Да, конечно — другого ей и ждать не стоит, ведь он не раз повторял, что считает доуссок худшими женщинами во всём Космосе…

Глаза скользили по обнажённой груди мужчины, потом поднялись выше — на шею, зацепив движение кадыка, когда мужчина сглотнул. Потом взгляд перепрыгнул на подбородок, пополз выше — к красивой линии рта амьенца. И…

Еще секунда, и она увидит в глазах иолу свой приговор.

Не успела.

Неожиданно чужие руки обхватили заледеневшую от ужаса девушку.

— Лиэнн, что ты, как неживая? Тебе плохо? Где болит? Лин, да очнись уже! — торопливо забормотал Натан. — Птур, ты же доу, а они чувствуют эмоции, мне Дестран рассказывал… Как я забыл об этом?

Голос и поведение иолу не соответствовали её ожиданиям, поэтому Лиэнн в первые мгновения растерялась. Да и покидать уютные и такие необходимые ей объятия не было никаких сил.

Возможно, это последние секунды, когда иолу касается её. Стоит Натану справиться с потрясением, как он передёрнется от отвращения и оттолкнёт. Разочарование и горечь она уже почувствовала, так что…

— Лиэнн, посмотри на меня! — теперь голос Натана звучал мягко. — Не бойся!

А у неё ком в горле стоял, и если раньше сама искала взгляд иолу, то теперь боялась заглянуть ему в глаза.

Не дождавшись ответа, амьенец потянул девушку за подбородок, вынуждая поднять голову. Но веки он ей не держал, и Лин крепко-накрепко зажмурилась, оттягивая неизбежный момент.

Страха больше не было, было ощущение катастрофы и безысходности.

А ещё амьенец закрылся, и хоть он и касался её кожи, она не могла уловить ни его чувств, ни его мыслей. И это сильно дезориентировало.

— Лин, открой глазки! — мягко, почти нежно.

А она ждала грубого окрика, оскорблений, физического отторжения.

От диссонанса ожиданий и реальности, девушка резко распахнула глаза и утонула во взгляде амьенца.

Наверное, прошла целая минута, прежде чем она смогла заметить, что мужчина смотрит на неё… виновато?

Но…

Опомнившись, Лиэнн рванулась в сторону, и капитан, наконец, разжал руки. Но далеко отшатнуться у неё не получилось — глупый хвост вместо того, чтобы обернуть ногу хозяйки, прицепился к ноге амьенца.

Лин мысленно застонала — это проклятый инстинкт! Получается, мама была права — став женщиной, доусска больше себе не принадлежит.

Глядя на поникшую Лиэнн, Натан опустил руку и провёл по её пятой конечности. Сначала просто погладил сам хвостик, а потом перешёл к кисточке.

Как Лин устояла на ногах — сама не поняла. Каждое прикосновение мужчины посылало волну жара, голова немедленно пошла крУгом, и из мыслей тут же вылетели почти все переживания.

Почти, но не все.

Где-то на краю сознания не сдавался здравый смысл, настойчиво напоминая, что амьенец ненавидит доу, а она — доу. И никакого «долго и счастливо» у неё не будет.

— Как же с тобой сложно, — выдохнул Натан и оставил её хвост в покое. — Впрочем, я сам виноват. Иди-ка сюда.

Лин не успела возразить, как капитан сграбастал её в охапку, сел на импровизированное ложе и устроил девушку себе на колени.

Лин мгновенно почувствовала, что закаменела не только она — компанию ей составила некоторая часть тела мужчины.

— Посиди спокойно, не ёрзай, — глухо произнёс амьенец и оплёл Лин руками, не позволяя шевелиться. — Сейчас я переведу дух… Пара минут. И всё тебе объясню. Хорошо?

Она промычала что-то нечленораздельное — в горле пересохло, язык ощущался рашпилем* и едва ворочался.

Но Натану этого хватило, чтобы понять — девушка согласилась подождать.

Выдохнув, он уткнулся носом куда-то в район уха дайкари. И замер.

Лин тоже не дёргалась, обречённо ожидая продолжения. Вернее, окончания так толком и не начавшейся сказки под названием «я встретила иолу».

Секунды тянулись за секундами, складывались в минуты, пока, наконец, удары сердца Натана не стали более спокойными, а дыхание мужчины больше не напоминало дыхание марафонца после завершения дистанции.

