— Только не дерись, — прошу и протягиваю.

Напрягается.

— Что там?

— Открой и посмотри.

Берет, открывает и… улыбается. Ушам своим не верю, когда слышу:

— Ой, это птичка! Милая какая. Похожа на твою татушку. Спасибо, Ники!

Обнимает, целует в губы. Просто поразительно, какой сговорчивой становится после секса. Безмерно радует такая закономерность.

Мамы приходят спустя пять минут. Вместе. Они уже посидели вместе в кафе напротив, посмотрели фотки Николь и обсудили нас вдоль и поперек. Моя сходу целует Соню в обе щеки, Сонина приветствует меня рукопожатием. За ужином они продолжают оживленно общаться друг с другом, успевают нас поженить и даже поделить внучку на следующее лето. Мы с Птичкой пересматриваемся и бесконечно улыбаемся. Стараниями мам наше будущее не выглядит туманным. Все четко и понятно — мы вместе, без вариантов.

— У тебя чудесная мама, ты на нее похож, — говорит Соня, когда мы едем в отель. — Напрасно я волновалась.

— Зато как действенно я тебя успокаивал…

— О да! Мне о-очень понравился вечер, — берет за руку, переплетает пальцы.

В груди разливается тепло. Такой трепетной нежностью отзывается это прикосновение, что дышать перестаю, боясь спугнуть. Вот как ее отпускать?

Мы заезжаем в отель за вещами и сразу же едем в аэропорт. В этот раз моим буйным фантазиям с чулками в главной роли случится не дано. Время поджимает.

На парковке перед аэропортом пустынно.

— Паркуйся здесь, не надо близко подъезжать, — просит Соня. Я смотрю с недоумением. — Время еще есть. Пообнимаемся…

Останавливаюсь на отшибе. Она отстегивает свой ремень, потом мой.

— Одна тысяча сто один, — кладет ладонь на ширинку, — Через час будет тысяча сто два дня…

Я туплю. Ни идеи, о чем речь.

Она дергает пряжку ремня, тянет вниз бегунок молнии.

— …Достаточно, чтобы подзабыть, как это делается, так что строго не суди, — говорит с хитрой улыбочкой и опускает голову.

И тут я понимаю, что это она посчитала, сколько дней назад делала мне минет. До дня посчитала! И так сказала, словно с того дня никому другому не делала. И все! Мое влюбленное сердце делает сальто, а перед глазами взрываются фейерверки.

Она смотрит в глаза и ласкает сначала пальцами, а затем губами. Спрашивает взглядом, хорошо ли? Отвечать не получается, речь неожиданно нарушилась. Я только изредка моргаю, поглаживая ее по голове, и рвано дышу, давая понять, что все нравится. Потом и вовсе закрываю глаза и ухожу в нирвану.

— Вот это подарок так подарок, — признаю, когда в башке достаточно проясняется, чтобы говорить, а не только мычать от удовольствия.

— Это была месть! Рада, что и для тебя этот вечер стал незабываемым, — подмигивает моя мстительная феминистка, — Мне пора на регистрацию.

Мы прощаемся у стойки регистрации. Долго обнимаемся.

— Напишу, как долечу, — обещает Птичка.

— Мария встретит?

— Дашка примчит на моем итальяшке, они подружились.

— Черт! Чуть не забыл! — спохватываюсь, достаю из кармана ключи от виллы и аудюхи, — Держи! — беру ее за руку, вкладываю, — В страховку ауди ты вписана, можешь ездить. Переезжаешь когда?

У нее лицо вытягивается.

— Куда?

— В наш дом.

— Не знаю, не планировала.

— Запланируй на среду. У меня относительно свободный день, смогу объяснить нюансы с замками. Позвонишь с видео, будем вместе отключать сигнализацию.

Молчит. Смотри воинственно. Надо было в профилактических целях разложить ее на заднем сиденье.

— Отомри, Птичка! — щелкаю пальцами перед лицом.

— Но у меня же есть машина, — моргает, — И квартира.

— В твоей так называемом машине мне собственные коленки давят на уши. Подари ее Даше. Дочу в ней возить небезопасно. Что касается дома… Не обижай меня, ладно? Я его для нас строил. Ты в нем хозяйка, понимаешь?

Беру ее руки в свои, в глаза смотрю. Вид у нее в край растерянный.

— Но… — начинает и осекается, — Тебе не кажется, что мы торопимся? Это как-то быстро.

