— Прекращай его нахваливать! — торможу подругу. — Ты не впервые заливаешь мне, какой Никита классный. Подрабатываешь у него пиарщиком на полставки?

— Знаешь, я до сих пор помню, как он расспрашивал о тебе и выпытывал номер телефона. Уже тогда было ясно, что он крепко влип.

— Мы оба были без ума друг от друга, но это в прошлом.

— Уверена? А что он тогда делает в твоей испанской глубинке и почему ты уже полчаса говоришь со мной о нём?

— Всё так сложно, Даш. Ты ведь знаешь, что мой папа погиб после того, как отец Никиты ему угрожал?

— Угрожать — не равно убить, Соник. У ваших отцов всего лишь случился рабочий конфликт. Это был несчастный случай.

— А если нет?

— Послушай меня, подруга. Твоего папу не вернёшь. Это во-первых. Во-вторых, в любом случае карать уже некого. Старший Гордиевкий — почти труп, ему считанные дни остались. А в-третьих, и это самое главное, Никита не имеет к этой истории никакого отношения. Готова наказывать его и себя за чужой недоказанный грех?..

Задумываюсь. Мне казалось, что в моей жизни не будет момента сложней, чем первый месяц после расставания с Никитой. Я не сломалась тогда только потому, что под сердцем у меня жила надежда, вера и любовь по имени Николь. А сейчас я проживаю еще более противоречивые чувства, теперь меня ломает еще и груз секретов, но зачем-то я продолжаю их хранить.

— …Поговори с ним, Панасоник, — советует Даша, — Это сложно, но ты обязана. Пусть не ради вашей любви — ради справедливости. В конце концов он заслуживает знать правду!

Киваю. Она права.

— Приезжай ко мне в гости, — прошу, меняя тему. — Соскучилась по тебе невозможно!

— Так мне собраться — только подпоясаться! Я ж безработная! Летом летала в Германию, так что свеженькая виза в паспорте имеется.

— Правда прилетишь? Я через неделю вернусь с Майорки и буду тебя ждать.

— Договорились! Подыскивай мне там красивого и богатого испанчика. Хочу горячий курортный роман! — прищурившись, шепчет Дашка.

Как же мне её не хватало! Правду говорят: детская дружба самая крепкая.

Мы еще несколько минут прощаемся, целуя экраны телефонов и обещая друг другу больше никогда не теряться так надолго, и только после этого кладём трубки.

Вспоминаю, как полицейские в отеле предупреждали, что нужно будет приехать и дать показания, поэтому из госпиталя еду в полицию. В дороге по громкой связи набираю Марию. Она уже в курсе случившегося и почти в истерике.

— Что говорят врачи? — спрашивает, узнав, где я была.

— Идёт операция. Травмирована часть стопы, срезаны два пальчика, сейчас их пришивают. Угрозы жизни нет.

— Я вылетаю завтра, на сегодня взять билет не получилось.

Понятно, что отелю не избежать проверок и присутствие владелицы крайне желательно, но я переживаю за своего ребёнка.

— Как думаешь, моя мама справится?

— Мы только вчера закупили продукты и все необходимое на неделю, так что не спеши. У тебя билет через два дня? Вот и полетишь. Может понадобиться твоя помощь на месте. Не представляю, что теперь будет! Такой скандал! Мне даже мэр звонил…

— Маш, это произошло не на территории гостиницы и не по вине персонала, так что не драматизируй. Да, с репутацией идеального места для отдыха с маленькими детьми покончено, но придумаем новую концепцию. Не волнуйся, всё наладится! — успокаиваю её, а заодно и себя.

— А если эти Гордиевские подадут в суд? Они могут потребовать такую материальную компенсацию, что отель придется продать.

— Не думаю, что в данный момент их волнуют деньги. Там вообще другая ситуация.

— Деньги всех волнуют, Софи! Особенно богатых. Зачем они остановились в отеле, если у них своя шикарная вилла? Да ещё больным ребёнком!

— Он не больной, а с особенностями развития, — напоминаю о толерантности.

— Пусть так. Но почему он гулял один? Сколько деток у нас отдохнуло за год, и никто ни разу не сбегал и не травмировался…

Мария продолжает причитать, а я думаю о своём. Мне нужно к маме и дочке, а до этого поговорить с Никитой. Тянуть с разговором дальше нельзя.

