— С чего ты решила?

— Из-за лошадей.

— Лошадей? — удивился Рэндан.

— Да, если бы ты не ценил жизнь человека, то жизнь животного вообще ничего бы не стоила.

Эта женщина… кажется отцепить себя от неё будет невозможно.

— Иди спать, шельма, — проговорил он, целуя её нос.

— А ты?

— А я посплю здесь, — прошептал он ей в губы.

— Ты замерзнешь, ночью ещё холодно.

— Зато умру счастливым, — улыбнулся Рэндан.

— Дурак! — и Эйва стукнула его, но что ему до этого, он был счастлив, как мальчишка.

— Угу… — и он хотел снова поцеловать её, но в конюшне занервничали животные, а пёс, что там спал, начал лаять.

— Что такое? — спросила Эйва, хмурясь и прислушиваясь.

— Подожди здесь, — приказал ей Рэндан и вышел.

В одном из денников нервничал конь.

— Что с ним? — она выглянула из-за плеча Рэндана и понятно, что не послушалась.

— Эйва, а подождать? — шутливо возмутился он. Но она недовольно фыркнула, не хуже норовистой лошадки. — Колит его, надо ходить, — пояснил мужчина, надевая на коня недоуздок.

— Ходить?

— Да, пока не отпустит. Ляжет — помрёт.

— И сколько надо ходить? — уточнила Эйва.

— Пока не отпустит, — повторил Рэндан и улыбнулся её озадаченному виду. — Тут лекарства были, дам, надеюсь до утра полегчает.

— До утра? То есть всю ночь будешь с ним ходить?

— Да, — улыбнулся он, приобняв её и отодвигая в сторону, чтобы вывести коня.

— Это же… — Эйва повела головой.

— Это работа моя, — и как же не хотелось её отпускать, но понятно, что если до того мог хотя бы спать рядом с ней, то сейчас ей надо было бежать в теплую кровать, а не сидеть с ним неизвестно сколько времени. — Беги, Эйва, беги лисичка.

И она, поцеловав его, ушла, но дойдя до калитки, что вела в сад дома, вернулась почти сразу обратно

— Ты чего? — спросил Рэндан.

— Там закрыто, — развела руками Эйва.

— Закрыто?

— Да.

— Вот же, проклятье, — и он ума не мог приложить, как такое могло случиться. — Бэлт рано встаёт — откроет. Иди спать в сенник.

— Не пойду, одна не пойду, — поёжилась она и, обняв себя руками, опёрлась спиной на перекладины внутренней площадки для выгула. Потом посмотрела на него и буркнула: — Там в сене мыши.

— И? — не понял Рэндан, ведь с ним же она там была. И тогда, когда он её в сеннике видел и еле сдержался, потому что уже тогда был готов смять, несмотря на то, что знал всего ничего. — Ты что мышей боишься?

— Не то, чтобы… — она пожала плечами, — просто в театре было сено, чтобы черновой пол посыпать, и, когда я была маленькой, то однажды пошла, распотрошила тюк, а там мышка родила и были мышата. И я…

Рэндан рассмеялся в голос.

— Не шуми! — шикнула на него Эйва, но ей тоже было смешно.

— Ты испугалась мышат?

— Их было много и они копошились, мне показалось, что их там было штук двадцать.

— Двадцать? — и он рассмеялся ещё сильнее.

— Перестань, Рэндан! — надулась Эйва и стало совсем не сложно представить её маленькой. — Если тебе нравится, когда по тебе мыши бегают, то мне нет!

— Иди одеяло возьми, трусишка, — сказал он ей, потому что действительно переживал, что замёрзнет.

Но не успела Эйва сделать шаг, как к ним вышел герцог. Конюх напрягся, да собственно как и горничная.

— Эйва? Рэндан? Что случилось? — кивнул он на коня.

— Кишки колит, — ответил конюх и опережая другие вопросы, кивнул на горничную. — Эйва услышала и вышла спросить, что случилось, а дверь захлопнулась.

Шелран, хмурясь, кивнул.

— Тебе помочь? — уточнил он.

— Нет, ваша светлость, я справлюсь. Не переживайте и простите, что побеспокоили.

— Ничего, — мотнул головой Верон. — Эйва?

И хозяин дома указал ей рукой в сторону калитки.