— Лиэнн, прости меня! Подожди, не вырывайся. Посиди так, иначе я не смогу всё объяснить — меня выворачивает от твоего взгляда.

«Ну вот, его уже от меня выворачивает… Но разве я ожидала чего-то другого? Сразу было понятно, что у нас нет будущего. Как только «Нембус» вышел из подпространства, надо было бежать в спасательной капсуле».

— Ты не представляешь, как мне стыдно!

С короткими паузами, словно ему было трудно подбирать слова, снова заговорил Натан, а Лин почувствовала, как у неё отвисает челюсть.

Ему стыдно?! За что? Он не скрывал своего отношения к доу, это она постоянно ему лгала! Именно она, Лиэнн, поставила капитана в неловкое положение, позволив ему думать о ней лучше, чем заслуживает.

— Я не понимал раньше — каково это — обрести дайкари, — амьенец не заметил её замешательства и продолжил дальше. — Злился на друзей, когда они встречали будущих жён и отдалялись. Злился, что на первом месте у них теперь дайкари или подруга. И думал, что это всё из-за козней женщин. Что вы делаете с нами, мужчинами, что-то такое, отчего часть мозга отключается. И мы начинаем видеть мир извращённо.

Амьенец выдохнул и, продолжая прижимать девушку к себе, переместил свой подбородок ей на макушку.

— Я рассказывал тебе об особенностях нашей расы?

Не очень понимая, при чём тут это, Лин тем не менее, осторожно кивнула.

— Тогда ты помнишь, что мы вынужденно держим целибат, потому что близость на всю жизнь привязывает мужчину-амьенца к его первой женщине. Из-за этого холостяки редко покидают нашу систему. Они носят закрытые одежды и непременно перчатки. Кожа мужчин очень чувствительна, и любое неосторожное прикосновение вошедшего в брачный возраст амьенца к представительнице противоположного пола, может закончиться печально. Попросту говоря, он рискует получить привязку к неподходящей женщине. Не к своей дайкари, если он ещё не успел её встретить. Беда в том, что при этом он полностью теряет себя, становясь, практически, рабом своей первой женщины. И даже покончить с собой не может, если та ему это запретит. Ты не представляешь, как сложно приходится нам за пределами своей планеты! Но работу не выбирают, приходится посещать другие галактики и планеты. Чтобы максимально обезопасить себя, мы тщательно скрываем нашу особенность от других рас. И мальчиков с детства учат избегать любых контактов с представительницами прекрасного пола, пока они не встретят свою единственную. Из-за холодности и отстранённости амьенцев считают высокомерными и неуживчивыми женоненавистниками.

Натан подхватил Лиэнн под ноги и устроил удобнее — она едва не застонала от облегчения.

«Как вовремя, у меня как раз затекло правое полупопие. Но ведь он не мог это почувствовать? Просто совпадение», — мелькнуло у девушки в голове.

— Я знаю, что говорил много неприятных и несправедливых вещей про доу. И мне стыдно, что моя непримиримая позиция вынудила тебя скрывать свою расу. Прости, Лиэнн, я вёл себя, как птур! А Дестран у меня своё ещё получит!

— Не надо! — от волнения голос Лин дал петуха, но хорошо, что вернулась членораздельная речь. — Он не виноват — это я просила Деса никому не говорить, что я — доу! Я почти шантажом заставила его дать слово. Накажи меня, не его.

— Обязательно! — и ей показалось, что капитан сказал это так… предвкушающе.

Почему-то немедленно внутри тела собрался тугой узел, и прокатилась волна жара.

«Это всё последствия привязки!» — сама себе объяснила Лиэнн.

— Я не думала, что так выйдет, — продолжила девушка. — Надеялась, что сойду на Эльнате, и никто ничего не узнает… А потом ты назвал меня своей единственной, и… Меня тоже к тебе тянуло! Но, Натан, я, правда, пыталась тебя избегать! Понимаю, какое разочарование ты испытал, когда увидел мой хвост и понял, кем я на самом деле являюсь. Прости меня!

— Глупая! Да и я не лучше… Мне всё равно, кто ты по расе — главное, что ты моя дайкари. Только это важно, понимаешь?

— Но ты говорил, как рад, что я не доу.