— Практически, — кивнул мужчина, а хозяйка радостно улыбнулась.

— Ты уже пообедал? — и эти простые вопросы были такими приятными, хотя и понятно было, что задаёт она их просто по привычке.

— Нет, ваша милость.

— А пообедаешь со мной?

— А как же ваши братья и их супруги? — напомнил ей Бэлт.

— Да. Точно. Они будут против, — и на глаза ей навернулись слёзы. — Я соскучилась.

— Я постараюсь доделать быстрее, — и ему захотелось обнять её, чтобы утешить. — И почитаем.

— Правда? — глаза её загорелись.

— Да.

И Бэлт всё это время на самом деле безумно боялся, что его прогонят, как и того, что Шелраны узнают его. Но, к его радости, времени с их последней встречи прошло достаточно много, да и общались они, когда Бэлт был десятилетним мальчишкой, а дальше ни Верон, вечно погружённый в себя, ни Иан, открытый и окружённый друзьями и женщинами, с ним не пересекались. Присутствие на одних и тех же раутах, балах, постановках в Королевском театре, и прочих светских мероприятиях ничего не решали.

А сейчас Бэлт выглядел как угодно, но точно не как сын знатного графского рода, да и старший брат объявил его мёртвым.

Праздник восхваления прихода весны проходил на ближайшем к дому поле. Там были столы с угощением, навесы со скамьями. Глава городского совета устроил ярмарку, гулянья и прочие развлечения, нашёл музыкантов.

Хотя по началу было сомнение относительно происходящего, но в итоге сюда притащился весь город, а так же были гости гостиницы — богатеи и кое-кто из знатных.

Верон Шелран произнёс речь, благодаря жителей Хиита, прося у богов благословения для наступившего года, желая всем здоровья и веселья.

Ниилла была счастлива. Видя её, одетую в простое платье, которое ей невероятно шло, худенькую, хрупкую, у Бэлта щемило сердце.

Он так сильно любил эту женщину и как же невыносимо тяжело было находиться рядом с ней, получая так много, но тем не менее так мало. Ему хотелось других прикосновений, других взглядов, другой заботы, иного рода близости, но он запрещал себе думать об этом.

Он измучил себя, но изо всех сил, раздирая душу до непроходящих ран, заставлял себя видеть в ней сестру, ребёнка… он повзрослел, а она нет. Никак иначе. Потому что иначе, он так боялся переступить черту, а за ней он был уверен, станет темно, холодно и страшно.

— Не хмурься, а то станешь, как я, — фыркнул ему Рэндан, встав рядом.

— О, ужас, — ответил на это Бэлт, принимая кружку с пивом, которое принёс друг.

В войну они были командиром и подчинённым, но иерархия, ранги, положение по рождению, не имеют значения, когда вокруг тебя грязь, боль, море крови и смерть.

Бэлт знал, что на Рэндана можно положиться, он верил ему, а ещё был обязан жизнью. Приговор, который вынес военный трибунал, был совершенно немыслимым, разозлил Бэлта. Он прижал виновного в убийстве, но доказать ничего не мог, поэтому они просто помогли Рэндану сбежать.

Сам Бэлт мог и остаться, но на тот момент уже не было внутри ничего кроме разрушительной пропасти и клубящейся где-то на её дне ярости, поэтому он принял решение бежать вместе с товарищем. И знал, что после военный трибунал его тоже приговорил, заочно, к десяти годам каторги.

— А где твоя заноза? — спросил Бэлт.

— Ты за своей смотри, — отозвался Рэндан.

— Смотрю.

И он не рассказал другу, что знал Нию до всего этого, скрыл, что был знаком с Шелранами, потому что предвидел реакцию — они бы снова пустились в бега. Рэндан был осторожным и продуманным человеком, если бы знал, что есть хоть малейшая вероятность быть раскрытыми, то рисковать не стал бы.

А Бэлт не хотел уходить и сейчас был невероятно удивлён тому, как у рыжей горничной получилось так цепануть угрюмого и скупого на чувства Рэнда.

Эйва была милой, словно знакомой, очаровательной женщиной. Конечно шрам её Бэлта напрягал, но он лишь раз заикнулся об этом и получил от Рэндана столько хищной угрозы, что больше к этому не возвращался. И ведь было это ещё до того, как друг всё-таки смог добраться до горничной, так что теперь и подумать было об этом смертельно опасно, не то, что сказать.

