Вечером мы со Светой встретились за ужином. Елена приготовила нам поесть и накрыла стол в небольшой уютной столовой на первом этаже. Кушали мы в тишине, не разговаривали. Я только раз нарушил молчание, да и то лишь для того, чтобы упрекнуть Свету в невежливом обращении с пожилыми людьми. Она смотрела на меня долго, пытаясь понять, о чём я.

— Это слуги, — наконец сказала она.

— И? — спросил я.

Она не ответила.

Но с этого вечера я больше не замечал столь резкого обращения к слугам со стороны Светы. То ли мои слова её усовестили, то ли я просто не видел, ведь в последующие дни мы с ней пересекались редко. От нечего делать я гулял по территории имения, а потом — за пределами, сходил даже к реке, которая оказалась неподалёку. Остальное время я старался чем-нибудь помочь Сергею по хозяйству или сидел в гараже, безрезультатно пытаясь запустить мотоцикл.

Ужинали мы со Светой так же в столовой и так же почти не разговаривали.

Света два дня торчала в особняке, а на третий, в пятницу, куда-то уехала на броневике и вернулась только к ужину. В этот день старший сержант Орлова выглядела веселее обычного.

Да и у меня настроение было приподнятым. Утром сходил к пруду, что находился возле коттеджного посёлка. Ну и тут явилась Эстер. Сказала, что за мной, наконец-то никто не следит, а значит, пора отдавать должок. Что делать? Пришлось. Прямо на берегу озера. К счастью, людей поблизости не было. Это гораздо лучше, чем в полуразрушенном доме под обстрелом, хотя Эстер и не согласилась. Говорит: банально. Ну это понятно: живёт уже сотни лет, чего только не перепробовала, ну а мне и так неплохо, мне острых ощущений хватает сполна. Даже наоборот — переизбыток.

А когда за ужином я увидел Свету, решил поспрашивать, есть ли какие-то новости из Москвы.

— Дела наши всё лучше и лучше, — сказала Света. — Сегодня два офицера гвардии перешли на сторону Вадима Алексеевича. А Вадим Алексеевич теперь назначен командором народного войска.

— И кем же он назначен? — полюбопытствовал я. — Самим собой?

— Собранием офицеров, — Света посмотрела на меня исподлобья, явно не оценив сарказм.

— Значить, битвы ещё не было?

— Противник ослаблен, и он вряд ли рискнёт на нас напасть.

— У сторонников императора так всё плохо?

— На нашей стороне армия, под нашим контролем склады горючего и боеприпасов, всё больше и больше подразделений присоединяется к нам. У императора нет шансов.

— Это хорошо, — я принялся за еду, и минут пять в столовой раздавался лишь звон вилок о тарелки.

Но поскольку разговор сегодня шёл лучше, чем обычно, я решил ещё кое-что выяснить.

— Никак не могу понять, — сказал я, покончив с основным блюдом, — почему ты последовала за Вадимом? Ты — дочь главы княжеского рода, вся такая из себя дворянка благородных кровей, простому народу, кажется, не слишком симпатизируешь, и пошла за них воевать?

— Это личное, — отрезала Света.

— Ладно, — пожал я плечами.

Я налил нам обоим чай из фарфорового чайничка.

— Спасибо, — Света забрала чашку, отхлебнула, помолчала немного, а потом вдруг заговорила. — Я узнала, что убийство моего отца организовал дядя. Я не могла дальше служить под его началом.

— Понимаю, — кивнул я. — Я тоже от родственников натерпелся. Только в моём случае это был отец, который плевать хотел на нас с братом.

— Отец хотел истребить банду Аношака, — продолжала Света, не обратив внимания на мою реплику, — а дядя не собирался портить с ними отношения. Банда Аношака связана с повстанцами в Персидском царстве. Готовилась операция по свержению проанглийского правительства. Это был приказ императора. Отец тогда распорядился арестовать всю московскую группировку, и у него с дядей начались разногласия. Не думала, что так далеко всё зайдёт. Не думала, что дядя способен на такое.

— Политика — та ещё дрянь, — заметил я.

