— Мама, — зарычал я очень и очень ласково. — Эта медведица, мне тоже была, мамой! — и подойдя к медвежьей морде, я нежно её лизнул.

Ошарашенные Элдак и Келджик, смотрели то на меня, то на взъерошившуюся самку. И не говоря ни слова, нагнулись, и тоже лизнули неподвижно лежащему медведю нос. А затем, поднявшись, стали возле меня и прорычали слово, — мама!

Я был неимоверно удивлён! Даже не тем, что у них во всех тонкостях получилось передать это несложное рычание, столько их поступком. Пять минут назад, эти парни были готовы расстрелять меня вместе с волками. Но пообщавшись с ними в тёплом семейном кругу, начали понимать всё с полуслова! Хотя, всю жизнь охотясь на этих самых, волков, может они и раньше научились воспроизводить эти не сложные звуки. Чем им балбесам, ещё здесь заниматься-то?

Остальные волки, осознав что я выжил только благодаря этой жестокой твари, ставшей для меня такой же матерью как и волчица, последовав примеру новых членов семьи, подошли к медведице и лизнули ей нос, чем снова меня сильно удивили! Ведь их альфа, была в корне с этим не согласна. И уже не рычавшая на меня волчица, просто смотрела на эту гору мяса, очумелым от голода взглядом. Я тут же подбежал к мешку и высыпал перед ней всю рыбу.

— Мама! — смотрел я в её безумные от голода глаза. — Ну пожалуйста, ешь! Я ещё принесу. А возле поваленного дерева, жирный олень лежит. Его точно, надолго хватит! Не трогай только, медведя! — ещё раз взглянув совершенно растерянным взглядом, то на меня, то на рыбу, она всё же присела и начала поглощать пищу. Все остальные волки, молча ждали пока она насытится. За исключением, совсем уж мелких волчат. Те же, без единого зазрения совести, принялись отнимать у волчицы самую крупную и жирную рыбёшку, предварительно уже располовиненную её острыми зубами, она же в ответ, только ласково поглаживала их языком.

— Комар! — вдруг крикнул мне Элдак. — Смотри! — указал он вдаль. Я взглянул в заданном направлении и снова похолодел… Вожак-чужак, схватив медвежонка за многострадальную ногу, быстро приближался в нашем направлении…

***

За метров пятьдесят от пещеры, он бросил свою неподвижную добычу, и быстро взобрался на каменное плато. Вызверившись на мою волчью семью, он тут же бросился на волчицу, что бы отогнать её от еды. Та в ответ, сразу же легла на спину. Подставив чужаку живот. Отец и вторая волчица, поджали хвосты. А мои братья-волчата, то и вовсе, жалобно заскулили, прося у огромного волчары прощения…

Элдак и Келджик, начали искать глазами свои лук и стрелы, но в суматохе, заигравшись с волками, они оставили колчаны с другой стороны пещеры. И уже были готовы рвануть через этого могучего хищника. Я жестом показал, чтобы они пока не дёргались. Эти волки, явно захватили здесь власть. А мою семью, даже не приняли в ставшую хозяйничать на их же земле, многочисленную стаю. И судя по дружно поджатым хвостам, с собой на охоту, они их тоже не брали. Оставляя бывшим хозяевам, лишь жалкие крохи. Отведя им при этом, место самых бесправных и бесполезных волков-бродяг, вынужденных кое-как выживать, в этом и так, невероятно жестоком мире.

Увидав убитых сородичей, новый вожак поднял голову вверх и призывно завыл. С два десятка сильных глоток, тут же завторили ему в ответ. В общем, положение моей вновь обретённой волчьей семьи, было крайне незавидное. И я, крепко сжав свой медвежий коготь, решил подождать всю стаю, и одним точным ударом, решить возникшую проблему…

Около сорока матёрых хищников окружили нашу многострадальную, каменную пещеру. Новый вожак поднял хвост трубой и ещё раз призывно завыл, вызывая на поединок несогласных с его кандидатурой, зубастых смельчаков. Не подбирая самых унизительных выражений в отношении его будущих соперников, он явно был настроен преподать хороший урок всякому, кто всё же рискнёт здоровьем и бросит вызов новоиспечённому, могучему альфе…

Я дал ему время насладится этим, без преувеличения великим в жизни каждого волка моментом. О котором с грудного возраста мечтает каждый волчонок. Стать таким же удачливым охотником, как и его родители. А быть вожаком в таком довольно многочисленном волчьем клане как этот, и вовсе было пределом желаний для любого волка. Но время для самолюбования закончилось. Так и не увидав длинной вереницы выстроившихся в очередь конкурентов, громадный, абсолютно чёрный хищник, оскалив ослепительно белые зубы, не спеша повернулся в мою сторону. С единственным, хорошо читаемым намерением. Закрепить свою власть перед удивлённо таращившимися на меня волчьими мордами огромной стаи, а заодно и жестоко отомстить за своих убитых сородичей.

