Негодование, клокотавшее минутой ранее, утихло так же стремительно, как и появилось. На миг я ощутила себя глупо со своей несдержанностью, отсутствием стабильности и контроля. Сплошной комок эмоций. Люцифер был словно стена — олицетворение спокойствия в ответ на бурю во мне.

Продукты перекочевали в мой холодильник. Квартира Люцифера теперь стала местом сугубо для расследования.

На кухне он начал доставать продукты, с непоколебимым спокойствием насвистывая под нос какую-то мелодию, словно мы не обсуждали убийства буквально только что.

— Режь мелко.

Выдал мне упаковку бекона Люцифер, сам начиная заниматься луком, резкий запах которого смешался с копченым ароматом. В желудке засвербело от голода.

— Что мы готовим? — я взяла доску и нож, приступая к выполнению указания.

— Бургеры.

— Да ладно, — я бахнула ножом по деревянной поверхности.

Лезвие с глухим стуком вонзилось в доску. Люцифер скосил глаза на мои руки.

— Пальцы не отруби.

— Погоди-ка-а-а-а, ты ведь против фастфуда, — мне вспомнился наш поход в Макдональдс.

— Мы приготовим бургеры сами. Это не фастфуд, — наставительно заметил он.

— М-м-м-м, — я постаралась сохранить серьезность, но вышло плохо. Усмешка явно мелькнула на лице. — Это другое.

Он отвлекся от своего занятия, наклонился и, пользуясь тем, что у меня заняты руки, коротко дотронулся до моих губ своими. Я встала на цыпочки, потянувшись за поцелуем, но Люцифер не дал желаемого, склонил голову, меряя меня своим фирменным взглядом, которым умел смотреть только он.

— Я починю кровать, — начал было свою угрозу.

— И мы сломаем ее снова, — брякнула, перебивая попытку вогнать меня в краску.

— Именно, — подтвердил с мечтательной улыбкой мои слова.

Лук начал щипать глаза. Я шмыгнула носом, часто моргая. Люцифера же его нарезка никак не впечатлила.

— Тебя вообще не пробирает что ли? — мутная пелена перекрыла обзор.

Пришлось прерваться в нарезке бекона, помыть руки и стереть слезы незадачливого повара. Он поделил нарезанный лук пополам, поставил сковороду на огонь и занялся подготовкой чеснока.

— Нет, — как ни в чем не бывало пожал плечами.

— Это не ты плачешь от лука, это лук плачет от тебя, — я заметалась по кухне, обмахиваясь руками.

Люцифер усмехнулся, заканчивая нарезку бекона за меня. Когда глаза перестали вылезать из орбит, я вернулась к столу.

— Натри чуть-чуть сыра, — продолжил он размечать фронт работ. — И добавь специи в фарш.

Вооружившись теркой, я приговорила на ней упругий кусочек белоснежной моцареллы, прокручивая в голове последние выводы о преступнике. Люцифер выложил к луку в сковороде чеснок, присыпал сахаром, после добавил паприку и томатную пасту. Я так залюбовалась его слаженными, уверенными действиями, красивыми, сильными руками, которые с невероятной ловкостью и умением управлялись с приготовлением еды, что чуть не натерла вместе с сыром пальцы.

— Ой! — острый зубец терки впился в кожу.

— Пальцы в рецепт не входят.

— Да ну тебя!

Я отставила тарелку с сыром, достала специи из шкафа и фарш из холодильника.

— Я тут думаю, — осторожно начала возвращаться к теме преступлений. — Как он находил жертв в Чикаго? Они тоже посещали одно и то же место?

На сковороде тем временем зашипела вторая порция лука. Люцифер выгнул бровь, замирая посреди процесса перемешивания.

— У тебя разговоры об убийстве пробуждают аппетит?

— Мне любопытно, — я добавила перец и соль, мешая фарш с излишним энтузиазмом. — Я ведь не могу переключать мысли моментально.

— Вообще это полезное умение. Советую научиться, — он добавил бекон к луку.

Запах копчености, поджаренной до хрустящей корочки, дразнил рецепторы все сильнее, слюна наполнила рот. Организм точно насмехался, давая утвердительный ответ на вопрос.

— Думаешь, это так просто?

