Шик, блеск, красота!
Но все это великолепие я вижу фоном. Потому что прямо по курсу у меня ослепительно прекрасная Птичка. Стоит и искрится в лучах софитов вместе с шампанским в ее бокале. В открытом блестящем топике и критически короткой юбке. Тонкая и манящая. Невероятная! Меня не замечает. Весело щебечет с Заком — американским компаньоном Гарика. Самым богатым и, пожалуй, самым привлекательным неженатым мужиком из числа присутствующих.
Хруст собственных зубов я слышу впервые в жизни. Хочется подойти, без каких-либо предисловий взять за руку и вывести отсюда. Посадить в машину и отвезти домой, в ту самую комнату, где прошлой ночью я облажался. Просто, сука, взять и увезти! Потому что она — моя, и я хочу её до зубного скрежета.
Глава 17
Что же в ней такое особенное есть?
Никита
Что же в ней такое особенное есть?
Лучший друг — он потому так и зовётся, что знает тебя лучше всех. Вовремя подошедший Гарик единственный замечает, с какой неистовой решительностью я смотрю на Птичку, и успевает остановить. Не дает натворить херни.
— Господа Гордиевские пожаловали! — громко оповещает присутствующих и целует Юле руку.
Моя жена тут же входит в образ и начинает хихикать и жеманничать. Это у нее отлично получается. На приемах и вечеринках бывшая мисс края как рыба в воде.
Подбегает счастливая Арина. Целует нас в обе щеки и возбужденно рассказывает программу вечера. Пока они с Юлей отвлекаются, я успеваю поймать мимолетный взгляд Сони. Скользит равнодушно и отворачивается, возвращаясь к милому общению с америкосом.
Челюсти больно сжимаются. Гарик закидывает на меня руку и сквозь улыбку тараторит в ухо:
— Спокойно, друже! Держи себя в руках. Не знал, что она будет, прости. Арина с ней спелась и уговорила.
Я был уверен, что после прошлой ночи Птичка сюда не сунется, но с утра на всякий случай позвонил Гарику. Он уверил, что она отказалась от приглашения.
Друг ведёт меня к барной стойке, откуда нам приветственно машут сокурсники. Проходим мимо Сони и американца.
— Хай, бро! — орёт Зак и лезет обниматься, словно мы сто лет знакомы.
А мы виделись всего раз и то на бегу.
София кивает, разворачивается и уходит. Не тушуется и никак не выдает волнения. Ни разу не взглянув на меня, отворачивается и идет к Тимуру. От одного кобеля к другому.
На баре мы с Гариком по старой традиции заказываем односолодовый виски. Народ нас высмеивает. Дескать, по Фицджеральду надо пить «Мятный джулеп». Тот же «Мохито», только вместо рома вискарь.
— Я коктейли десять лет как не пью, — напоминает Гарик, и мне приходится его поддержать.
Рассказываю тем, кто не в теме, как на втором курсе мой дружбан на Хэллоуин перебрал «Кровавой Мэри» и его всю ночь рвало. Утром я отвез его в госпиталь на капельницу и вернулся мыть заблёванную ванную комнату.
Кто-то вспоминает похожую историю с Пашей, который накачался сидром. Пашка в ответ ржет, что именно тогда решил купить винодельню. Теперь он пьет только собственные вина и голова у него не болит.
За такими разговорами с давними друзьями, хорошим вискарем и вкусными закусками незаметно проходит часа два. Всё это время я периодически ищу глазами Птичку и не нахожу. Неужели ушла?
Юля подходит дважды, но оба раза и минуты рядом не выдерживает. Говорим мы много и наперебой, она почти ничего не понимает. В англоязычной компании ей некомфортно, но учить язык упорно не хочет.
Гарик в очередной раз берет микрофон. Он сегодня в роли тамады — сам вызвался. Предлагает поднять бокалы за успешных джентльменов из Оксфорда. Некоторые из нас к этому моменту выглядят не по-джентельменски ужратыми.
Меня тоже повело от вискарика. С блаженной улыбкой смотрю на друга, который в сотый раз за вечер целует свою жену. Я рад, что они наконец-то счастливы. До свадьбы у них чего только не было.
Не дав народу выпить, Гарик незамедлительно переходит к следующему тосту. Посвящает его Арине, говорит о любви к ней. Весь вечер по очереди пьём то за дружбу, то за любовь.
После этого тоста снова глазами ищу Соню. И в этот раз нахожу. В компании Тимура и моей жены. Зашибись!