— Да, ваша светлость, — женщина кивнула.

И пошла следом, потом обернулась на Рэндана, он подмигнул ей, хотя внутри кольнула ревность к герцогу. Почему-то никак не отпускала мысль, что у старшего Шелрана с Эйвой что-то было… а может есть. И Рэндан взвился гневом, конь мгновенно среагировал, дёрнулся в сторону и пришлось успокаивать не только себя, но и животное.

По началу с мостом пришлось возиться всем. И для Верона это было счастье. Он смог отвлечь себя от сводящего с ума безумия влечения к Шэлл.

Безусловно он переступил черту и шаг этот, сделанный в пропасть, будет им дорого стоить. Но сопротивляться он не мог, да и не хотел — падение это было таким невероятно желанным, таким вожделенным. И это время, которое дождь дал им провести вместе, было таким сокровенным и полным несбыточной мечты.

Но внутри жгло от того, что испачкал её, потому что самому… чего уж там — а вот Шэллина, другое дело. Надо было оставить ей чистоту, надо было не прикасаться, потому что теперь она тоже будет покрыта скверной, которую взрастит в себе, и та измучает, изведёт её стыдом измены, низостью падения.

И Верон специально не стал смотреть на их встречу с Ианом, потому что и невыносимо было — сам же отдал её в руки брата, но и видеть сожаление в её взгляде…

Иан с Ланирой притащили в поместье служителя единого храма, который отправлялся в столицу на церемонию прощания с первым священнослужителем.

И тут, на самом деле, Верон был с супругой более чем солидарен — он тоже ненавидел прислужников храмов. Ничего общего, по мнению старшего Шелрана, с благодатью и верой, и уж тем более с богами, у этих людей не было. В них было столько лицемерия и надменной чванливости, что рядом с ними было душно. А уж как выворачивало, когда Верон вспоминал, как бедную Шэйли прижал тот служитель, стоявший над ней и увещевающий о том, чтобы не забывала про богиню и её гнев. Но на деле, храм просто не желал отдавать девушку, так как с ней оттуда уходили средства, что оставили её родители в наследство дочери. Алчные святоши.

Верон попросил Эйву постараться не допускать общения служителя и Шэйли. После того, что случилось между ними, ему казалось, что состояние у девушки было шатким, она могла не выдержать и сломаться, и герцог безумно за неё боялся. Горничная была проницательной, понимающей, да и, как почувствовал Верон, кажется всё знала, но, к её чести, о своём знании молчала и вида не подавала.

Работы отвлекали от тяжёлых мыслей, потому что поначалу пришлось не только руководить, но и работать физически. Иан тоже с удовольствием присоединился к строительству — радостно, как ребёнок, валил в лесу деревья под руководством Рэндана.

А на следующий день глава городского совета прислал в помощь людей и тут уже деваться Шелранам стало некуда, пришлось уделить вниманием гостю, который, пока мужчины работали, был в поместье. Однако женщины активно его избегали: Шэйли под ненавязчивым направлением Эйвы; Ланира из-за ненависти ко всему, что касалось веры, она и в богов кажется не верила, а поминала их только ради выгоды; ну а бедняжка Ниилла просто не понимала, что происходит, да и Янра старалась уберечь госпожу от лишних нервов.

Сестра так по-детски искренне радовалась, когда Бэлт вернулся, что слуга не знал, как быть, потому что понятное дело служителя такая встреча напрягла. Хотя все знали о горестном душевном состоянии старшей сестры Шелранов и вдовствующей графини Сэнори, но поблажек люди веры не делали никому. Правда у Бэлта получилось сгладить неудобную ситуацию, а Иан внезапно соизволил помочь, потому что младший брат был тем человеком, который способен был изменить состояние Нии от совершенно плачевного до прямо противоположного — всего одного слова, ласкового жеста, взгляда порой было достаточно, чтобы она успокоилась и стала счастливой и благостной. И Верон чувствовал, что неприязнь младшего Шелрана к Бэлту основана прежде всего на ревности, потому что у кого-то, кроме Иана, стало получаться управлять их старшей сестрой.

Утро и завтрак Верон и Иан провели у моста и, убедившись, что Рэндан отлично справляется с руководством, с неохотой отправились домой.