— Это лишь история о неудачной покупке. Не более.

— Конечно, — я усмехаюсь.

«Расскажи мне тут».

— Вернемся к вашей девушке, — женщина берет свои записи в руки. — Как часто вы ссоритесь?

— Как все.

— Раз в месяц? Два?

— Вы думаете, я считаю? — я мотаю головой от удивления. — У нас бывают периоды затишья, сменяющиеся нелегкими днями.

— Днями?

Мне показалось, или она насторожилась?

— Она очень обидчивая, — оправдываюсь я, ощущая себя неловко за это.

— Как вы приходите к примирению? — она опять что-то записывает.

— Извиняюсь, покупаю что-нибудь в подарок, и все счастливы, — перечисляю свой алгоритм.

— Значит вы всегда берете вину на себя?

Моя собеседница поправиляет очки, выглядывая из-под них.

— Нет, — почему-то злюсь я.

— Когда последний раз она извинялась перед вами?

— К чему вы клоните? — я стискиваю кожаную обивку пальцами.

— Пытаюсь составить картину ваших отношений, только и всего, — сохраняет доктор спокойствие удава.

— И как? Получается?

— Да. Вполне, — она кивает. — Какая любимая фраза у вашей девушки?

— Любимая фраза?

Я не понимаю, о чем речь.

— Каждый человек имеет в арсенале такую. Например, мужья часто жалуются, что любимая фраза их жены «Я же говорила», — женщина широко улыбается, демонстрируя ровный ряд зубов. — Их это раздражает, потому что правда.

— Не знаю. Нет такой, — я качаю головой, устав от этой странной беседы.

— Подумайте хорошенько, — давит на меня доктор.

Воцаряется тишина, в которой я усердно копаюсь в памяти.

— Тебе показалось, — осеняет меня.

Стоило произнести ее вслух, как по спине пробежала нервная дрожь, а в пиджаке сразу стало жарко.

— Она не кажется вам странной? — доктор становится серьезной.

— Вроде бы нет, — вру я.

— Вы видели фильм «Газовый свет»³ сорок четвертого года?

— Нет. У меня не так много времени, чтобы смотреть кино.

— Тогда я возьму на себя ответственность пересказать вам суть.

Она опять откладывает записи.

— Ладно, — я снова поудобнее располагаюсь на своем месте.

— По сюжету муж главной героини постоянно переставляет в доме мелкие предметы обстановки и прячет вещи.

— Зачем? — перебиваю логичным вопросом.

— Чтобы создать у нее впечатление, будто она теряет память и рассудок.

— Странное развлечение, — резюмирую, пока не понимая, к чему ведет женщина.

— Изощренное, верно?

Доктор чуть склоняет голову, хитро прищурившись.

— Да, — я киваю. — При чем тут газовый свет?

— В фильме фигурирует освещение при помощи ламп с таким газом. Его использовали в англии викторианской эпохи, — поясняет она, не придавая этому факту какой-либо эмоциональной окраски. — Так вот, главная героиня замечает, что по вечерам свет в доме немного меркнет, говорит об этом мужу, а тот утверждает, что ей кажется, — женщина делает выжидательную паузу. — На самом же деле освещение и правда меняется из-за того, что муж включает свет в другой части дома.

— Он психопат что ли? — мелькает у меня догадка.

— Зафиксируйте эту мысль, — она поднимает указательный палец вверх.

— К чему этот вольный пересказ? — я устало кладу голову на подголовник.

— Хочу, чтобы вы обдумали сюжет на досуге.

Моя собеседница делает запись в планшетке, лежащей на подлокотнике.

— Домашнее задание? — шучу в ответ.

— Пусть будет так, — кивает женщина.

— Я не самый примерный ученик.

— Постарайтесь найти время.

Странно, в ее взгляде я вижу немного мольбы. Или мне кажется?

— Расскажете еще что-нибудь интересное? У вас неплохо выходит.

Рой мыслей в голове не дает сосредоточиться на беседе.

— Почему нет, — оживляется доктор. — Ситуация будет выдуманная, но вам будет интересно.

— Я заинтригован.

Даже легкая утомленность в теле проходит в предвкушении очередной истории.

— Давайте представим, что у вас есть любимое блюдо. Например, пирог. Которое идеально, по вашему мнению, готовит только один человек во всем городе.

