Я бросил взгляд в помутневшее стекло маленького окошка на двери. В храме по-прежнему было пусто. Пальцы заученным жестом зарылись в густую копну волос на ее затылке.

— Не хочешь сделать пирсинг? — вдруг спросила Мэри, отвлекаясь от цели.

— Пирсинг? Зачем? — я удивленно посмотрел вниз.

— Это будет эротично.

— Меня устраивает природное количество отверстий в моем теле. К тому же, вдруг ты зацепишься, — на губах сама собой расплылась насмешливая улыбка. — В больницу в такой позе не очень удобно добираться.

Через секунду тишины мы рассмеялись, как два придурка. Девушка жадно набросилась на мой член, прижимая язык с шариком пирсинга как можно сильнее для дополнительной стимуляции. Я стиснул челюсть, сдерживая стон, и откинул голову, неприятно ударившись о деревянную стенку.

Мелкие разряды тока по телу и адреналин разгоняли кровь, заставляя глаза закатиться от удовольствия, а спину покрыться колючими мурашками. Натянутые до болезненных ощущений волосы в моей руке только сильнее мотивировали ее работать ртом. Мэри очень нравится грубость, смешанная с болью. В начале любовь к подобным ощущениям казалась мне странной, а затем я не заметил, как втянулся.

Мэри опустила вторую руку вниз, начиная ласкать сама себя. Столько ненасытности в ее действиях каждый раз распаляло мое желание, побуждая на эксперименты. Ведь когда, как не в восемнадцать? Особенно когда тебе дают полную свободу действий.

Я обхватил ее голову руками, начиная практически насаживать ртом на свой член. Она царапнула ногтями кожу на моем бедре, стон пустил приятную вибрацию по члену, вырывая у меня короткий, почти животный рык. Ее папаша удавился бы от стыда, узнай он, кому и где отсасывает его прилежная дочурка.

Мэри отстранилась, собирая языком тонкие ниточки слюны, блестящие между нами в полутьме. Кровь, прилившая к паху, рождала ноющее ощущение из-за отобранной разрядки. Прохладный воздух церкви обдал влажную плоть, слегка остужая пыл.

Девушка поднялась, попутно задирая юбку на талию, развернулась спиной, упирая ладони в стену напротив и повиляла задницей, потираясь о меня, за что получила смачный шлепок.

Тесно, мало места, оттого и интереснее. Определенно, в ее фантазии было нечто пикантное. Я рывком вытащил ремень из шлевок и перекинул через шею Мэри. Мне показалось или она зашептала какие-то благодарности?

В узком пространстве воздух раскалился до предела. Жар между телами рассеивался вокруг, дурманя разум. Капелька пота скатилась по груди к животу, щекотя кожу.

Я коленом раздвинул ноги девушки шире и легко вошел, скользя в обилии смазки. Собрал растрепанные, длинные волосы, липнущие к ее взмокшей шее, упиваясь запахом вишневого шампуня в спутанных локонах, и одновременно потянул на себя ремень и хвост, зажатые в кулаках. Мэри покачнулась, сама насаживаясь на член. Я сразу набрал быстрый темп, не теряя времени и не церемонясь.

— Нравится, когда тебя дерут, как похотливую суку? — сбиваясь дыханием, зашептал ей на ухо, помня, как грязные словечки нравятся нам обоим.

Мэри бессвязно захрипела, наверняка как обычно до крови кусая губы, и опустила руку вниз, пальцами прижимая клитор. Мое сбивчивое дыхание и сдавленные всхлипы девушки смешивались воедино, однозначно слышимые снаружи.

Я разжал пальцы на руке, держащей ремень. Аксессуар, звякнув пряжкой, упал на пол к нашим ногам.

— Развязная дрянь, — я зажал Мэри рот.

Бьюсь об заклад, у нее закатились глаза от удовольствия. Худые ноги девушки задрожали от напряжения. Она резко выгнула спину, сотрясаясь в захлестнувшем ее оргазме. Ногти с противным шкрябаньем прошлись по дереву. Я перенес обе руки ей на талию, уткнулся в плечо и достиг разрядки за несколько резких толчков.

Мэри облокотилась на стену, часто и прерывисто дыша, едва не валясь с ног. Я повторил за ней, опираясь на противоположную. Трясущимися руками она собрала волосы в неаккуратную косу, поправила одежду и надела очки, отыскавшиеся в сумке.

