***

В четверг в офис неожиданно приезжает Юля. Хорошо, что к вечеру, днем у меня и минуты свободной не выдалось.

— Здравствуй, Никита! Я по делу, — звучит подчеркнуто официозно.

Еще с Испании мы общаемся сквозь зубы. Она не признает, что виновата в трагедии с Шуриком и не считает себя обязанной выхаживать его. Продолжает вести свой привычный образ жизни, перебрасывая на меня вопросы его реабилитации. У нее стресс, травма и шок. Это я из ее соцсетей знаю, куда она каждый день постит жалобные селфи убитой горем матери несчастного ребенка.

Вот и сейчас она прямиком из салона, где, стремясь залечить душевные раны, наращивала ресницы.

— Твоего отца отключают завтра? — взгляд серьезный, но ресницами хлопает.

— В полдень. Хочешь присутствовать? Ты не родственник, тебе не обязательно.

Юля присаживается на диван, закидывает ногу на ногу.

— Завещание сразу зачитают?

Я чуть ли не давлюсь чаем, который как раз допиваю.

— Не уверен, что оно есть. А тебе какая разница?

— Я представляю интересы сына, он наследник.

— У нас с тобой общий сын. Считаешь, моего присутствия недостаточно? И внуки — наследники второй очереди, если ты не знала.

Фыркает.

— Значит, завещания нет? — смотрит исподлобья. Я пожимаю плечами, — Ты позвони адвокату, уточни. Это серьезный вопрос, Никита!

Она нехило взвинчена, но изображает ответственную даму.

— Не буду я никому звонить. Если оно есть, то будет как в нем написано. Если нет, то мы с Максом делим пополам все имущество. Других наследников нет, мачеха свое уже получила, подписав брачный контракт.

— Ясно, — произносит и задумывается, — А ты так и будешь жить в отеле? Домой переехать не хочешь?

Ее тон становится мягче, взгляд меняется на заинтересованный. Сейчас она включила хорошую жену. Я успел изучить все ее версии.

Решаю не ходить вокруг да около, говорю прямо:

— Через неделю я подам на развод и улечу. Вернусь в декабре, тогда и разведёмся.

У нее заметно отвисает челюсть и округляются глаза. В обрамлении слишком длинных и густых ресниц они смотрятся жутко.

— Какой развод? В смысле?

— Без смысла! — мое напряжение тоже дает о себе знать, — Нет никакого смысла играть в семью, которой у нас не было и нет. Шурика я не бросаю, тебя первое время готов поддержать. Если хочешь, сын будет жить со мной.

Она больше никого не изображает и не хлопает ресницами. Пока в голове переваривается информация, выпученные глаза блуждают по кабинету.

— А дом кому достанется?

Такого вопроса я не ожидал. Не сейчас по крайней мере.

— Наши имущественные отношения прописаны в договоре. Возникнут претензии — обратись к семейному адвокату. Контакты своего я тебе пришлю.

— Ты нанял другого адвоката?

— Естественно, Юля. Странно, если один человек будет представлять интересы разных сторон.

Ее глаза больше не блуждают. Они рассекают пространство комнаты, чертя ровные и короткие линии, и вдруг резко тормозят на мне:

— Когда ты решил развестись?

— Еще до нашей свадьбы, — отвечаю, недолго думая, — Я всегда любил другую. Неужели ты не понимала?

Она вздрагивает и выпрямляет спину. Сейчас я сделал ей больно.

— Прости, — говорю и опускаю глаза.

Это оказалось сложней, чем я думал. Во рту пересохло, за ребрами неприятно ноет, левая нога непроизвольно дрожит под столом.

С той же прямой спиной Юля поднимается с дивана и идет к двери.

— Я буду завтра, — бросает через плечо и выходит, не попрощавшись.

Я скучаю по ней, по своей Птичке

Такой неприятный впереди день, такой сложный позади разговор, а у меня внутри штиль. Ночью мне приснилась Птичка. Мы ехали на кабрике, держась за руки. Она улыбалась, и я знал, что всё будет хорошо.

Проснувшись по будильнику, неспешно собираюсь и спускаюсь в лобби-бар отеля. Как раз допиваю утренний кофе, когда по видеосвязи звонит Белецкий.

