Шаман, почувствовав боль, ещё больше ускоряется. Тыкая в меня своим ножиком с удвоенной скоростью, заодно пытаясь схватить шустрого мальчугана за густые волосы. Я же, только и успеваю что уклоняться, отпрыгивать и приседать, всё время отмахиваясь от его длинных лап, практически не огрызаясь в ответ. Но всё же пропускаю едва заметный удар. И не просто удар, а смертельный тычок прямо в глаз…

И каково же было моё изумление, когда его полусгнивший ножик, так и не смог проткнуть мой детский, широко открытый глаз! Опомнившись и осознав свою неуязвимость перед его холодным оружием, я тут же попёр вперёд, не обращая внимания на удары гнилой сталью и безрезультатные попытки меня схватить, ещё больше усугубляющее его, и так незавидное положение…

У шамана проткнут живот, три раны в левой ноге и одна на правой. Полностью порезана ладонь, и самое главное, я прошёлся по его противной роже. Как я умудрился туда достать, не спрашивайте, не помню совершенно. Но глубокий, косой шрам, даёт возможность прекрасно рассмотреть его гнилые, верхние зубы.

— Стой! Погоди! — упав на одно колено, взмолился мужик.

— Чего, ждать-то? — не понял я. — Ты, тварь, убил моего младшего брата!

— Ты не понимаешь! Или не помнишь… Но послушай меня! Я никого не убил. Они и так все были мертвы. В этой реке, живых не бывает…

— Что значит, не бывает? — не понял я. Как это? Я же, живой! И ты вроде, пока тоже. Но это не надолго… И как ты с юрты-то этой горящей, выбраться умудрился, ума не приложу… — и я снова замахнулся на него своим ножом.

— Я тебе покажу! — умоляюще поднял руки к верху, истекающий кровью мужик. — У тебя должен быть медальон с ветвистой кроной. Ведь правда?

— И что? — не понял я. — Причём тут это?

— Возьми! — протянул он маленькую горошину. — Вставь это в него!

— Это ещё зачем? — вонючке я совершенно не доверял.

— Увидишь! — загадочно произнёс, он. Но заметив мою нерешительность, тут же нашёл нужные слова. — Комар, ты выбраться отсюда хочешь? Живым! — окончательно заинтересовал меня шаман. — Тогда, делай что говорю!

— Не нужна мне твоя мулька… Есть у меня, своя… — проворчал я, опустив ножик.

— Как своя? Откуда? — чуть ли не орал на меня мужик, ничего не понимая.

— От верблюда! — я достал из кармана завёрнутую в несколько слоёв грязной ветоши, маленькую, еле заметную горошину. И тут же поместил её в медальон. Четыре расходящиеся в разные стороны ветки, тут же наполнились жаждущим душ, огнём. В меня полетели парившие под потолком, искрящееся сущности. Две ветки насытившись, сменили цвет с красного на голубой, а на самой жемчужине, зажегся еле заметный символ.

— Вот видишь! Я тебя не обманул! — он улыбнулся, страшно сияя распоротой щекой. — А теперь, сними его и дай мне! А сам возьми мой жертвенный клинок и лиши себя жизни! Я почему-то, не могу пробить твою защиту…

— Это ещё зачем?! — не понял я, совсем уж странных требований.

— У меня нет души! И я смогу незаметно пробраться по тайному проходу и вернуть ваши с братом души, в ваши же тела! А за своей бессмертной душой, я потом вернусь. Тело-то моё, сгорело! И у меня один путь, в царство Тенгри… — он обречённо опустил голову. Но затем пристально посмотрел в мои глаза. — Давай Комар, режь уже! Вот увидишь! Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься в том же самом месте где и был! В своём мелком, сопливом теле.

— А ты не обманешь? — выдержал я его пронзительный взгляд сквозь меня.

— Клянусь всеми своими жёнами! — поднял руки вверх, шаман.

— Ладно. Но что бы всё по честному. Иначе… — всё ещё колебался я, прекрасно понимая, кто предо мной.