— Так нам пора поторопится, у нас ребенок подрастает. Представь, как Николь там понравится. Оборудуем ей комнату, сделаем в саду детскую площадку. Бассейн свой! Она же любит?

— Обожает! Периодически я проверяю, не выросли ли жабры у нее за ушами.

Я улыбаюсь, Птичка тоже. О дочке всегда говорит с улыбкой.

Мы снова обнимаемся.

— Помнишь, как на следующей день после знакомства мы прощались с тобой на этом самом месте? — спрашиваю и целую в уголок глаза.

Кивает и крепче жмется.

— Я рыдала потом. Втрескалась в тебя с первого взгляда.

— Аналогично, — смеюсь. — Даже заболел с тоски. Реально слег на две недели, так херовило от твоего «Адьес Никитос». Не вздумай так сказать мне еще раз.

— Ни за что! Я буду ждать тебя дома, любимый.

И мы целуемся. Стоим посередине зала отлета и страстно целуемся у всех на виду.

У нас все будет идеально

— Николь, если ты сейчас же не доешь свою кашу, я уеду встречать папу без тебя, — предупреждаю любимую кривляку и выхожу на балкон, чтобы выглянуть на машину.

Никак не могу привыкнуть к габаритам акулы. В паркинг на ней заезжать боюсь, паркую около подъезда и потом дергаюсь, что кто-нибудь ненароком поцарапает.

— Переживаешь за свой подарок? — подкалывает сонная Дашка, выползая следом с чашкой кофе.

Стараньями подружки на моей кухне появилась кофемашина. А еще стулья и куча разной кухонной утвари и посуды.

— Мне ее не дарили, Ник просто сказал ездить.

— Это одно и то же, Панасоник. Гордиевский купил ее для тебя, и виллу построил тоже — для тебя. Шикарный мужик! А ты еще сомневалась.

— Он все еще женатый шикарный мужик, — напоминаю со вздохом.

— В процессе развода. В реальном процессе, заметь! А не как мой Кис, который только языком разводился. После него у меня аллергия на женатиков, но твой Никита — другой случай. Он ради тебя от таких перспектив отказывается! Уважаю. Так ему и передай.

— Сама завтра скажешь. Пойдешь с нами на большой семейный обед с Марией?

— К Тимуру? — спрашивает и глазки к чашку прячет.

— Так точно. Кстати, что у вас с ним? Признавайся, подруга, — легонько толкаю ее бедром.

Даша познакомилась с Тимуром в мое отсутствие. Банально на парковке супермаркета. Приехала на итальяшке за продуктами, он как раз уезжал. Узнал мою машину, удивился новой хозяйке. Они поболтали. Тимур пригласил ее в свой ресторан, она вежливо отказалась, но вечером они встретились. Это все, что мне неизвестно. Даша подозрительно тихарится, а выпытывать нет времени.

— У нас ничего особенного. Он не в моем вкусе, — заявляет, ведя плечом.

Я прыскаю смехом. Высокий брюнет Тимур Козырев, так напоминающий мне Дашкиного бывшего, не пришелся ей по вкусу? Лощенный эстет с прозорливым взглядом и идеальным телом, способный заговорить любую, теперь не ее типаж? Ни в жизни не поверю, но сделаю вид.

— Я и забыла, что тебе нравятся невысокие блондинчики, желательно с пузиком. Или даже лысики? — спрашиваю сквозь смех.

Дашка тоже смеется и толкается бедром в ответ.

— Давай чеши встречать своего прынца! И не забудь чулки на тумбочке. Для него же купила…

Для него. И чулки, и шампанское с клубникой в холодильнике, и три коробки презервативов на тумбочке в спальне, которую он называет нашей. Я пока не привыкла. Ночевать в доме не решаюсь, но вещи перевезла и продукты закупила.

Мы не виделись всего пять дней. Ощущение, что вечность. Я дико соскучилась и жутко волнуюсь, как пройдет встреча Никиты и Николь. С утра рассеянная, при этом постоянно улыбаюсь. Как и три года назад по уши влюблена, и все в того же Гордиевского, теперь уже не среднего, а старшего.

За рулем беру себя в руки, концентрируюсь на дороге. В аэропорту у меня начинается мандраж.

Мы с Николь в парных платьях для мамы и дочки. Это привлекает внимание. Встречающие в зоне вылета косятся, и я уже жалею, что затеяла этот маскарад. Хотелось восхитить Никиту, но кажется перебор.