из корзины, прошел к елке и распушился так, что сделался похож на большой меховой шар — вот бы его тоже повесить на елку, чтобы управлял домом с высоты.

— Главное украшение дома не стекляшки с магией! — с деловитым видом сообщил Евтей и с урчанием потянулся. — Главное украшение дома это сытый и веселый кот и никаких псин, которые его пугают. Но если вам надо вот это вот все, то ладно. Играйте, дети.

— Какая важность! — рассмеялась Кайя, подхватила кота на руки и принялась тискать, гладить, жать и качать. Тот фыркал, мявкал, пушился, но было видно, что Евтей доволен. — А ну-ка, мы ее с тебя собьем!

— Пусти, пусти, мне из-за тебя теперь перелизываться, — кот вывернулся из рук Кайи, но наводить красоту не стал: прошел к ящику и заглянул внутрь. — Золотые шары это можно, это я люблю. Вот этот большой снизу вешайте, я буду на нем качаться.

— Даже не вздумай, — сурово ответил я и повесил шар так, чтобы до него не добрались котовьи лапы. Евтей одарил меня тем взором, который четко советовал: признай свою вину, принеси творога, и тогда тебя, может быть, простят.

— А у нас были такие орехи! — Кайя вынула гирлянду: на серебряную нить были нанизаны орешки и желуди. Когда их размещали на ветках, то заклинание оживало, и вечером, когда становилось темнее, они начинали светиться ровным мягким огнем. Уильям принес еще одну коробку. Постепенно на ветви поднялись яблоки и свечи, солдатики и принцессы, шары и сосульки. Евтей крутился под ногами, щурился на елку, прикидывая, как бы добраться до особо примечательных игрушек, а затем вынул из ящика шар, украшенный птичьими перьями, и с мурканьем принялся катать его по паркету. Я забрал шар, не дожидаясь его превращения в осколки, и Евтей печально вздохнул:

— Вот мое бедное котское житье. Даже игрушечку понюхать не дают.

Из столовой выглянула Эмма — в руках у нее была тарелка, и кот мигом забыл про все печали. Он бросился к кухарке так, что едва не свалил меня с Кайей в опустевший ящик, замурчал, заурчал и воскликнул:

— Есть, есть еще на свете добрые, приличные люди, которые не жалеют котиньке харчей!

— Кушайте, ваша милость, я там вам мясца положила, — сказала Эмма и, когда кот с грохотом и топотом ускакал на кухню, показала мне тарелку и сообщила: — Я нашла, милорд. Это она. Никто не знает.

Я кивнул, и Эмма ушла. Кайя посмотрела по сторонам, убедилась, что мы в гостиной одни и едва слышным шепотом спросила:

— Что это?

— Тарелка на старых чарах, — ответил я. — Она нам пригодится.

Кайя кивнула и уже громче и непринужденнее сказала:

— Мы с Мией всегда мечтали о таких принцессах.

Игрушки и правда были хороши: стеклянные принцессы были похожи на хрупкие колокольчики в своих светлых бальных платьях. Вот одна из них качнулась и плавно закружилась на еловой ветке под неслышную музыку. К ней присоединилась вторая, и вскоре все принцессы танцевали. Кажется, я даже услышал мелодию — легкую, воздушную, светлую.

— Мои сестры тоже их любили, — я вспомнил, как купил этих принцесс с первой премии за поимку особо опасной ведьмы как раз перед новым годом, и Джиллиан восторженно танцевала под елкой, не сводя глаз с хрупкого волшебства. А в гостиной горели свечи, и наш маленький мир казался одновременно хрупким и несокрушимым.

— Помнится, ты говорил, что готовишь какой-то сюрприз для моих родителей? — небрежно поинтересовалась Кайя. Я усмехнулся: после выступления моей тещи за обедом по поводу подарков без сюрприза никак нельзя было обойтись.

— Это даже не сюрприз. Просто такой легонький щелчок по носу в качестве воспитания, — ответил я. — Кстати, семья Линдмарк приглашает нас с тобой на бал. Общество у них изысканное, но не заносчивое, там всегда очень мило и по-семейному. Пойдем?

