— я давно хотел спросить тебя брат, почему ты доверяешь царю болгарскому? Что если он предаст нас? Ты же знаешь кто наш главный враг. Но, ты вторишь его прихотям, жертвуя лучшими воинами в его войнах — недовольно басил Сомогур.

— я не доверяю ему. С чего ты взял брат? — спокойно ответил Котян.

— так зачем ты повел целую орду против врага, с которым мы не проводили сражений? Это опасно и неразумно! Мстислав может в любой момент забрать наши степи и наших коней, пока мы идём помогать болгарам.

Котян сморщил лоб, недовольный недальновидностью брата.

— потому что так надо. Для нашего племени и нашего народа. Калоян нужен нам, также как и мы ему. Если у нас не будет союзников, то мы сгинем.

— мы сгинем, если не уничтожим Киевскую Русь! — недовольно возразил Сомогур.

— мы не можем уничтожить Киевскую Русь. Их князья объединяются, былые распри, которыми наши предки так удачно пользовались, подходят к концу, и русское войско становится, как молот, готовое раздавить нас. Боюсь мой брат это плохое предзнаменования для всех нас. Нужно искать союзников и с запада и юга, потому что эти ироды слишком сильны и хитры. — объяснил брату Котян.

— чушь брат! Никто не в силах нас победить! Мы же орда! Одумайся, может, стоит вернуться и нанести очередной сокрушительный набег на Романа Мстиславовича, проклятого иноверца! — стукнул кулаком от злости Сомогур по бревну, на котором сидел. — Не стоит умирать ради болгарского клопа!

Котян, который видел гораздо дальше своего брата, понимал его пыл. Князь Роман и вправду стал как кость в горле половцев, но его стратегия была неизменна. Помощь на юго-западном фронте была необходима.

— нет, брат. Мы выдвигаемся в поход завтра, как и рассчитывали. Через неделю мы будем у границ Венгерской империи с армией болгар. Мы уничтожим венгерское войско, которое понятия не имеет, с кем предстоит вести сражение. Это будет наше преимущество. А после, мы вернемся к вопросу Мстиславовича.

— ты глупец брат! Хоть ты и хан, но ты совершаешь ошибку, мы будем окружены врагами и кроме кровожадного Калояна у нас не будет союзников! Как ты мог отдать свою сестру в лапы этому скоту!?

— так надо было брат. Иногда стоит жертвовать самым дорогим ради собственного народа.

— зато Калоян не будет жертвовать своими родственникам за тебя! Вон город Русэ он себе забрал, но забыл, чья конница испепелила армию в Констанце.

— я знаю брат. Но, он дал обещание вернуть этот город нам после взятия Белграда.

— для начала нужно взять Белград Котян! Одумайся, враг которого не видишь самый опасный из всех!

— поэтому и нужно на него посмотреть, чтобы позже не стало поздно. Представь, что будет, если их король начнёт захват Болгарии? У нас не останется юга и мы будем как жук, которого прижали с двух сторон. Им нужно помочь Сомогур — это не обсуждается.

Разъяренный Сомогур допил кумыс и злобно бросил кружку в сторону. Произнося проклятия, он покинул хижину. На улице уже пустился средний дождь, образовывая лужи и грязь. Котян понимал важность своего решения, но, как и любого лидера ответственного за большую армию и множество своих соплеменников он сомневался. Эти сомнения потихоньку грызли его. Может брат был прав, и не стоило ввязываться в войну вместе с болгарами. Для решения этого вопроса Котян решил пойти к шаману. Он желал услышать или подтверждение или опровержение правильности своих действий. Шаманы говорили напрямую с богами Тенгри, они знают истину и укажут путь хану. Котян встал, немножко охмелев от выпитого, и пошел по дождю к хижине провидца. Она была больше той хижины, где выпивали братья, и внутри горел небольшой костер. Множество вещей и ящиков были размещены по краям хижины. Когда хан зашел внутрь, его встретил пожилой мужчина с завязанными за спину волосами, со шкурой волка на плечах.

— проходи. — приглашая к костру сказал шаман. — тебя что-то мучит? Хворь какая-нибудь, иль душевная боль? — прищурив раскосые глаза, спросил мужчина.