Бэлт ухмыльнулся и искоса глянул на Рэндана, потом проследил за его взглядом и нашёл Эйву.

Хотя можно было и не искать. Не только милая и очаровательная, но и красивая — на ней было светлая юбка и тёмной лентой по подолу и поясу, светло-зеленая блуза с кружевом, рыжие волосы были распущены и огненными волнами спускались на спину, а непослушные локоны лезли ей в лицо и она, озорно сдувая, их убирала. Пожалуй она была сейчас заметнее, чем даже герцогиня, от красоты которой можно было потерять дар речи.

— Хороша, — заметил он и получил полный грозного предупреждения взгляд Рэндана.

— Смотри в другую сторону, парень, — проговорил мужчина, впрочем восхищение и гордость спрятать не удалось.

— Ты пойди спрячь её, — ответил на это Бэлт и рассмеялся, когда друг снова вернулся взглядом к Эйве, кажется действительно отчаянно желая утащить её от всего веселья подальше.

Толпа росла, Бэлт перекинувшись ещё парой слов с Рэнданом, обсудив кое-кого из пришедших, потерял друга из виду.

— Бэлт, — пропела возникшая из ниоткуда Юллин.

— Да, — отозвался он.

— А не поможешь мне корзину с грязной посудой в дом отнести? — попросила девица, как-то неестественно встав боком.

— Давай, — с неохотой согласился он. Она его невероятно сильно раздражала.

Они дошли до кухни, всю дорогу Юллин что-то говорила не переставая, а Бэлт даже слушать не хотел. На кухне она что-то спросила, он не понял что, лишь рассеянно кивнул, отправившись на выход, но тут же столкнулся с девушкой, которая будто нарочно пошла одновременно с ним в узкий проход.

— Юллин? — он попытался сделать шаг назад, чтобы пропустить её, но не получилось, потому что она прижала его, не давая двинуться хоть в какую-нибудь сторону. — Ты что делаешь?

— А как ты думаешь? — и одна рука легла на его ремень, пытаясь расстегнуть его, а вторая спустилась ниже.

— Так, — Бэлт грубым не был, с женщинами тем более, но тут он опешил и весьма резко схватил горничную за руки, разведя их в стороны. — Ты ошалела? Или напилась?

— Тебе будет хорошо, — прошептала она, сделав движение корпусом вперёд и пытаясь его поцеловать.

— Нет, не будет, — отрезал он и оттолкнул её от себя, прижав к противоположной стороне прохода так, чтобы иметь возможность выйти.

— Ну, Бэлт, подожди, — прохныкала Юллин, хватая его за рубаху.

А он замер, потому что в дверях, ведущих в служебные помещения дома, стояла Ниилла. Она застыла, осмотрела Бэлта и Юллин, лёгкая улыбка вдовствующей графини исчезла и выражение лица стало озадаченным и потерянным, потом она потупила взор, словно устыдившись увиденного, и поспешно ушла.

— Чтоб тебя нихры сожрали, — ругнулся Бэлт, отцепляя руку Юллин от своей рубахи.

Он нагнал Нииллу в саду и к его ужасу она плакала.

— Ваша милость, — он осторожно поймал её за руку.

— Нет, — мотнула она головой.

— Ния, пожалуйста, — прошептал Бэлт.

— Это потому что я странная, потому что я безумная, потому что я сломанная, — захлебнулась она в болезненном шёпоте.

— Нет, нет, не надо, ты лучшее, что у меня есть, — с болью произнёс он. — Ты всё.

И конечно он понимал, что это не имеет никакого значения, даже не было надежды, что то, что она сказала, было произнесено осмысленно. Но Ния подняла на него взгляд заплаканных глаз и Бэлт мог поклясться, что в них была жизнь, было понимание, была боль… он сделал шаг к ней и положив руку на её шею, нагнулся и прижался губами к её губам.

И нельзя было этого делать, это было страшным преступлением, разрушением, ещё более чудовищным, чем война. Для него, для неё. Но пусть высшие боги простят ему этот грех, и он согласен на вечные мучения в обители низших, потому что она действительно была для него всем.

Ниилла раскрыла в испуге влажные от слёз глаза, потом втянула воздух носом и замерла.