— Комар! — проорал что есть сил Элдак. — Брат! Давай! Попади медведю точно в глаз! Я знаю, ты сможешь! Я никогда в жизни не видел, чтобы на излёте сбивали сразу две быстрые стрелы! Это, просто невозможно!

— Пожалуйста, малой! Помоги! Мы всё тебе вернём! — завторил ему изнывающий от боли, лежащий под своей небольшой кобылой, Келджик.

Медведица тем временем, нападать не спешила, а просто прохаживалась, видя как без своих странных, кривых палок и острой стали, беззащитны её обидчики. Нет, прощать свои обиды, она ясное дело не собиралась. А просто пыталась довести себя до нужной кондиции, что бы разом покончить со странными, двуногими существами, очень похоже пахнущими, как и её потерянное дитя. И именно это поразительное сходство, не давало ей как следует сосредоточится и тут же разорвать прямоходящих, очень похожих на сусликов, субъектов. Но вот, лежащий под лошадью двуногий всё же вытянул из под туши свою кривую палку, так больно плюющуюся острыми ветками, и вся её нерешительность тут же улетучилась, вместе с очередной, больно врезавшейся ей в спину стрелой.

— Комар!!! Да помоги же ты нам наконец! — почти в унисон заорали два брата. И закрыв лицо руками от набегающей на них горы, плотно прижались друг к другу…

Почти вонзившееся в горло зубы, сверкнули в сантиметре от глаз закрывшего своим телом брата, Элдака. Решившего встретить смерть, как и подобает настоящему воину, с широко раскрытыми глазами. Он отлично видел каждый клык в пасти зверя и уже готов был к встрече со своими предками. Но не в коем случаи не хотел посрамить их, рассказами о своей трусости. Как вдруг, его обдало чем то мокрым и слизким.

— Неужели это его кровь? Тогда почему нет боли? Может он уже на небесах? — и он открыл, всё же в последний момент закрывшиеся веки. Всё его лицо было в слюне медведя, а сам косолапый, с кем-то боролся, кувыркаясь в пяти шагах от них. Элдак встал и поднял выроненный братом лук, а заодно порыскал глазами в поисках стрел.

— Не стреляй! — заорал на него Келджик. — Там Комар!

— Комар?! — удивился подросток.

— Ну да! Он на верёвке с дерева сиганул, когда медведь тебе в горло клыки почти вонзил. Ногами прямо в морду ему заехал. Помоги лучше вылезти. Я вроде, землю втрамбовал уже как следует.

Два брата стояли и ошарашенно смотрели, как сдавившая мальца медведица, зачем-то весело кувыркалась с ним в обнимку, подминая под себя высокую траву и торчащие из неё древка…

***

Я отлично понимал что этих дуралеев нужно как-то спасать. Но убивать растившую меня медведицу, я уж точно не собирался. Какая-никакая, но мать с неё была, всё же получше той молодой дуры, что меня родила. И она здесь оказалась не просто так. Вряд ли бы она решилась забрести так далеко от своей берлоги. Да ещё и с маленькими медвежатами. Возможно, чему я бы совершенно не удивился, здесь она искала, именно меня! И я увидав что медлить больше ни секунды нельзя, кое как рассчитав траекторию полёта, вдохнул побольше воздуха, оттолкнулся что есть сил от дерева и набрав довольно приличную скорость, отпустил верёвку…

Влетев в оскалившуюся морду с двух ног, я тут же сгруппировался и покатился по мягкой траве кубарём. Закончив кувыркаться я поднялся, и как ни в чём не бывало улыбнулся ошарашенному зверю. При этом нежно и тихо замурлыкав, словно домашний кот. Медведица мгновенно учуяла знакомый запах. И хоть её малыш выглядел сейчас по другому, но это точно был он! Забыв обо всём на свете, она рванула ко мне, обняв всеми своими когтистыми лапами. Прижав к груди, мать начала меня облизывать и кувыркаться в не себя от счастья, словно маленький медвежонок после вкуснейшей порции меда, не обращая внимания на почти десяток торчащих из неё острых стрел.

И Вы не поверите! Как я не мечтал избавится от медвежьего рабства, этой властной, невероятно строгой мамаши, но именно сейчас, был почему-то очень рад, снова её увидеть. Да у меня даже слёзы навернулись, до того пробрало. Как бы там ни было, но она меня не бросила и отыскала, даже на дальнем краю чужого леса…

Вдоволь накувыркавшись, она наконец вспомнила где находится, и отпустив вновь найденного отпрыска, снова направилась в сторону, всё ещё ничего не понимающих пацанов. Элдак снова натянул тетиву с единственной найденной стрелой, а Келджик, прихрамывая, достал небольшой охотничий нож и стал плечом к плечу рядом с братом. Пытаться убежать от огромного зверя, да ещё и с хромым родственничком, затея была явно безнадёжная. Но и просто так отдавать свои жизни, они точно не собирались.