— Только их хвалёная операция провалилась, и теперь англичане нас обвиняют в том, что мы пытались влезть во внутреннюю политику независимого государства, персы пошли войной на Гератское княжество, а мы ничего не можем сделать, чтобы помочь ему. Половина армии не знает, кому подчиняться, половина — сама по себе и не хочет ни с кем воевать. Персы выдавят нас из средней Азии — это уже очевидно. А за персами, естественно, стоят британские кланы.

— Это печально, — согласился я.

— А некоторым из наших князей, — Света завелась не на шутку, — вообще плевать на Россию. Те же Вахрамеевы, хотя бы. У них друзья на британских островах, родственники. Они с ними заодно все. Если Вахрамеевы получат власть, Россию растащат по кускам.

— Значит, Вадим — последняя надежда страны? — я улыбнулся. Именно в таком амплуа он себя и преподносил при первой нашей беседе. Не удивительно, что за ним пошло столько народу, в том числе, гвардейские офицеры. Наверное, среди них некоторые тоже были неравнодушны к судьбе Родины.

— Да, я верю, что он спасёт Россию, — ответила Света, — и многие верят, в том числе некоторые из дворян. Хотя работы нам предстоит ещё много.

«Нашёлся спаситель, блин», — подумал я скептически. Эти громкие фразы вызывали у меня неприязнь. Услышь я такое до знакомства с Вадимом, решил бы, что у того — мания величия. Но как ни странно, пока Вадим Орлов казался мне наиболее адекватным из всех, с кем до сих пор доводилось сталкиваться. Впрочем, главное было, чтобы он обещание своё выполнил. Вот что меня сейчас больше всего волновало.

— А Вадим ничего не говорил про Вениамина? — напомнил я. — Уже три дня тут сидим.

Света смерила меня укоризненным взглядом и произнесла:

— Имей терпение. Если он обещал, он исполнит.

На том беседа и закончилась.

Вопреки моим беспокойствам, ждать долго не пришлось. Уже на следующий день, когда я возился в гараже с мотоциклом, Света позвала меня к телефону. Сказала, звонит Вадим. Я тут же бросил своё занятие и, на ходу вытирая тряпкой запачканные в машинном масле руки, побежал в дом.

— Слушаю, — схватил я трубку.

— Здравствуй, Денис, — поприветствовал меня Вадим. — Я узнал, где находится Вениамин Куракин. Завтра приезжайте со старшим сержантом Орловой в гвардейскую часть в Карачарово, обсудим план дальнейших действий.

Вениамину не понравилось распоряжение брата. Мало того, что пришлось ехать в Ростов, так ещё и дали в помощники этого неприятного типа, который сейчас сидел рядом, на заднем диване лимузина.

Помощника звали Иннокентий Павлович. Вениамину он не нравился, он даже немного побаивался этого здоровяка, хоть и не признавался себе в этом. И было за что. Иннокентий Павлович происходил из какой-то побочной ветви рода Куракиных, но являлся довольно сильным «духовным», который был гораздо сильнее Вениамина. К тому же характером и наружностью Иннокентий Павлович обладал не самыми дружелюбными. Его маленькие серые глаза всегда смотрели, не мигая, в одну точку, а тяжёлая квадратная челюсть и узкий лоб делали лицо непропорциональным и каким-то обезьяньим. На левой руке Иннокентия Павловича не хватало двух пальцев, а на одном из оставшихся красовалась массивная печатка с магическим знаком.

Больше всего Вениамина раздражало то, что Николай поставил Иннокентия Павловича главным в этой операции, хотя тот даже княжеским титулом не обладал — так, мелкий дворянчик на службе сиятельной родни. Но зато он имел серьёзный боевой опыт. Видимо, это и сыграло роль.

Миссия, с которой Вениамина отправили в Ростов, по словам брата, являлась крайне важной и ответственной, и от успеха её зависело будущее всей страны. Надо было приструнить мятежных офицеров и вернуть на сторону императора ростовскую ракетную дивизию, а затем проехаться по окрестным военным частям и напомнить им, кто здесь власть. Всё больше и больше подразделений следовали за самозванцем Вадимом Орловым, и это требовалось пресечь. Вот и послал Николай своего младшего брата в качестве официального представителя рода Куракиных, который призовёт военных к порядку. А Иннокентий Павлович и четверо парней, ехавших во второй машине, должны были поспособствовать урегулированию спорных вопросов, которые неизбежно возникнут в ходе операции.