Я привел себя в порядок, мечтая попасть на свежий воздух, и толкнул дверцу. Прохлада церкви приятно обдала разгоряченное тело. Я жадно вдохнул, окидывая помещение взглядом. Ни души.

Мэри приложила сложенные пальцы к губам, словно в молитве, а затем вытянула руку в сторону алтаря и распятия, показывая средний палец. Я скосил на нее глаза, ухмыляясь на такую выходку.

— Только не говори, что тебе не понравилось, — сверкая глазами под тонкой оправой очков, спросила она.

— Еще как понравилось, — согласился, ведя девчонку к выходу.

***

Стоило мне выйти в коридор, до слуха сразу донеслась громко играющая музыка. У входа я понял, что ошибки быть не может — веселье происходит в квартире Кейт. Дверь оказалась не заперта.

По ушам ударили рок-композиция и пронзительный вокал. Источником звука служила колонка на полу, к которой был подключен телефон. Посреди комнаты лежал небольшой мохнатый коврик с длинным ворсом голубого цвета. Уверен, когда я уходил утром, его не было. На нем босыми ногами прыгала Кейт с бутылкой вина в руке.

— Лю-ю-юси-и-фе-ер, — протянула она, перекрикивая музыку, и пошатнулась. — За-а-а тя.

Махнула бутылкой и сделала щедрый глоток.

— Ты пьяная, — констатировал вслух больше для себя.

— Я в щ-щ-и-и, — не отрицала Уилсон.

— Во что? — переспросил, подходя ближе.

— Щи! — радостно заявила Кейт.

Я взял телефон, лежащий на полу, намереваясь выключить плеер, но Кейт кинулась ко мне с протестующим криком.

— Не-е-ет!

— Ладно.

Спорить с пьяным смысла нет. Я сделал звук тише, чтобы не приходилось перекрикивать друг друга.

— Никогда не слышал про щи, — я сел на диван, стараясь сохранять невозмутимость.

— Русские, — Кейт махнула в мою сторону вином. — Мне-е-е раскзали аб этом руски.

В этот момент я осознал, что Уилсон пьяна куда больше, чем я предполагал. Она с трудом складывала слова в предложения, борясь с заплетающимся языком.

— Ты общалась с русскими?

Такой ответ меня немало удивил. Не припомню подобного факта ее биографии.

— Я не раскзла? — Кейт почесала затылок. — Сранна.

Уилсон устало опустилась на мохнатый ковер и начала гладить его, пропуская ворс между пальцев.

— Откуда ковер?

— Это Ко-о-ржик¹⁷. Он здает сти-и-иль¹⁸.

— Ясно, — я устало выдохнул, понимая, что внятного ответа не добьюсь. — Зачем ты напилась?

— Мне-е бы-ы-о грусна.

«Горе ты мое».

Она даже в таком состоянии была очаровательна. Мысль показалась мне странной.

— А это зачем достала? — спросил, кивая на разложенные на столе покупки из секс-шопа.

— Тя шдала, — оживилась Кейт, начиная строить мне глазки.

Учитывая, что она пьяная в стельку, это выглядело очень смешно. Уилсон осоловело посмотрела на меня, изображая кокетство. Я чуть не засмеялся в голос. Приложил кулак ко рту и скрыл смех за покашливанием.

Кейт поставила выпивку на пол и с трудом поднялась, опираясь на руки. Она доковыляла до столика, взяла с него кожаные наручники и, нетвердой походкой обойдя стол, начала взбираться мне на колени. Цеплялась за диван и мои руки, чтобы не упасть, раскачивалась из стороны в сторону, виляя бедрами. Я придержал ее за талию. Не хватало еще, чтобы она свалилась на пол. Уилсон пьяно хихикнула и обняла меня одной рукой за шею.

— Арстуй мня, — она ткнула наручниками мне в грудь.

— Есть за что?

Кейт уставилась в одну точку где-то на моей груди, немного призадумалась и выдала ответ:

— Нет, — она начала пытаться расстегнуть ремешок на наручниках. — Нада арстовать тя.

Язычок на пряжке никак не хотел поддаваться ее усилиям. Уилсон надула губы, усердно пыхтя над аксессуаром.

— Меня? За что?

— За крашу майво сердешка.

Она звонко хохотнула, позабыв про наручники, и, медленно моргая, посмотрела в глаза. Видимо растерянность от такого признания отразилась на моем лице. Кейт, будучи пьяной, соображала гораздо медленнее. Она нахмурила брови и уставилась на стену позади дивана.