— Хай, бро, мы с новостями, — во весь рот лыбится в экран. На заднем фоне приветственно машет Арина, — С хорошими, двухполосочными, — добавляет, крутя в руках какой-то маркер.

Не сразу, но я врубаюсь, что это тест на беременность.

— Блин, ребята! Поздравляю вас! Офигительная новость! Новый этап, новая жизнь, — моя рожа расплывается не меньше, чем у Игорька. Рад за них безумно.

— Спасибо, Ник, — пищит Арина, обнимая мужа со спины. — Так там твой сыночек? Папе не лучше?

— Шурик уже вовсю шевелит пальчиками, на днях побежит. Всё хорошо, — я выдавливаю улыбку и спешу перевести разговор, — Когда срок рожать? На узи уже были?

Пока Арина рассказывает, Гарик кивает и поддакивает. То и дело она треплет его шевелюру. Оба невозможно счастливые. Я не стану говорить им о похоронах, не хочу омрачать момент.

— Ждите в гости, — обещаю, прощаясь. — У меня тут идея появилась, прилечу обсудить. По офису соскучился.

Гарик удивленно вскидывает брови.

— Ты серьезно, друже? Передумал уходить? Не бросаешь меня? — улыбается с каким-то смутным неверием в глазах.

— Будем масштабироваться, бро, — подмигиваю, — Херачим дальше и больше…

— Эффективней и креативней, — заканчивает. Это наш с ним личный слоган с первых дней существования «BE: GO», когда мы еще в съемной комнатухе на собственноручно собранных компах писали первые апки.

В клинику я приезжаю за двадцать минут до назначенного времени. Юлин лексус уже стоит, порш брата тоже. Ни припомню ни одного случая, чтобы Макс не опоздал, а тут явился даже раньше. Неужто взрослеет?

Главврач встречает меня на входе. Вид у него перепуганный.

— Никита Александрович, у нас там, — он скашивает глаза в сторону палаты, — Ваша супруга с адвокатом и представитель лаборатории. Они хотят взять материал для молекулярно-генетической экспертизы.

Я не врубаюсь и по моему лицу это заметно.

— Мы не разрешаем без вашего согласия. Или можно? — добавляет он и заглядывает мне в глаза. Какой ответ он там ищет, если я вообще не понимаю, о чем речь.

Быстрым шагом иду в палату. Доктор семенит следом.

— Что за экспертиза? — спрашиваю на ходу. Ненавижу, когда все вокруг всё понимают, а я нет.

— Установление отцовства на основании ДНК-теста, — слышу за спиной и резко торможу. — Они хотят взять кровь у вашего батюшки. Предоставили лицензию, адвокат показал гражданский иск. Мы не можем отказать, но попросили дождаться вас. Смерть мозга задокументирована, но аппараты мы не выключали и кровь взять можно…

— Установление отцовства для кого? — я теряю терпение.

— Спросите лучше сами, — он опускает глаза и толкает дверь.

Я все так же ни хрена не понимаю, но в палату вхожу. Там дежурная медсестра, сонный Макс, Юля и два незнакомых мне мужика. Один из них представляется адвокатом и протягивает зарегистрированное заявление в суд. Я пробегаю глазами по тесту и тихо охреневаю.

Юля просит установить факт отцовства для моего сына на основании результатов генетического теста. Предполагаемый отец — Гордиевский Александр Александрович.

На пару секунд я подвисаю. Несколько раз перечитываю имена.

Три года назад, когда Шурик еще был в утробе, я сам настоял на подобном анализе. Мы с Юлей сдали кровь и через два дня мне на почту пришел результат. Черным по белому значилось, что я являюсь биологическим отцом плода. При чем тут мой отец? Что она мутит? Хочет устроить скандал? В чем смысл? Месть?

Вопросов у меня много. Поднимаю на Юлю глаза, она демонстративно отворачивается. Ей придется ответить, но позже. Сейчас я и сам не готов разговаривать.

Очень хочется громко выругаться матом, но я вежливо даю согласие за забор крови и выхожу в коридор.

— Чёт я не понял, Никитос, — шепчет за спиной Макс, который вышел следом, — Что за цирк Юлька там устроила? Ты ж тогда делал тест. Сначала набил мне морду, а потом извинялся, потому что Шурик твой оказался…

— Решил кратко пересказать мне мою жизнь за последние три года? — рычу я шепотом.