Лицо Кайи озарилось улыбкой, и я вдруг подумал, что прежде она никогда не была на балах. На праздниках, новогодних танцах, посиделках — но не на том, что называется громким словом “бал”. У нее загорелись глаза: я представил ту счастливую суету, которая начнется в доме, когда она станет готовиться к празднику, и на душе сделалось тепло.

— С удовольствием! — ответила она и вдруг призналась: — Никогда не была на настоящем балу. Нас приглашали на праздники, званые вечера, но чтобы на бал… нет, ни разу, — Кайя сделала паузу и негромко спросила: — А это будет до… или после?

Я прекрасно понял, что она имеет в виду — и видел, какое волнение и страх ее окутали. Я еще не рассказал Кайе свой план во всех деталях, но она верила мне, и эта вера согревала. Когда Кайя смотрела на меня так, то я знал, что смогу разоблачить мстителя.

И мне было больно от того, кто это мог быть. Я надеялся, что ошибаюсь — и был убежден в своей правоте.

— Сразу же после, — ответил я. — Но новый год мы встретим уже свободными.

Кайя

Ведьмы умеют летать три ночи в году. Ночь-Срединница, вершина весны, когда все в мире расцветает и наполняется соками и жизнью, Ночь-Напоенная, макушка лета, когда в плодах бродит живительная сила, а в воздухе еще не слышны шаги осени, и Ночь-Застуда, самая холодная, темная и длинная в году — они отрывают от земли таких, как я, и поднимают выше облаков.

Но сейчас я шла по улице и чувствовала, как ноги отрываются от земли — такой обжигающей и сильной была радость, которая меня наполняла.

Мы освободимся от летунницы. Курт будет жить дальше и никому больше не причинит боли. Мы будем свободны — и я вдруг поняла, что мы будем и счастливы.

Несколько дней назад, вбегая во Дворец бракосочетания, я и представить не могла, что встречу человека, с которым мне будет настолько хорошо и спокойно. Нет, это была не та любовь, о которой мечтают все девушки — бури, грозы, чувства, водоворот эмоций, что почти вытряхивает из жизни. Я читала такие книги и мечтала, что однажды такое случится и со мной, несмотря на то, что я ведьма.

Но в жизни и без этого достаточно бурь и гроз. Мия, у которой был почти книжный роман с Эдвардом — а он говорил, что влюбился в нее с первого взгляда, и это навсегда — могла бы многое рассказать о том, что кроется за пылкостью такой вот книжной любви. А у нас все было спокойно, спокойно и тепло, но это оказалось тем, что брало за руку и вело по жизни дальше, не давая упасть.

Неужели дальше мы будем просто жить? Два хороших человека, которые нашли друг друга, пойдут дальше общей дорогой… Я буду учиться и работать, я напишу статью об этом нашем жутком приключении, и однажды мы снова полетим на воздушном шаре.

А однажды у нас будут дети. Да, у супругов бывают дети — но пока при мысли об этом мне становилось так странно, так жутко и смешно, что я отгоняла ее подальше.

Разносчик сбитня бойко торговал своим товаром — на спине у него был огромный чан, из которого он разливал напиток по бело-синим полосатым стаканчикам. Я остановилась рядом с ним возле ограды маленького изящного парка, поправляя сбившийся платок, и подумала: “Мы с Куртом не будем разрывать наш брак отчаяния. И мы пойдем на бал! Самый настоящий бал, как в книгах!”

Раньше я только читала о балах в романах и газетных статьях, где описывали события светской хроники — они казались почти сказочными. Не стоило рассказывать о приглашении маме и Мие. Слишком много было бы ненужных разговоров о том, что и их должны бы пригласить, потому что Аберкромби — благороднейшее и древнейшее семейство, чудесное украшение любого собрания, а зять, раз уж на то пошло, обязан оплатить для них наряды, драгоценности и экипаж. Ну уж нет. Радоваться за меня никто не будет, а хлопот и переживаний и без того хватает.