Моя дочь лишена подобной заботы и внимания отца. Для неё папа — это кто-то, кто живёт очень далеко и никак не может приехать из-за важной работы. Каждый день я жду, что наступит момент, когда она спросит, почему он не звонит по видеосвязи. Придется в очередной раз врать.

Слева от меня завтракает шумная семья с двумя детками. Девочке около пяти, мальчику не больше двух. Малышка канючит, уговаривая родителей включить мультики на планшете. Папа обещает исполнить ее просьбу после того, как она доест свой чизкейк.

Совсем недавно я представляла, что у меня будет такая семья с Даниэлем. Но неделя рядом с Гордиевским изменила всё.

Как и три года назад Никита ворвался в мою жизнь подобно урагану пятой категории. Разрушил возведенные мной стены и вырвал с корнем мысли о возможном счастье с другим. Можно было бежать спасаться, но я рискнула поиграть и угодила в ловушку.

Он заполнил собой мою жизнь. Каждый день и ночь мы были рядом, каждую минуту я думаю о нём и уверена — он тоже думает обо мне.

Вчера вечером, когда позвонил Дани, я не взяла трубку. И позавчера тоже. Не отвечать на звонки некрасиво, но я никак не могу сформулировать фразы, которыми закончу наши отношения. Не хочу обидеть. Дани классный парень, но я не стану придерживать его на всякий случай, притворяясь, что у нас все хорошо.

Хорошо мне с Никитой.

После того откровения на пляже многое изменилось. Я больше не вижу перед собой агрессирующего альфа-самца, решившего заполучить меня в любовницы. За один вечер излишне самоуверенный Гордиевский-средний превратился в растерянного и запутавшегося человека, страдающего без поддержки и любви, которую он жаждет не только получать, но и дарить.

Теперь, когда я знаю, что запутался он не случайно, мне больно и обидно за него. Всегда прямой и честный Никита даже не подозревает, какую плотную паутину из лжи сплела вокруг него Юля. Зная и замалчивая правду, я чувствую себя ее сообщницей, и мне стыдно.

Раньше у меня был только мой секрет, теперь я храню еще и чужой. Они давят на меня и, кажется, я уже физически чувствую это давление в области лопаток. Пора освободиться, и лучше сделать это до отлёта в отпуск.

Позавтракав половинкой круассана и чашкой капучино, еду встречать Марию.

По дороге в офис слушаю тысячу и одну историю о шалостях Николь. Сердце радостно щемит в предвкушении встречи с дочкой, но как только вспоминаю о договоренности встретиться вечером с Гордиевским, оно сжимается от дикого волнения.

В офисе у меня никак не получается усадить Марию за стол, чтобы рассказать о текущих делах по нашим рабочим проектам. Нервно вышагивая по кабинету, она постоянно кому-то звонит. То заму мэра, то знакомому полицейскому, то в госпиталь… Разговаривает много и эмоционально, всячески пытаясь замять историю с ребенком Гордиевских.

— Фух, — наконец она кладет трубку и присаживается на рабочее кресло, — Дело заводить не будут. Отказался писать заявление твой Никита.

— Мой? — не скрываю удивления. — Почему ты так решила?

— Оой, девочка мояя, — качает головой, — не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, кто такой Никита Гордиевский для тебя и нашей малышки.

— Почему ты скрыла от меня, что он — наш таинственный заказчик?

— Он попросил. Позвонил и прямо предложил удвоить бюджет за то, что дизайнер по имени София Соловей не будет знать, кого именно встретит при подписании договора.

— Значит, ты продала меня за двойной бюджет? — я наигранно сощуриваю глаза и поджимаю губы.

— Ты прекрасно понимаешь, что дело не в деньгах. Иначе я бы поторговалась и как минимум утроила сумму. Он был готов на любые условия.

— Зачем такие сложности? Мог бы просто позвонить или написать… — размышляю вслух.

— Так ты не стала бы общаться с ним, Софи! Он умный и просчитал наперед. Сделал как надо. Нравится он мне. Достойный мужик!

— Достойный и женатый, — хмыкаю я.

— Ты ему уже сказала о Николь?

Мотнув головой, я ловлю знакомое волнение. Я настроена сказать сегодня, но сомнений всё еще достаточно.

