В общем, мы оба отличились.

В итоге менять дизайнера я передумал. По отзывам, компания была лучшей на побережье, а я предпочитаю работать с успешными. Решил, пусть Птичка сделает нам райский сад, а я щедро оплачу её старания. У каждого из нас давно своя жизнь, работа, семья, дети. Что было, то осталось в прошлом.

Так я думал, пока не увидел её сегодня.

Внешне Соня почти не изменилась. Разве что немного похудела и укоротила волосы. А вот взгляд её стал другим — еще глубже и притягательней. При этом смотрела она строго и решительно. С первой секунды зрительного контакта стало ясно, что она всё помнит и нежных чувств ко мне не питает.

Сюрприз получился не из приятных. От неожиданности она уронила папку и точно хотела дать деру. Но потом взяла себя в руки и включила взрослую. Поменялись манеры, жесты, интонации.

София действительно повзрослела и стала уверенней, вот только выдерживать мои длинные взгляды по-прежнему не могла. А мне хотелось смотреть на нее именно так — долго и откровенно. Дразнить, расшатывать и провоцировать.

Мы оба очень изменились, но нас всё так же безудержно влекло друг к другу. Сопротивляться этому притяжению ни один из нас не научился.

Делаю еще пару глотков вина и ногой сгребаю стекла в сторону. В кармане жужжит телефон.

Жена звонит. Отвечать не хочется, но надо.

— Никит, я уже забронировала отель, можешь больше не искать, — оповещает Юля.

Я и забыл, что обещал ей найти приличную гостиницу поблизости. Она не хочет останавливаться в доме, пока его полностью не обустроят для жизни. Сейчас Шурику здесь будет некомфортно. В этом я с ней согласен.

— Недалеко от виллы есть чудесный эко-отель для семей с маленькими детьми. У кумы одногруппница с малым недавно отдыхала и очень хвалила. У них там все говорят по-русски, представляешь! — сообщает радостно.

Для Юли русскоговорящий персонал — жирный плюс, других языков она не знает.

— О, круто! — удивляюсь, хотя особо нечему — славян во всей Европе хватает. — Сбрось мне адрес, закажу трансфер из аэропорта. Страховку на машину все еще не оформили.

— Так ты не встретишь? — обижается. — Жаль. У нас много багажа. Сашкиных грузовиков целый чемодан.

— Так не бери их, — советую раздражённо. — Вы всего на неделю летите!

— Шурик не может без них, Никита. Ты же слышал, что сказал доктор! — ее голос срывается на писк.

— Извини, не подумал, — быстро извиняюсь, пока она не разрыдалась в трубку. — Я предупрежу водителя, чтобы помог с чемоданами.

— Как можно быть таким безучастным, Никита?! Это твой единственный сын…

Ну все, понеслось. Зря винился, все равно получил порцию упреков.

— Юль, давай не будем, — почти умоляю. — Я спать собирался, голова с обеда раскалывается, а с собой ни одной таблетки.

Про таблетки она уже не слышит — бросила трубку.

Последний год жена истерит в режиме нон-стоп. Я не помню ее счастливой или улыбающейся. На людях еще что-то изображает, но со мной постоянно чем-то недовольна или расстроена.

На самом деле головная боль почти прошла — красненькое сработало, расширило сосуды. В теле появилась приятная слабость, злость растворилась в ней.

Соня конкретно выбесила, но ведь поцеловала меня сама. Я даже удивиться не успел. Такой первобытной страстью нас накрыло, что все другие чувства и эмоции захлебнулись.

Как же прекрасно она трепыхалась в моих объятиях! Как тесно прижималась, как сладко постанывала… Явно хотела продолжения, но все-таки оттолкнула.

Не простила.

Беру бутылку и иду к лестнице. Сейчас нужно просто лечь спать. Допить остатки вина, сходить в душ, может, вздрочнуть разок в целях профилактики и завалиться баиньки. Завтра приедет Гарик с Ариной — отвлекусь, потом Юля с Шуриком прилетят. Меня отпустит. Надо просто перетерпеть. Не писать Соне, не звонить и не искать встречи. Как бы ни хотелось.

Уже поднимаюсь, когда боковым зрением замечаю, что во двор въезжает голубой фиат. Сердце стремительно набирает обороты. Частит и так мощно качает кровь, что в башке проясняется.

Что ж ты творишь, Птичка? Играть со мной вздумала?

