— Девочка моя, не плачьте, — гладила её по спине Эйва.

— Я такая плохая, такая плохая, мне не место здесь, я опорочила себя, опорочила богиню, веру, благодать. Это так ужасно, всё это, — прочитала Шэйли и остановиться не получалось. — Мне нет здесь места, им было так хорошо без меня. Надо дать возможность им меня вернуть, надо самой вернуться. Пусть я умру в храме, в холоде, среди камней, стоя на коленях, моля о прощении, но там моё место, так было, и не надо было надеяться на что-то лучшее, ведь так?

— Не говорите так, хорошая, милая, детка не надо, не надо так говорить, — Эйва погладила её голову и сжала руку. — Порой мы не хозяева своим чувствам, обязанности, да вся жизнь бьют нас нещадно, и казалось бы, избавиться от чувств было бы так замечательно, правильно. Так было бы легче. Но не выходит. Они всё равно руководят нами. Вы не плохая, нет. Вы просто любите. Любовь она порой намного беспощаднее даже ненависти.

И Шэйли чувствовала, что горничная говорит это, пропуская через себя. Она не была сторонним наблюдателем. Женщине тоже было больно.

— Вы говорили с герцогом?

— Нет, я не смогла сказать про Иана и Лану, но он ведь знает? А вчера… и… сегодня… я не могу… и у него же будет ребёнок. А я… ведь он может быть и от него. Ланира же его супруга. И… и… — и она снова расплакалась.

— Так, — Эйва встала и потянула Шэйли за собой. — Пойдёмте.

— Но…

— Пойдёмте.

Они вышли в коридор и прошли в другую сторону от жилых комнат, в пустующую часто дома, в комнаты, что были гостевыми.

— Сюда, — и Эйва оставила Шэйли.

Время тянулось медленно, но когда пришёл Верон и она смогла обнять его, уткнуться в него, схватиться, переставая тонуть в своём отчаянном горе, всё стало не важно.

— Не смей даже думать о храме, Шэлл, ты не можешь оставить меня, я не справлюсь со всем этим без тебя, — прошептал он сходу. Значит Эйва ему рассказала. — Даже, если это последний раз, когда я могу обнять тебя… твоего взгляда будет достаточно, того, что ты впорядке будет довольно, чтобы я мог справиться и не утонуть в этом. Обещай мне Шэлл, что не бросишь меня, скворушка, прошу тебя.

— Вер…

— Всё пройдёт, всё это обязательно пройдёт… девочка моя… — и ему было тоже отчаянно больно.

Вокруг них всем было так больно.

— Я люблю тебя, Вер…

— И я люблю тебя, Шэлл, безумно люблю тебя.

Иан под присмотром Рэндана дошёл до Хиита, где напился в гостинице. Рэндан послал в город за Бэлтом и они вдвоём вернули её супруга домой. Нога его безумно разболелась и опухла, а ещё Иан отказался подниматься наверх, остался в библиотеке.

Весь дом погрузился в ожидание чего-то гнетущего и страшного.

А на следующий день двор снова наполнился стуком копыт и гулом десятков людей. Шэйли подумала, что было так же, когда к ним приехал первый наследник.

Все они были в столовой, кроме Иана, который отказывался есть с ними за одним столом, теперь вышли в коридор. Туда же из библиотеки, опираясь на костыль, вышел Иан.

Шэйли ожидала вероятно снова увидеть первого наследника, но в дом влетел высокий, красивый мужчина в небрежно расстёгутом военном мундире чёрного цвета. При виде всех них на лице у него появилась озорная ухмылка.

— И где она?

— Ваше высочество? — нахмурился Верон.

— Брось, Шелран, а? Где моя самая любимая женщина, с которой я по какой-то совершенно идиотской причине не переспал?

Он был невероятно красив, а ведь Шэйли считала, что самый красивый мужчина, которого она видела это Иан. Но второй наследник, а она поняла, что это он, — был невероятным. Коротко стриженные черные, как смоль волосы, гладко выбритое лицо с такими мужественными чертами, но при этом такое невероятно прекрасное. Прямой нос, волевой подбородок, глаза серого цвета, озорные, такие же живые, как у старшего брата, первого наследника. И ещё высокий рост, широкие плечи…

На словах о любимой женщине, Шэйли почувствовала, как вздрогнула, стоящая рядом, Ланира. Девушка глянула на герцогиню и увидела, как взгляд её устремился к гостю, зажёгся невероятным огнём, удивительным, чарующим.