— Не уверена, что эта новость что-то изменит. Нас очень тянет друг к другу, но я не понимаю, каким образом мы можем быть вместе. У него семья, обязательства, серьезный бизнес…Ну не бросит же он всё это ради меня?!

— Откуда ты знаешь? Зачем пытаешься думать за двоих? Вам нужно поговорить и вместе принять решение.

Я киваю. Бесспорно, Мария права. Но как же страшно начать этот разговор!

Попрощавшись с Машей на неделю, сажусь в машину и набираю номер Гордиевского.

— Птичка! — снова вместо «алло» или «привет». — Как раз собирался тебе звонить!

— Как дела у Шурика?

— Он молодец. Стойко переносит необходимость лежать в кровати, почти не капризничает. Я весь день пробыл с ним, теперь няня заступила на смену.

— А твоя жена?

— Гуляет с подругой по Барселоне.

— В смысле гуляет? Она не приедет к ребенку?

— Нет. Юля панически боится капельниц, уколов, перевязок… Пока Шурик в интенсивной терапии, от неё никакого толку.

Я слегка в шоке. Это удобно — сказать, что боишься больниц, и переложить ответственность на других. И эту кукушку я защищала?!

— Встретимся сегодня? Ты уже освободилась? — вопрос прерывает мои мысли.

— Выезжаю из офиса. Можем поужинать где-нибудь.

— Не хочется ехать в город. Устал, если честно. Приезжай лучше ко мне. Пожалуйста, — это звучит как настоящая просьба.

Необычно слышать, как Гордиевский о чём-то просит, но ещё удивительней, что его приглашение меня не пугает. Я совсем не против приехать туда, откуда несколько дней назад уехала в слезах.

— Уверена, ты ничего не ел.

— Почему же? Кофе и шоколадные батончики из автомата в приемном покое.

— Я привезу ужин. Только не пей ничего, пожалуйста. Ты нужен мне трезвый.

Стараюсь говорить спокойно, но голос предательски вибрирует. Волнуюсь перед этой встречей как никогда.

— Если я тебе нужен, то сделаю всё, что ты просишь.

Он говорит эту фразу, и я перестаю дышать, наполняясь какой-то невероятной радостью. Он точно очень нужен мне!

Ты моя…

Никита

Пока оперировали Шурика, я мысленно благодарил небеса, что в этот момент рядом была Птичка. Что она сообразила, где искать моего сына, и нашла его, помогала с переводом и возилась с невменяемой Юлей. В этой трагедии она стала для меня опорой.

Я пребывал в состоянии полнейшего внутреннего хаоса. Не имея возможности как-то помочь своему ребёнку, чувствовал себя загнанным. Метался и нападал на жену, совершенно не осознавая бессмысленность этих действий.

Соня поставила меня на место буквально несколькими фразами. Она где-то раздобыла секретный код к моему восприятию. Я вдруг начал слышать и понимать её.

С той ночи после вечеринки у нас всё иначе. По факту, мы только поговорили как нормальные люди, но изменилось многое. Она больше не бежит от меня и не гонит. Вижу, что готова рассмотреть вероятность быть вместе. Теперь важно не облажаться и не упустить эту возможность.

Выхожу из госпиталя и чувствую болезненную необходимостью её обнять. Мы не виделись всего два дня, а меня ломает. Собираюсь позвонить, но она успевает сделать это первая.

Заранее назначенные серьёзные разговоры не сулят ничего хорошего, но я готов к диалогу.

Птичка удивляет, соглашаясь приехать на мою территорию после всего, что там уже произошло.

По пути домой заворачиваю на заправку. Хочется купить шампанского, но она просить не пить алкоголь. Я выполняю ее просьбу. Иногда у нас получается находить компромиссы. Беру апельсиновый сок, пару коробок конфет, каких-то орешков и два жиденьких букета неизвестных цветов, похожих на колокольчики. Немолодая кассирша любезно соглашается объединить их в один, чтобы букет смотрелся солидней, но всё равно получается ерунда. Особенно как для первых цветов для единственной в жизни любимой девушки. Но других на заправке нет, а ездить искать не остаётся времени: Соня уже едет ко мне.