— Нет, — признал Люцифер, отрицательно покачал головой и призадумался. — Только когда у тебя нет выбора, приходится учиться, иначе рискуешь сойти с ума, — на мое обалдевшее лицо он продолжил свою мысль, не дожидаясь вопроса: — В армии некогда терзаться муками совести. Если будешь постоянно мусолить в голове тот факт, что отнял чью-то жизнь, тронешься рассудком.

— Ты не мучился? — выпалила я и сразу прикусила язык. — Там, я имею в виду, в Ираке.

Его лицо стало суровым, как железная маска, в момент скрывшая от меня привычного мне чуткого и заботливого мужчину, явившая другую сторону личности. Я поняла, что немного забылась, старательно видя в нем только хорошее. Само собой, он не причинил бы мне ни капли вреда, но если понадобится, примет жестокое, волевое решение.

— Там нет, — Люцифер выложил обжаренный бекон в фарш, добавил сыр и жестом показал, чтобы я размешала его. — Когда вернулся на гражданку, — он глубоко вздохнул, замирая с салфеткой в руке. — Тогда накрыло.

— Прости, — я стыдливо спрятала глаза, жалея, что завела такой разговор.

— Все в порядке.

Короткий миг наполнился угнетающей тишиной. С одной стороны, стало понятно: тему нужно закрывать. С другой, меня посещали теоретические вопросы, которые очень хотелось задать.

Люцифер разрезал булочки и начал подрумянивать их.

— Можно вопрос?

— Валяй, — нейтральным тоном разрешил он.

— Ты бы убил маньяка, случись такая необходимость? — я слепила котлету и теперь нелепо стояла с ней в руке, задавая столь серьезный вопрос.

— Я хочу, чтобы он сел, а не умер.

— Но вдруг, к примеру, — пустилась я в рассуждения, — встанет выбор моя жизнь или его?

— Сегодня у тебя философское настроение, — отшутился он.

Стало понятно: тянет с ответом. Боится меня испугать.

Котлеты зашипели, стоило им коснуться разогретой поверхности. Мы молчали. Я ждала. Люцифер думал, нужно ли мне вообще такое знание.

— Да, — он стиснул челюсти, не глядя на меня. — Я бы мог его убить, чтобы спасти тебя. Не раздумывая.

Я не нашлась с ответом. Да что вообще можно ответить на такое?

«Проклятие. Зачем я вообще задала этот вопрос?»

За нарезкой помидоров мозг лихорадочно метался в поисках ответа на вопрос «А смогу ли я так же?». Кислый сок защипал мелкие ранки от терки. К конкретному результату я не пришла. Убийство в состоянии аффекта не равно осмысленно отнять жизнь, пусть и того, кто сам отнимает их с завидной регулярностью.

— Я склоняюсь к мысли, что в Чикаго убийца тоже брал на примету жертв в одном месте, — Люцифер сам взял главенство в разговоре, переключая фокус внимания.

Я была не против.

— Почему?

— Все убитые жили в одном районе, — он перевернул котлеты, оценивая с секундной паузой румяную корочку. — Ходили в одни и те же магазины, рестораны, торговые центры, бары, прачечные, — долгая пауза. — Церковь. Любой сотрудник мог быть тем самым убийцей.

— Но ты бы вспомнил кого-то из местных, встреть ты его раньше, — я начала собирать бургер, складывая на булку сочный салат и ярко-красный кружок помидора.

Люцифер неопределенно качнул головой, возвел глаза к потолку, прикинул что-то в уме. Не ответил сразу. С излишней точностью отрезал два абсолютно одинаковых кусочка сыра. Либо опять корил себя за недостаточную самоотдачу, либо думал.

— Не факт, — заключил он. — Убийца мог иметь неприметную должность, в которую не входит общение с людьми.

— Например?

— Ты помнишь, как выглядит охранник или уборщик в ближайшем к твоему дому магазине в Нью-Йорке?

Сыр отправился на котлету, начиная плавиться, точно как мой мозг под обилием мыслительной деятельности. Я отрицательно покачала головой.

— Вот тебе и ответ, — вынес безрадостный вердикт Люцифер.

Когда бургеры были собраны, я спохватилась о том, что в холодильнике стоит нетронутое пиво. Взяла пару бутылок и под строгим взглядом Люцифера поставила их на стол.

— Что? — я поспешно сняла крышку со своей бутылки. — Бургер без пива — продукты на ветер.

— Алкоголь, Уилсон, — нравоучительно ответил он.