Котян сел возле костра, на котором грелся чан с водой. Немного подумав, он решил изложить суть своих терзаний и сомнений.

— меня мучают сомнения и угрызения совести.

— почему же, владыка?

— я отдал свою сестру в жены человеку, которого почти не знаю. От неё нет вестей, и я скорблю по ней. Разлука и горе давят мое сердце.

— это её судьба, и она скрепила наши народы дружбой. Вместе мы стали сильней и сможем противостоять врагам. О чём же ты жалеешь? Каждый вносит свою лепту. Женщины рожают детей и скрепляют союзы, а мужчины убивают врагов и руководят народами.

— потеря родственника всё равно гнетет мою душу.

— но, ведь она не умерла, ты все ещё сможешь её увидеть.

— от этого мне не легче.

— понимаю великий хан, но ты должен быть мужественным и демонстрировать величие духа своим людям, которых ведешь в бой.

Нельзя показывать слабость своему народу, ибо они сочтут тебя не достойным ханом.

— спасибо Чинмук, я уважаю твою поддержку и мудрые слова.

Шаман смотрел на хана, которого тревожили дурные мысли, и это было плохо. Лидер не должен сомневаться и колебаться в принятии своих решений. Помешав варево в казане, что грелся на огне, шаман вновь спросил.

— это всё что тебя тревожит мой хан?

— нет. Меня терзают сомнения в целесообразности этого рейда в сторону Венгрии.

— я так не думаю мой хан, иначе, ты бы не повел столько воинов, будь не уверен в успешности или необходимости похода.

— тем не менее, я хочу обратится, к богу-волку за советом. Мне нужно услышать его волю. Обратись к нему и заговори его словами шаман.

— как пожелаешь повелитель. — помешивая еду повиновался мужчина.

Шаман отошел в сторону, в угол хижины, и достал с деревянного ящика необходимые ингредиенты. Потом вернулся к костру. Он насыпал в глиняную посудину странной формы какого-то порошкообразного вещества.

— подойди храбрый воин и вдохни священный дым, который будет исходить из чаши мудрости.

Котян подошел и ждал, пока шаман подпалит вещество в посудине. Прикрыв рукой верх, и ту сторону, откуда он производил запал осталось лишь одно отверстие из которого исходил густой сизый дым.

— вдыхай владыка. — и хан Сутоевич вдохнул полной грудью дым, который накрыл чёрным туманом его взор и мысли. Земля завертелась, и мужчина едва не рухнул на пол. Хан устоял на ногах, но шаман помог ему сесть на то место, где тот сидел. В свою очередь шаман достал из-за пазухи сушеных грибов и принялся их медленно разжевывать. Сморщенные коричневые грибы вызывали страшную галлюциногенную пелену, но для шамана это было не в новинку. Он знал необходимую дозу для общения с богами и спустя десять минут впал в страшный транс.

Хан же сидел, пошатываясь в дурмане. Дым, который он вдохнул, разбил его сомнения и мысли на тысячи осколков. Костёр превратился в хоровод пламени, а хижина в сплошное месиво из веток и зелени. Шум дождя хан не слышал, тот просто умолк. Взор был как труба, в которую он всунул голову, не слышав постороннего шума и не видя окружающих объектов огражденных стенами этой трубы. Шаман в свою очередь испытывал совсем иные чувства. Его посетили видения и образы, слова и фразы. Изо рта шамана немного выступала пена от ужасного наркотического эффекта грибов, но он скрепленный остатками сознания спросил.

— хан готов услышать ответы?

Котян, который услышал этот вопрос как из другой галактики, был согласен. Он даже мысленно это проговорил, хотя вслух так ничего и не сказал. Оно и не нужно было. Главное, что он был в силах слушать.

— грядет большая беда с востока… — тяжело дыша сказал шаман.

— орды, полчища, дьяволов прибудут на наши земли. Они уничтожат всех… Всё что половцы завоевали за многие столетия.

Сутоевич слышал эти слова и не понимал, о чём говорит шаман.

— какие… какие орды? Как… же… русские…

— демоны уничтожат и половцев и русских.

— не может… быть… Это невозможно! — Сутоевичу очень сложно давались слова, но он с трудом их говорил.