Потолок дворца рухнул прямо на них, вздымая тучи серой пыли. Когда пыль немного осела, император Константин и все его придворные увидели, как над ними возвышается гимназист, держа на широких плечах рухнувшее перекрытие, словно атлант, держащий небо из последних сил.

Кувалда напряг все мускулы, вздувшиеся тугими канатами, тужурка и рубашка лопнули в клочья, не выдержав такого напряжения.

— Бегите, — прохрипел майор. — Раненых вытаскивайте.

По его лицу градом катился пот, но Краснослав держал потолок на плечах, чувствуя, как под ногами трескается паркет. Неимоверная тяжесть давила как многотонный пресс, Кувалда чувствовал, как начинают дрожать ноги. Но он стоял. Пыль, облепившая его тело, сделала Кувалду похожим на мраморную античную статую.

— Бегите! — прорычал он.

Государь быстро пополз на карачках, наплевав на царское достоинство, вслед за ним поспешили придворные, и Кувалда проводил цесаревича злым взглядом, сожалея, что того не прибило случайным осколком. Он увидел отца, Афанасия Ильича, который сидел на полу и мотал головой, словно контуженный, в обрывках парадного мундира. Афанасий Ильич поднял на него мутный взгляд, и тут же начал подниматься на ноги.

— Да помогите же вы ему! Гвардия, сюда! — прокричал он громче, чем следовало.

Отец встал рядом с Кувалдой и сам упёрся руками в потолок. Краснослав благодарно кивнул, стало чуть легче. Руки Сычёва-старшего начали наливаться сталью прямо поверх грязи и крови. Рядом начали вставать гвардейцы и другие дворяне, кто-то начал вытаскивать раненых, выводить женщин.

Прекрасный и величественный Зимний дворец наполнился криками боли и стонами раненых, будто это он сам кричал, оплакивая разрушенное. Тремя взрывами повредило Большой тронный зал, покои государя и лазарет, в котором должен был находиться Краснослав.

Майор оглянулся по сторонам, полным ходом шла эвакуация. Сил практически не осталось, начали дрожать руки, а колени стали сгибаться под непосильным весом. Кувалда подбросил в топку ещё немного Живы, рискуя потерять сознание от перенапряжения, и выпрямился, снова приподнимая потолок над головой.

Конечно, помощь Сычёва-старшего и всех остальных мужчин пришлась как нельзя кстати, без них Кувалда бы столько не продержался. Но даже так силы медленно таяли, уходя как песок сквозь пальцы.

— Нужно… Уходить… — прохрипел кто-то из преображенцев, упираясь плечом в перекрытие.

— Подставьте что-нибудь! — крикнул отец.

Один из охранников заметался в поисках хоть чего-то, что можно было бы использовать как опору, но тщетно, вокруг были только обломки мебели, битый кирпич и осколки стекла.

— Уходите все! — прорычал Кувалда. — Скорее!

— Но… — попытался кто-то возразить, но майор его перебил.

— Уходите живо! — сквозь зубы приказал он.

Усталые гвардейцы заторопились к выходу, в безопасность, по очереди отпуская потолок, который снова обрушился всем своим весом на плечи Краснослава. Вскоре в Большом тронном зале остались только Сычёвы, отец и сын, изо всех сил сдерживая многотонное перекрытие.

— Уходи! Прочь! — прохрипел Кувалда.

Афанасий Ильич замотал головой. И Краснослав понимал, почему. Сычёв-старший не хотел терять единственного сына. Снова.

— Уходи! Со мной ничего не будет! — проревел Краснослав. — Кто-нибудь, уведите его! Быстрее!

К Афанасию Ильичу, низко пригибаясь и поглядывая на потолок, подбежал его брат Дормидонт, дёрнул за рукав. Глава рода пошатнулся, перекрытие качнулось вниз, и Дормидонт Ильич в ужасе резко отпрыгнул назад.

— Пошли! — зашипел он.

Отец обернулся на Краснослава, посмотрел ему прямо в глаза. Кувалда кивнул. Афанасий Ильич медленно опустил руки, которые постепенно розовели, заново покрываясь обычной кожей, и поспешил к выходу вслед за братом. Кувалда принял всю тяжесть на себя. Уставшие мышцы заломило от боли, сухожилия заскрипели, но Краснослав стоял. Он поднатужился, из последних сил подбросил свою ношу вверх и выставил кулаки над головой.