— С клубникой? — включаюсь я в беседу.

— С клубникой, — моя собеседница сдерживает улыбку. — Как на зло, кондитерская, где его пекут идеально, находится на другом конце города, очень далеко от вас.

— Не проблема, — я пожимаю плечами. — Можно съездить при большом желании.

— Точно, — радуется она верному ответу. — Чем вы, собственно и занимаетесь периодически. Едете два часа в одну сторону, — доктор изображает кистью руки путь, — чтобы отведать этого идеального пирога. Все было прекрасно, выпечка всегда получалась отличной, до сегодняшнего дня.

— Что пошло не так?

— Стекло. Вам в пироге попалось стекло.

— За такое можно засудить.

Я начинаю мысленно прикидывать размер возможной компенсации.

— Можно. Но вы не станете этим заниматься, — она качает головой. — Вам нравится то, как готовит этот кондитер. Да и мало ли, у всех бывают промахи.

— Звучит странно. Ну да ладно.

— В следующий раз вам попадается уже не один кусок, а два, может даже три, — женщина показывает количество на пальцах. — Вы удивляетесь, негодуете, — перечисляет она с паузами. — Идете к кондитеру с вопросом, а он и говорит — я всегда использовал эти ингредиенты, в пироге всегда была стеклянная крошка. Просто вы ее не замечали.

— Серьезно?

Звучит как-то бредово, не могу же я не реагировать?

— Да, — абсолютно серьезно отвечает женщина. — Предполагали, что это хрустит сахар, но никак не ожидали стекла. Все-таки пирог с клубникой. Никто в здравом уме не будет думать о стеклянной крошке в нем, — она даже слегка выпучивает глаза, войдя в роль. — Наш дорогой кондитер решил изменить рецептуру, совсем немного, — изображает она щепоть пальцами. — Теперь каждый раз, когда вы едите ваш любимый пирог, там все больше стекла и все меньше клубники. Казалось бы, — прерывается она в потоке истории, — можно ведь перестать это делать, не ездить в эту кондитерскую, не тратить время. Вокруг ведь полно других, выбирай любую. А вы все равно продолжаете это делать. Как назло, еще и друзья спрашивают, мол ну как там? Все так же вкусно? И вам становится немного стыдно признаться, что все это время вы обманывались, поэтому вы отвечаете да.

Последние слова она практически тараторит, похоже сама проникаясь своей историей.

— В чем смысл?

— Нет ничего постыдного признаться в том, что заблуждался и попался на такой изощренный обман, а ваш мир оказался ложью, — доктор произносит эти слова тихо и спокойно, с долей жалости в голосе.

— Мир? Речь о клубничном пироге.

Я вообще не понимаю, почему она так волнуется от выдуманной истории.

— Это метафора, — немного устало замечакт женщина.

— Почему не сказать прямо?

— Люди плохо воспринимают информацию в лоб. Особенно, когда она грозит подорвать их устои.

Я молчу, прокручивая в голове рассказ о стекле и пироге, но так и не понимаю, что за глубинный смысл она в него вложила.

— Вы завалили меня домашкой, доктор, — опять шучу, боясь выглядеть идиотом.

— Даю вам пищу для ума. Вернемся к вашим отношениям.

Моя собеседница берет свои записи.

— Зачем? Я здесь по поводу агрессии, у меня нет проблем в отношениях.

— Уверены? — она с вызовом смотрит мне в глаза.

— Давайте так, — я кручу шеей, захрустевшей на весь кабинет. — Я люблю свою девушку. Она любит меня. Точка, — жестко отрезаю, давая понять, что не потерплю возражений. — Больше к этому вопросу мы не возвращаемся.

— Хорошо, — быстро соглашается доктор. — Агрессия. Были в вашей жизни эпизоды насилия?

— Эпизоды?

— Насилие в семье, в школе. Армия.

— Два года в Ираке.

— Расскажите подробнее.

***

— Мозгоправ знала, о чем говорит, — ощущая одураченность, произнес я, глядя на фото девушки в записной книжке. — Ты… — я замолчал. — Ты была моим идеалом, который оказался полной ложью. Наши чувства, — я хмыкнул. — Точнее сказать, твои чувства… Какая же ты сука.