С телефона закрываю и блокирую ворота. Спускаюсь и иду встречать нежданную, но такую желанную гостью.

До утра она отсюда не уедет. Ни за что не выпущу!

Мы просто обнялись, а мне уже так хорошо

Из машины её приходится доставать. Словно кот лапой мышку из норки, вытягиваю и в дом тащу. Ни о чём не спрашиваю.

Взгляд тупит и послушно идет. Она явно в шоке от своего поступка, но масштабов последствий ещё не осознала.

— Кофе, воды? — предлагаю, закрывая за нами дверь. Она пробует выдернуть руку, но я крепко держу. — Вина?

Кивком в сторону лестницы показываю, где на нижней ступеньке оставил недопитую бутылку.

— Если можно.

— Бокалов нет, — уточняю на всякий случай и разворачиваюсь к лестнице.

Соня упирается. Подмывает спросить, зачем приехала, если два шага в сторону спальни сделать страшно, но сдерживаюсь. Руку отпускаю. Больше не сбежит — по глазам вижу.

Вино она допивает за раз.

— Мы ведь взрослые люди, Никита? — спрашивает, проглатывая терпкую жидкость.

Серьезная такая. Брови сдвинула, но моргает часто-часто, стыдливо отводя глаза.

— Разумеется, София.

Отвечаю типа на серьёзе, хмурю лоб, а сам еле сдерживаюсь, чтобы не заржать.

— Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо, — бросает взгляд исподлобья.

— С чего бы вдруг? Никогда такого не было и не будет.

— А ты не считаешь меня, — запинается, подбирая нужно слово, — странной?

— Странной? — театрально хмурюсь и выдерживаю паузу. — Ты необычная, Птичка, — подхожу ближе, — красивая, талантливая, смелая… И очень сексуальная, — последнее слово произношу почти шепотом — оно должно сменить вектор нашего разговора.

Ее взгляд смягчается и доверчиво цепляется за мой. У меня дыхание сбивается, так хочется её поцеловать. Обхватить дрожащие губки и долго-долго ласкать, пока все её сомнения не утонут в моей нежности.

Подхожу вплотную.

— Мы же не делаем ничего ужасного? — она распахивает невероятные глаза и въедается ими в мои.

Я мотаю головой. Наклоняюсь и уже почти целую, когда она заметно вздрагивает и сипит:

— Почему же мне так страшно?

Беру ее за плечи и мягко притягиваю:

— Сейчас пройдёт. Иди ко мне.

И крепко обнимаю. Её тело напряжено. Твёрдое, как камень, но всё равно до одури приятное. Припечатываю его к себе и перестаю дышать, чтобы не спугнуть момент. Соня тоже замирает на секунду, а потом обвивает меня руками чуть выше талии и склоняет голову на плечо. Немного расслабляется.

Легкий ветерок ее дыхания щекочет кожу у основания шеи и запускает из этой точки волну мурашек. Они бегут по плечам и скатываются по спине. Медленно тяну в себя аромат Сониных волос и блаженно прикрываю глаза.

Мы просто обнялись, а мне уже так хорошо.

— Легче? — спрашиваю в золотистую макушку.

— Угу, — отвечает со вздохом и прижимается крепче, устраиваясь поудобней.

Притирается щекой и ещё раз вздыхает. Моя и без того довольная рожа расплывается в улыбке. Сердце на радостях такие басы выдает, что ребра вибрируют.

— Я рад, — признаюсь искренне и легонько поглаживаю выпирающие уголки лопаток. Она снова жмётся и притирается, давая понять, что ей нравится.

Теперь мои руки не остановить. Правой веду к пояснице, левой — к шее и плечам. Поглаживаю вполне невинно, но в джинсах становится тесно. Стоило потрогать ее худенькую спину, как одно за другим проснулись воспоминания.

Долго я так не выстою. Хочется взять Софию за руку, отвести в спальню, раздеть и незамедлительно продублировать все те яркие моменты, которые так отчетливо помню.

Словно улавливая моё настроение, Птичка отстраняется.

— Вина больше нет? — спрашивает, наивно хлопая ресницами.

— Увы, — развожу руками.

— Эх, — вздыхает с сожалением, но через секунду радостно вспоминает: — А у меня есть в багажнике. Клиенты-французы презентовали. Бордо, кажется. Должно быть хорошее, судя по коробке.