— Да, знаю я! Засунешь мой вонючий язык мне в глотку! Давай уже! А то я окочурюсь, и ты навсегда застрянешь в царстве Тенгри! — и он, как-то переменившись в лице, посмотрел своим завораживающим взглядом мне прямо в душу…

Я подошёл к еле живому мужику и сняв свой мерцающий красно-голубым светом медальон, сунул в протянутую, трясущуюся от нетерпения, окровавленную ладонь. А моя рука сама потянулась за его кривым ножиком…

***

Но не успел я лишить себя жизни, как дико пищащая у стены белка, тут же поставила детские мозги на место. И вместо того что бы перерезать себе горло, я махнул по сжавшей амулет и дрожащей от предвкушения руке, коварного шамана. Выроненный из окровавленной ладони амулет упал на каменный пол, а вылетевшая от удара об твёрдую поверхность чёрная жемчужина, ярко вспыхнувшей молнией и последовавшей за ней, мощной ударной волной, сбила меня с ног, а бросившегося было на меня шамана, отбросила в бездонную пропасть.

Опомнившись, я поискал глазами амулет. Он лежал возле самой кромки каменного берега, чудом не свалившись в эту голубую бездну. Маленькую, чёрную горошину, мне найти так и не удалось… Но не успел я нацепить на себя фамильный медальон, как услыхал сзади себя до боли знакомое, жалобное мычание.

Обернувшись, я не мог поверить своим глазам! Медвежонок был живее всех живых! Подхватив лежащий возле стены жертвенный нож, я стал безжалостно его тупить об твёрдый камень, разрезая им крепкие путы, пока мой младший братец окончательно не выпал с приклеенного к стене кокона. Но не успел я как следует его обнять, как тут же, жалобно заскулил кокон слева.

Мы с медвежонком переглянулись. Тот замотал головой. — Мол, пусть весит… На кой он нам, сдался-то!

— Да ладно, тебе! — успокаивал я перепуганного братишку, не забывая резать крепкую паутину. — Вполне себе, нормальный волк! Возможно, чутка невоспитанный, но зато, погляди какой он здоровый! Наверняка здесь пригодится…

Почти закончив с волком, я вдруг услыхал страшный шум. Весь туннель гудел словно пчелиный улей. Быстро заработав ножиком, я в два счёта освободил спасшую меня белку, а затем вернулся, и с горем пополам высвободил задницу Хо, как нашу троицу тут же накрыло мощной волной…

***

Вынырнув из крепких объятий голубого мрака бесконечно-длинного туннеля, я увидел под собой очередную, не хотевшую отпускать меня, быструю реку. Падая и кувыркаясь, я пролетел наверное целую вечность, прежде чем громко плюхнуться в чернильно-чёрную воду. В полном смятении от происходившего вокруг, я крутил головой, не представляя что же мне делать дальше…

Кроме десятка худющих волков, что буквально сыпались с тёмного неба, рядом со мной свалился и шаман. Увидав меня, он хотел было ко мне подплыть, и возможно даже, придушить наглого мальца. Но заметив в моей ладони свой жертвенный ножик и сияя порезанной щекой, поднял руки к верху и тут же исчез под чёрной рябью.

— Да ты, совсем больной! — крикнул я вдогонку, вынырнувшему за два десятка метров, ненормальному идиоту. Покрутив пальцем у детского виска, я плюнул ему вслед и сунув ржавый нож за пояс, попутно уворачиваясь от несущихся по течению и постоянно падающих сверху, дико орущих, разнообразных тварей, погрёб к видневшемуся берегу…

Большинство волков тут же ушли под воду и их унесло быстрым потоком. Кроме одного. Моего хорошо знакомого, всё же выбравшегося из крепкой паутины, чёрного красавца Хо. Перебирая своими могучими лапами, волк пытался доплыть к спасительному берегу. Но проклятая стремнина очередным водоворотом отбрасывала его на средину этой бурной реки. То же самое она проделывала и со мной.

— Хо! — позвал я еле барахтавшегося в тёмной воде, такого же чёрного волка. Хо не ответил. А только быстрее заработал мощными лапами.

— Хо! — подплыв поближе, я снова попытался привлечь его волчье внимание. Молчок. И только свалившийся рядом с нами, явно не умевший плавать мужик, хватаясь за всё подряд, заставил матёрого волчару отвлечься от его основной цели.

«Вот же здоровенная зверюга!» — подождав пока изрядно покусанный бедняга скроется в непроглядной пучине, я тут же поплыл волку наперерез.

— Послушай, дружище! Давай забудем былое, и вместе будем как-то выбираться. Вместе-то оно, наверняка сподручней будет! Я тебе помогаю, а ты мне? Как тебе такая идея?