К вечеру чувствую себя выжатой. Детская кровь, женские стенания, стерильный запах больницы, серьезные лица полицейских — все это жутко вымотало меня. Домой приезжаю затемно, уставшая и голодная. Мечтаю принять ванну с солью, отключить телефон и завалиться спать, но до этого нужно набраться смелости и позвонить Никите. Узнать, как чувствует себя ребёнок, которого он считает своим сыном.

Перед съездом в паркинг своего дома останавливаюсь и набираю его номер. Давно заметила, что важные звонки мне легче делать из машины. За рулем я всегда собранная и решительная.

— Здравствуй, Птичка, — слышу вместе «алло».

— Как там дела?

— Относительно утра — неплохо. Шурик пришёл в себя и даже не плачет. С ним сейчас няня.

— Какие прогнозы?

— Благодаря тебе — хорошие. Хирург сказал, что нашли Шурика вовремя. В отрезанных тканях не успел начаться процесс некроза, так что они без проблем приживутся. Через пару недель Шурик снова начнет ходить и со временем не будет даже хромать.

— Я рада, что всё обошлось! Как Юля?

— На транквилизаторах в гостинице, к ней подруга летит.

— А ты?

— Еду домой.

Он за рулем и говорит по громкой связи словно издалека, но всё равно слышно, что устал смертельно.

— Тебе нужно отдохнуть и хорошенько выспаться. Если вдруг я понадоблюсь — звони в любое время.

— Ты нужна мне всегда, — произносит он ровно.

— Никита, — выдыхаю, — я предлагаю помощь, потому что твоя семья в беде. Что касается нас…

Запинаюсь, потому что не знаю, что сказать. Нас с ним касается так много всего, что не знаю, с чего начинать и стоит ли вообще. В голове какой-то борщ из вареных мыслей и пассированных фраз.

— Давай о нас не по телефону, — звучит не как предложение, а как его решение. — Мы можем встретиться завтра.

— Я освобожусь только к вечеру. Днём встречаю Марию, потом нужно передать ей дела перед отпуском.

— Вечер подходит. Днём я в больнице сменю няню, так что тоже буду занят.

— Тогда до завтра, — произношу дрогнувшим голосом, потому что волнуюсь перед этим разговором.

Не знаю, о чём собирается говорить он, но мне точно есть что ему рассказать: о липовом ДНК-тесте, о нашей дочери, о преступлении его отца…

Дашка права: вся это история смахивает на сопливый сериал. Наверное, поэтому я не представляю, с чего начать. Режиссер из меня получился бы хреновый.

Можно было бежать спасаться, но я рискнула

Несмотря на пережитый днем стресс, ночью мне удаётся выспаться. Энергетические и эмоциональные ресурсы исчерпаны, и организм попросту вынужден отключиться на подзарядку.

Проснувшись ближе к обеду, пугаюсь, что опоздала на работу. Спросонья забываю, что сегодня воскресенье и вообще я в отпуске. Физически вроде бы отдохнула, но нервишки шалят.

Через два часа мне нужно встретить в аэропорту Марию, до этого можно позавтракать. Решаю сделать это в кафе рядом с домом. В холодильнике по-прежнему пусто, а покупать продукты перед отъездом не имеет смысла.

Погода за ночь испортилась. Небо посерело, а температура воздуха понизилась настолько, что по дороге я успеваю продрогнуть.

В кафе никак не получается согреться и решить, что заказать. Уже давно каждое моё утро начинается с каши для Николь, которую я за ней доедаю. Кроме того я отвыкла завтракать в одиночестве. Что там едят сильные и самодостаточные девушки из модных соцсетей? Яйца-пашот? Тост с авокадо? Йогурт с киноа и панкейки? Ничего этого кафе около дома не предлагает. Пицца, сладкие круассаны и жареные кольца кальмаров — выбор невелик, еще и аппетита, как назло, нет.

Несмотря на скромный выбор блюд, все столики заняты. По воскресеньям местные любят ходить на поздние завтраки целыми семьями. Я оглядываюсь по сторонам.

За соседним столом справа испанский папа кормит свою маленькую дочку сырной пиццей. Девочке на вид года три, и она такая же манерная задавака, как моя Николь. Я наблюдаю за ними с улыбкой, но на душе скребут кошки.