— Где Эйва? — пояснил мужчина и взгляд Ланиры затух, словно кто-то потушил свечу.

— Я здесь, ваше высочество, — сказала откуда-то со стороны выхода для слуг Эйва.

Он обратился на голос, нахмурился.

— Ты… ты хоть представляешь, как мне хочется удавить тебя, Эйва? — произнёс он хрипло, голосом, полным негодования. — Невероятно!

И мужчина за несколько шагов преодолел внушительное расстояние, которое его отделяло от горничной, сгрёб её в объятия.

— Прости меня, — прошептала она.

— Чтоб тебя, Эйва… если бы не был так рад видеть, ведь и вправду удавил бы! Ты так меня напугала, родная моя, так напугала!

Для Рэндана бесцельное ожидание было невыносимым, сродни издевательству, пытке. Но сейчас он ждал. Не понимал, чего он ждёт, но сил решить что-то уже наконец не было.

То, что случилось между ним и Эйвой после охоты, сделало его счастливым, разлилось пусть и горькой, мимолётной, но радостью. Он смог обнять её, она далась, рука её ледяная на лбу — так бы умереть, потому что не надо уже ничего, лучше не будет, а вот хуже, как он понимал, может стать.

Смерть девчушки в городе его провернула. Стало так мерзко внутри, привкус гнили во рту — если бы раньше уничтожил мразь, то с девочкой всё было бы хорошо. Образ её тела, бледного, с яркими красными шрамами на нём, всё никак не хотел уходить из его головы и Рэндан грыз себя виной, хотя понятно было, что виноват не был.

Но и этого было мало. В один из дней Бэлт прибежал на конюшню.

— Там кавалерия, — произнёс он, нервно.

— Гвардия? — уточнил хмурясь конюх.

— Да… Уходим?

Рэндан вздохнул, дёрнул недовольно плечами и, пройдя в зимний сад, часть которого выходила на главный вход в дом, глянул, что там на деле происходит.

— Низшие, — удручённо прошептал за его спиной Бэлт, тоже выглядывая во двор.

— Уймись, ты чего засуетился? Синие мундиры, полк святой Вальды — хранители короны. Им до тебя дела нет никакого, а вот будешь мельтешить — заинтересуются, — спокойно ответил Рэнд и пошёл обратно на конюшню.

— Думаешь, у них нет на нас бумаг? — Бэлт действительно начал нервничать.

— Разве что узнает тебя кто из знакомых, — ответил конюх и глянул на товарища с усмешкой. Тот повёл недовольно головой и фыркнул.

Но после того, как отряд отбыл, Эйва словно пропала.

Если до того, она заходила к Рэндану, проверять как заживает рана, правда он был сам не свой из-за умершей девушки и казалось снова напортил всё только кое-как наладившееся с горничной, то теперь она не только к нему не приходила, она и вниз к слугам не спускалась. Не ела с ними, хотя и Рэндан не ел, потому что всё ещё выворачивало от вида Юллин, но от Бэлта знал, что Эйвы нет.

— Янра сказала, что первый наследник Эйву знает, — рассказал как-то Бэлт, после того, как вернувшись в их комнату после ужина, растянулся на своей кровати. — Обнял её, когда увидел.

— И? — спросил Рэнд.

— Что и? — развёл руками товарищ. — Сама Эйва ей ничего не сказала, странно правда, они же в одной комнате живут. А господа ничего не обсуждают. Как вымерло всё.

И Рэндан тоже ощущал это. Странное чувство оторванности поместья от всего остального мира не покидало его.

А ещё тоска по Эйве была невыносимой. И тревога…

— Рэндан, Бэлт, надо за его милостью присмотреть, — Эйва внезапно возникла на кухне утром, обеспокоенная, полная нервного волнения.

— Эйва, милая, — всплеснула руками Яци, увидев горничную.

— Зачем за ним следить? — отозвался Бэлт.

— Где он? — Рэнд увидел, что это важно.

— Выходит из дома, — и во взгляде её было столько благодарности.

Конюх кивнул и развернулся на выход.

— Рэндан, только…

— Я понял, незаметно, — глянул он на неё через плечо, Эйва улыбнулась и кивнула.

— Спасибо.