— Ме-е! — позвал я медведицу. Она остановилась, встряхнула головой и снова продолжила путь к потенциально опасным для её ребёнка созданиям, хоть уже и не так уверенно.

— Ме-е! — не сдавался я. — И она снова, буквально на секунду, но замерла на месте.

— Эй, балбесы! — проорал я перепуганным пацанам. — Бросьте оружие! Она вас не тронет!

— Ну да, не тронет! Скажешь тоже! — ответил дрожащим голосом Элдак.

— Это она тебя, почему-то не тронула! Может подумала, что ты её третий медвежонок… А что? Очень даже может быть. Ты же точно такой как и они, — мелкий! Вон как она обрадовалась! — предположил Келджик, ещё крепче сжимая нож. — А мы, явно покрупнее будем… Нас то она, наверняка сожрёт.

— Но мы просто так не сдадимся! Правда брат? — устав держать тетиву постоянно натянутой, Элдак совсем немного отпустил натяг.

— Да, брат! Отрежем ей уши! — предложил план дальнейших действий, Келджик.

— И нос! — горячо поддержал его Элдак, глядя на свой острый ножик на поясе.

— А уши то вам, зачем? — не понял я их извращённой логики.

— Как зачем?! — почти в унисон удивились братья, быстро переглянувшись. — На том свете, перед дедом покойным будет чем похвастаться! Он охотник знатный был, точно оценит. А без ушей и носа, из медведя и охотник не охотник, а так, ходячее недоразумение! — и они вдруг заржали, представив видимо того самого, безухого и безносого медведя. Медведица, уже точно ничего не понимая, что это случилось с этими странными, двуногими существами, может приступ бешенства? Оглянувшись, вопросительно посмотрела на меня. Я же, ещё раз очень жалобно замычал, умоляя оставить этих двух придурков в покое, и вернутся уже наконец в лес. И она даже развернулась, вняв видимо, моим настойчивым просьбам. Но тут ей в спину, прилетела очередная порция боли. Которая своим наконечником лишь слегка задев шкуру, отскочила в густую траву. Но и этой небольшой искры хватило, чтобы в корне поменять дальнейшие планы огромного зверя…

Снова стрелять в грозного зверя, Элдак в общем-то и не планировал. Тем более что косолапый по какой-то неведомой ему причине, привлечённый видимо, постоянно издаваемыми Комаром странными звуками, решил его и раненого брата, оставить в покое. А погибать в таком юном возрасте, хоть и вполне достойной охотника смертью, не сильно то и хотелось. Но как на зло, его почти потерявший сознание от невыносимой боли брат, не устояв на одной ноге, подбил и так уже уставшую держать натянутой тетиву, дрожащую руку. Которая предательски вздрогнув, тут же выпустила с затёкших детских пальцев, злосчастную стрелу…

— Вот же идиоты! — вырвалось у меня, глядя как ещё секунду назад, очень мило кувыркающаяся со мной мамаша-медведица, превратилась в обезумевшего от ярости зверя. И разрывая тишину своим диким рёвом, направилась к уже не гогочущим, и на полном серьёзе решившим сражаться с этим жестоким монстром, схватившихся за ножи, подросткам.

Если честно, я даже не знаю зачем я это сделал… Выстрелил в спасшую меня от холода и голодной смерти, мать-медведицу… Ну, сожрала бы она этих придурков, если им так очень хочется, — мне же проще. Нет малолетних идиотов портящих мне жизнь, — нет проблемы. В конце-то концов, ни я же их на куски разорву, а хищный, лесной зверь. Ко мне то, какие претензии? Но нет, рука сама потянулась к колчану за спиной… Понятно, что задел лишь слегка. И что скользнувшее по уху древко, это вовсе не смертельно, и даже не особенно-то и больно. Особенно по сравнению с тем лесом стрел, что торчали сейчас из её широкой спины. Слепни бывает и побольней кусают. Но неприятно, — это факт. И почти набросившаяся на безбашенных шалопаев медведица, тут же развернулась в сторону новой опасности, наверняка угрожавшей и её блудному сыну. Но любая, даже самая страшная угроза, которую только мог представить изощрённый разум жестокого животного, оказалась совсем ничтожной, по сравнению с явившейся её взору, мрачной действительности…