По Зимнему снова прокатился оглушительный грохот, а пыль снова взметнулась вверх словно взрывная волна. Кувалда стоял, будто в густом тумане, на развалинах тронного зала. Он пробил аккуратную дыру в рухнувшем потолке, и теперь равнодушно смотрел, как к нему подбегает незнакомая медсестра.

Его быстро осмотрели, убедились, что он жив и более-менее здоров. Неизвестно откуда появилось одеяло, которое накинули ему на голые плечи, в руки майору сунули чашку с горячим чаем. Кувалда отхлебнул кипятку, на глазах оживая. Руки всё равно дрожали от перенапряжения, чай едва не выплёскивался наружу. Майор осмотрелся вокруг.

Развороченный зал напоминал Кувалде о последствиях ковровых бомбардировок. Вся роскошь и позолота мигом сменилась на серую пыль и пепел. К счастью, пострадала только часть Зимнего дворца, прилегающая к лазарету и Большому тронному залу. Всё остальное уцелело, если не считать мелочей вроде побитых стёкол и упавших ваз. В коридорах и залах начали размещать койки для раненых, агенты Третьего Отделения и полицейские проверяли другие залы, на случай, если где-то остались ещё бомбы. Из Петропавловской крепости на площадь согнали солдат, весь периметр дворца оцепили.

Площадь перед Зимним была забита народом, будто каждый горожанин пришёл поглазеть на трагедию. Толпа шумела и волновалась, ведь только недавно город успокоился после покушения на государя, а теперь бомбисты посмели взорвать Зимний, одну из жемчужин славного Петрограда. К счастью, дворец не загорелся при взрыве. Ну или пожар быстро залили водой, потому как гарью в воздухе всё-таки пахло.

Кувалда прошёл в уцелевший коридор, в котором висели портреты прошлых императоров. Под ликом императора Николая он увидел Грушу, которая маленьким пинцетом извлекала осколки стекла из руки какого-то чиновника.

— Слава! Всё нормально? Погоди минутку, — сказала она, с облегчением видя, что барчук жив и здоров.

Медсестра закончила с осколками, вытерла кровь, перевязала раненого свежим бинтом. Аграфена повернулась к майору, неловко улыбнулась, потеребила край халата. Она выглядела растрёпанной и чумазой, но всё равно при этом оставалась милой.

— Всё хорошо с тобой? Ты не ранен? — спросила она, коснувшись его руки.

— Нет, вроде нет… Нормально, — ответил майор.

— Может, осмотрю тебя? Уверен? — участливо спросила Груша.

Кувалда посмотрел на других раненых, которым помощь нужна была гораздо больше, и отрицательно помотал головой.

— Не надо, — сказал он. — Грушенька, ты отца моего не видела?

Аграфена захлопала ресницами, вспоминая десятки и сотни лиц, мелькавших сегодня в суматохе дня.

— Видела, они с Дормидонтом Ильичом вместе шли. Туда, кажется, — Груша показала рукой на одну из лестниц.

— Спасибо, Груня, — произнёс Краснослав и отошёл.

Зимний дворец в чём-то напоминает лабиринт. И даже сейчас, заполненный народом, он оставался гигантским хитросплетением коридоров и комнат, в котором очень легко потеряться. Кувалда поднялся по лестнице. Подъём всего на этаж выше дался ему с трудом, уставшие мускулы отчаянно требовали отдыха. Он вышел в другой коридор, на этом этаже кроватей с ранеными уже не было, зато туда-сюда сновали полицейские и агенты.

— Сычёв, — раздался знакомый голос, и Краснослав увидел лохматого здоровяка в серой шинели Третьего Отделения. Леонтий остановил его на входе. — Опять ты.

— Ага, — равнодушно согласился Кувалда.

— Неприятности ты притягиваешь, Сычёв, — сказал агент.

— Ага, — ответил Кувалда.

— Чего хотел здесь? Раненым помощь внизу оказывают, иди, — произнёс Леонтий и вдруг поправил одеяло на плече Кувалды.

— Отца ищу, — сказал Кувалда.

— С государем они, — рассказал Леонтий. — Насчёт тебя не знаю. Не было указаний.

Краснослав вздохнул и прислонился к стенке, потирая закрытые веки.