Активно жестикулируя, Соня рассказывает что-то увлекательное и смешное. Юля глаз с нее не сводит и хихикает. Она редко кого слушает так увлеченно. Уверен, Птичка ей не скажет о нас, но все равно не нравится, что они так миленько общаются.
Время за полночь. Градус вечеринки стремительно растёт. От джаза музыканты перешли к заводным мелодиям, народ пляшет и визжит. Кто-то уже залез на стол и взрывает гигантские хлопушки с мишурой.
Шум-гам-тарарам. Как и положено на пьяной вечеринке.
Пашка зовёт на улицу воздухом подышать. Мы с ним давно не виделись, и хочется поговорить, но музыка не дает. Направляюсь следом за ним и у самого выхода чуть ли не сталкиваюсь с Соней. Разрумянившаяся, она выныривает из толпы танцующих и проносится мимо меня в сторону туалетов.
— Паш, я догоню. На пару минут, — кричу другу в ухо, пытаясь перекричать музыку, глазами показываю на коридорчик, где Птичка как раз скрывается за дверью женской уборной.
Он кивает и выходит, а я иду за ней.
В коридорчике никого, но я то и дело оборачиваюсь. Стрёмно. Слегка толкаю массивную дверь и заглядываю в щёлку. Вижу большой умывальник с зеркалом и две кабинки. Бывать в женских туалетах мне не доводилось. Секс в таких местах не прельщал даже в студенчестве, когда по клубам фестивалил.
Закрываю дверь. Войти не решаюсь. Может, тут её подождать? Или лучше совсем уйти? На кой хрен вообще за ней поперся?
Захожу в мужской. Был тут недавно, но не ждать же под дверью. Зачем-то мою руки и тщательно вытираю их бумажными полотенцами. Смотрюсь в зеркало. Рожа пьянючая, но очаровательная. Волосы лежат идеально, и костюм мне к лицу.
Выхожу в коридорчик, жду примерно минуту. Снова осторожно приоткрываю дверь женского.
Соня там одна. Крутится перед зеркалом. Ведет рукой по шее, потом пальцами по губам. Просто проверяет макияж, а у меня кровь в жилах вскипает.
Ножки стройные, попа упругая, талия тонкая… Она красивая, но таких много. Что же в ней такое особенное есть, чего ни у одной другой не нахожу?
Она опускает бретельку топика и перекидывает волосы через одно плечо, открывая спину. В глазах на секунду темнеет. Сдохну, если не потрогаю ее сейчас!
Дверь за мной закрывается бесшумно, но она сразу поворачивается. Бретельку поднимает.
— Это женский, ты ошибся, — говорит сдержано.
Пытается выглядеть невозмутимой, но я замечаю, как вздрагивает и на секунду губу закусывает. Смотрю на нее, как завороженный.
— Не ошибся.
Вдох-выдох. Рывок. Среагировать она не успевает.
Жадно впиваюсь в дрожащие губы, прихватив за шею. Вжимаю бедрами в каменный умывальник, чтобы не дергалась, и грубо толкаюсь языком в нежный ротик. Мне было жизненно необходимо поцеловать ее вот так — собственнически.
Птичка не отбивается и не отвечает. Зажалась и не дышит. Оцепенела. Стоит, как ледяная статуя, гасит мой напор своим холодом.
Я ожидал другой реакции. Хоть какой-то, но реакции! Но она словно мертвая, и целовать ее такую неприятно. Отрываюсь от губ, но продолжаю удерживать.
— Твоя жена может войти сюда в любой момент, — голос ровный и тихий, взгляд убийственный.
— Ты зачем пришла?
— Странный вопрос. Меня пригласили, — смотрит с вызовом.
— Позлить меня решила, значит, — мелко и часто киваю. Ее мотив понятен. — С америкосом зря заигрываешь, он завтра улетает и у него есть гёрлфренд.
— Какая тебе разница, с кем я заигрываю? По-моему, ты получил что хотел. Отвали уже от меня!
Уверенным движением она отталкивает меня и подходит к двери, выглядывает.
— Никого нет, — кивком показывает выходить.
— Презираешь? — спрашиваю, глядя в глаза.
Держит взгляд и не отвечает. Разворачивается и выходит первая.
Она уходит, а я стою истуканом и смотрю на себя в зеркало. Вижу там пьяного женатого дебила, пристающего в туалете к чужой девушке, и чувствую отвращение. Пора на воздух, трезветь.