Но с этим была не согласна, вся моя вновь обретённая, волчья семья. И даже толком ничего не понимающие малыши, и те, подражая своим родителям и прячась под брюхом тут же подорвавшейся на ноги мамаши, грозно зарычали на нового главу их клана. А Элдак с Келджиком подбежали к брошенным колчанам и до звона натянув тетиву, нацелили на вызверившегося вожака, свои острые стрелы.

— Я Хо! — брызгая слюной, рычал на нас огромный, черный волк. — Я великий и могучий охотник! И с большим удовольствием перегрызу этому жалкому крысёнышу, его тонкую шею! — в подтверждение своих слов, Хо ещё больше зарычал, оскалив свои великолепные клыки. И я ещё раз убедился, что это действительно был самый огромный волк из всех, что я видел в своей недолгой жизни…

— Это мой сын! — исходила в ответ белой пеной, не на шутку разозлившаяся мать-волчица. — Попробуй только прикоснутся к нему своими гнилыми зубами, мерзкий, чёрный урод! И ты тут же ощутишь дыхание смерти на своём холёном горле!

— Тихо все! — прорычал я на ощетинившихся волков. И поднятой вверх рукой, остановил братьев от не нужных пока что, выпущенных стрел. После которых вся стая, как пить дать, оставит от нас одни обглоданные кости. А может, даже и их не оставит. Покрепче сжав в руке свой волчий коготь, я, как и следует настоящему волку, вызвал нового вожака на последний в его жизни, а возможно и моей, кровавый поединок…

— Я, — Комар! — стукнул я себя в грудь. — Самый великий из всех великих охотников! Истинный хозяин этих мест, вызываю тебя, противную отрыжку склизкой, зелёной лягушки, на смертельный поединок! — ходя кругами вокруг здоровенного зверюги, под подлые смешки собравшейся стаи, поливал я отборными волчьими ругательствами, ошарашенного соперника. Чего-чего, а услышать волчью речь от странного, двуногого субъекта, он никак не ожидал. Я же, продолжал во всех красках описывать, что сделаю с его вырванным, трусливым сердцем, не переставая подливать в костёр закипавшей волчьей крови, самых крепких, волчьих словечек, которых я нахватался у своего любимого дедули. Единственного, кто меня всегда с полуслова понимал и хоть как-то пытался учить различать эти странные, гортанные звуки. Правда, для связки волчьих слов, дедуля не стесняясь через раз вставлял не очень-то приличные выражения, которых у него в запасе имелся вагон и маленькая тележка. Вот эту небольшую тележку, я сейчас и вывалил на ошарашенного, молодого волка, не забывая при этом скалить зубы и грозно рычать, подчеркивая свое презрительное отношение к своему клыкастому сопернику.

— Ты испражнение дохлой крысы, плод любви грязного червяка и трусливого зайца, не достоин великой чести, быть вожаком этой великой стаи! — глядя, как смутилась моя мать, закончил я на более или менее приличной ноте.

— Комар-р! — на удивление чётко произнеся моё имя, ответил волк, мало что понимавший из моего человеческого, детского рычания. Но суть, он видимо уловил правильно. Его сейчас всячески поносило и унижало, довольно изворотливое и опасное создание. И самое главное, что его смущало во всей этой ситуации, оно его, сильного, лютого зверя, совершенно не боялось! А ведь любой, даже едва заметный страх, он легко улавливал на раз… — Ты, — великий охотник! — вдруг признал огромный зверь. — Ты убил, не одну зиму водившего нас на охоту, хоть и могучего, но уже совсем старого, и потерявшего бдительность вожака! И трое его грозных, младших братьев! Но тем приятней будет для Хо, перегрызть мелкому крысёнышу глотку и насладится его смелой кровью! Готовься к смерти, Комар-р… — ну, или что-то в этом роде… Я тоже, не очень-то и понимал, что он там рычит себе под нос. Ведь сколько времени прошло! Но глядя на его опущенный к горизонту хвост, я наверняка знал одно. Он меня, двухлетнего малыша, как минимум, уважает! Что мне, ещё вчера волчонку-молокососу, доставляло немало поводов для гордости. И конечно же зависти, внимательно следивших за нами, поджавших хвосты в присутствии нового альфы, моих молочных братьев-волчат.